— Очуметь, он вернулся!

Когда я вхожу в аудиторию, профессор замолкает, а мои одногруппники вытягивают шеи от любопытства.

По рядам проносится удивленный шепоток, а кто-то и вовсе высказывает изумление вслух.

Ордан Петрофски, профессор психологии и социологии, откладывает указку, опирается на кафедру и одаривает меня своим фирменным взглядом.

Высокий, худощавый, кучерявый. Длинное умное лицо. Сорок девять лет, но седина уже нещадно избила бороду и виски.

Он окончил школу в пятнадцать лет, а в восемнадцать уже получил первое политологическое образование. Затем два года ездил по Аркадии и соседним империям, изучая культуру, клиническую психиатрию и общественное устройство разных народов. После чего вернулся в Аркадию, получил в двадцать два года магистра социологии, а в двадцать четыре — степень доктора психологии.

Разумеется, такой ум сказывается на личности и поведении.

Некоторые проницательные люди умеют заглядывать тебе прямо в душу. Студенты Ордана Петрофски, подкованные в психологии, утверждают, что у их профессора для этого слишком чувствительные глаза. Поэтому он смотрит в твою тень.

Я на это отвечаю приглашающей улыбкой. Мало кто способен выдержать взгляд, читающий твои пороки и грехи. Но когда у тебя нет ничего, кроме них, то учишься не бояться, а сочувствовать тем, кто видит тебя насквозь.

На нас двоих сходятся взгляды всей аудитории. Чувствуя, что должен что-то сказать, я киваю на броский дихотомический костюм профессора.

— Вам идет.

Черно-белый, разделенный ровно на две части. В стиле экстравагантного Петрофски.

Улыбнувшись, профессор благодарно кивает. По свойственной психологам привычке во время разговора он склоняет голову набок.

— Опоздали на метро, Домин?

Обычно после своего фирменного взгляда Ордан больше никогда не смотрит собеседнику в глаза. Но со мной он почему-то делает исключение. Возможно, поэтому я прослыл среди студентов академии "любимчиком" Петрофски.

Я качаю головой:

— Сигареты сами себя не покурят.

Профессор вежливо усмехается:

— Я скучал по вашему юмору, Константин.

Поворачиваясь к аудитории, он делает приглашающий жест рукой.

Все.

Никаких назойливых вопросов, громких возмущений, ядовитой иронии или угроз не допустить тебя к зачету, которыми другие уязвленные лекторы и преподаватели посыпают тебе дорогу в первый день после твоего полугодового отсутствия.

Даже думать не хочу, что мне устроят на лекциях и практике. Но Петрофски хотя бы задал нейтральный настрой.

Во время моего первого года обучения какой-то старшекурсник подметил: "Ты можешь или любить Петрофски или ненавидеть. Но неуважать его невозможно".

Пока я поднимаюсь к пустым верхним рядам, на меня пялятся на как тигра-альбиноса в зоопарке. С любопытством и опаской.

— Я думала, что его давно исключили…

— Все так думали…

— Интересно послушать, что ему скажут остальные профессоры…

— А деканша?

— О, это будет прожарка с черной корочкой!

Когда я прохожу мимо, одному из "зрителей" простой болтовни оказывается недостаточно. Пока Петрофски подключает электронную доску, этому гению хватает ума и наглости сунуть руку в клетку с тигром.

— Что-то многовато внимания уделяют зазнавшемуся трусливому простолюдину, не находишь? — нарочито громко спрашивает какой-то аристо у своей соседки.

Выдающийся нос, острые скулы, квадратная челюсть. По-дорогому небрежная прическа и родовая печатка на большом пальце. Последнее чистой воды позерство новотитулованных аристократов.

Останавливаясь у его стола, я озадаченно оглядываюсь. Мой взгляд ловит соседка любителя поязвить, симпатичная зеленоглазая рыжуля с явными корнями из северных княжеств.

— Мне показалось или где-то залаяла завистливая шавка?

Я подмигиваю рыжуле, которая очаровательно прыскает в ладошку. Лица одногруппников вытягиваются от услышанного, шепотки сходят на нет.

Аристо требуется целых три секунды, чтобы осознать мои слова. После чего он, зеленый от злости, подрывается на ноги с рыком:

— Поганый люмпен, как ты смеешь..!

— Шакалов, — раздается тихий, но твердый голос Петрофски, — попрошу воздержаться от разжигания классовой ненависти на моих лекциях.

Память подсказывает полное имя: Молофей Шакалов-младший. Любитель поплевать тебе в спину, никогда не шел со мной на прямой конфликт. Похоже, мое долгое отсутствие придало ему смелости.

— К тому же, — продолжает Ордан, — безусловные признаки человека — недостойная настоящего аристократа цель для нападок, согласны?

Петрофски недолюбливает современные армейские институты и, в особенности, людей, которые используют армию для личного обогощения и трамплина для службы в министерствах с дальнейшим выкупом герба.

Одним из таких людей, по совпадению, является Шакалов-старший. Из генералов армии прямиком на тепленькое место в министерстве образования.

Бросив на профессора пылающий взгляд, Молофей фыркает мне в лицо и падает обратно за стол.

— Я поговорю с отцом о твоем чувства юмора, — шипит Шакалов, презрительно глядя на рыжую соседку. — Возможно, мы поспешили с помолвкой…

Оставляя семейные разборки, я прохожу на свободное место. По чистой случайности оно оказывается прямо за розовой макушкой старосты группы.

— Без конфликтов в первый же день ты, конечно, обойтись не мог! — не оборачиваясь, бросает Делфи.

— Просто кое-кто разжег во мне огонь, — усмехаюсь я, наблюдая, как краснеют девичьи ушки, — а потушить силенок не хватило.

Оборачивается подружка Доры. Розовласка обжигает меня взглядом и одергивает любопытную соседку.

— Раз уж мы подняли эту тему, — дождавшись тишины, берет слово Петрофски, — давайте обсудим сегодня условные и безусловные признаки человека, разницу между ними и как воздействие на каждый из этих видов признаков влияет на поведение людей, в частности, ваших будущих подчиненных, слуг и целовой аудитории…

Следующую четверть часа я то и дело ловлю на себе пышащие злобой взгляды Шакалова. Однако они, как и лекция Ордана, труды которого изучены мною вдоль и поперек, вскоре превращаются в фоновой шум.

Утренний триггер вызывает из памяти сладкий цитрусовый аромат горячего девичьего тела, вид платиновой шевелюры ниже моего пояса и пухлых натруженных губок, ублажающих мой член.

Корнелия Корнева.

Аристократка, которую я встретил сегодня на парковке академии.

Аристократка, с которой я познакомился еще неделю назад в ночном клубе.

Первая высокородная девушка, которую я поимел. Не первая девушка, которая поимела меня. Но однозначно первая, которой удалось меня действительноунизить.

В первую очередь, перед самим собой.

Ее имя я выясню у студентов, наблюдающих за нашим конфликтом, чуть позже. А пока безымянная аристократка лицом, взглядом, голосом, в общем, всем своим видом показывает, что не узнает простолюдина, который раздвинул ей ноги перед рекой на ночной Набережной.

Уязвленная гордость так меня и подталкивает напомнить об этом факте. Однако я говорю совсем о другом:

— Это твоя машина?

— Мне шофер не нужен, — небрежно отмахивается блондинка. — Позвони в секретариат Дома Корневых, может, тебе найдут работенку. Например, мытье полов в каком-нибудь нашем офисе.

Этого ответа, как и вида отрихтованного бампера, мне хватает сполна.

Корнелия Корнева не просто бесчувственная стерва, которая любит унижать и манипулировать людьми.

Она чертова психопатка, которая убила невинного человека и не испытывает по этому поводу ни капли вины или сожаления!

И плевать я хотел на то, что фактически жертва ее наезда выжила. Корнева-то об этом не знает!

Такие люди, как она, как Скрипач, дорвавшись до власти, они представляют угрозу всему человечеству… хотя кого я обманываю?

Мне плевать на абстрактное человечество, на опасных преступников, ненаказуемых аристократов и угнетенных жертв.