Блондинка вздрагивает и хмурится. Я прямо вижу, как в ней зреет претензия, но женщина вовремя усмиряет свою гордость.

Стоп, гордость у шлюхи? Очередной парадокс…

— Я хотела сказать, — говорит женщина, — что врачи спрашивали меня о том, что со мной случилось…

Ожоги на забинтованной руке, синяк под глазом, осунувшееся лицо с разбитыми губами, черт знает что с остальным телом, которое скрывает просторный халат, а довершает впечатление капельница с лекарствами. Вид для ее профессии, конечно, не рабочий. Но значительно лучше, чем был еще вчера.

Все-таки заведующий содрал с меня три шкуры не за зеленку с йодом.

— Я сказала, что ничего не помню, — продолжает мать Алисы. — Вряд ли они поверили, но больше с вопросами не приставали.

Я довольно киваю. Все, что хотел, я выяснил. Можно и прощаться.

— Постойте! Я хотела поблагодарить вас! — восклицает женщина, стоит мне шагнуть к выходу. — Алиса, выйди, пожалуйста…

Моя верующая поворачивается ко мне. В ее картине мира последнее слово теперь за мной.

Я качаю головой. Девочка заметно расслабляется.

— Говори, что хотела, — обращаюсь к ее матери.

Женщина напрягается, бросает на дочь негодующий взгляд. Выдохнув, она наконец-то подает слабый голос:

— Я сейчас не в лучшей форме, как можете заметить. Но как только я поправлюсь, в благодарность за наше спасение и лечение, можете, гм, приходить ко мне в любое время…

Моя верующая моментально краснеет. Она девочка не глупая и метафорами ее не обманешь. Меня же от слов ее мамаши пробивает на хохот.

— Ты слышала свою мать, Алиса? По-твоему, я должен принять ее предложение? — спрашиваю я, отсмеявшись.

— Н-не знаю…

— Правильный ответ: нет! — рявкаю я, заставляя вздрогнуть обеих женщин. — Это все равно, что если бы я… — какое бы подобрать сравнение для ребенка? — …если бы я спас от пожара магазин игрушек. А в награду мне подарили самую дешевую залапанную игрушку с витрины!

На лице моей верующей отражается понимание.

— Скажи, что это, Алиса?

Обернувшись к своей матери, девочка хмурится.

— Это неуважение.

Лицо блондинки вытягивается.

— То, что вы спасли нас, еще не значит, что вы имеете право так обращаться с нами! Не смейте настраивать мою дочь против меня! Алиса, подойди ко мне!

Женщина хлопает ладонью, будто отдавая команду какой-то псине. Моя верующая даже не шевелится.

Я подхожу к койке. Мать Алисы испуганно отползает, угрожает, что начнет кричать, но я хватаю ее за ногу и стаскиваю на холодный больничный кафель.

— Ты всего лишь попалась мне под руку, — хватая женщину за загривок, рычу я. — Если бы не твоя дочь, ты так и не выбралась бы из лап тех отморозков. Ты должна благодарить ее, а не меня!

Испуганная женщина бездумно кивает, лишь бы ее отпустили.

Вздохнув, я оставляю горе-мамашу в покое и возвращаюсь на диван.

— Алиса, поведай своей матери, почему я спас тебя.

Девочка опускается на колени рядом со своей матерью и берет ее за руку. Хладнокровность — доминирующая сейчас характеристика моей верующей.

— Я молилась, мама. Молилась Константину, и он пришел!

Теперь растет "воодушевление".

— Доченька, но это же богохульство! Смертные не достойны поклонения! — как по учебнику отвечает женщина.

— Я уже молилась богам, мама. Каждый раз, когда к тебе приходил новый дядя. Каждый раз, когда тебя обижали. Когда обижали меня. Я молилась богам, мама. Но пришел Константин. Это он спас тебя тогда, а не боги!

На глаза Алисы наворачиваются слезы. Воодушевление окончательно побеждает хладнокровность.

— Даже когда… когда нас забрали… — всхлипывает девочка. — …когда я думала, что тебя убьют, мама… даже тогда я молилась… но меня услышали не боги…

Мать Алисы всхлипывает следом. Она качает головой, но слова дочери уже проникают в ее разум. С детства тебя учат быть добрым, воспитанным, помогать другим, подчиняться начальству и молиться богам. Тогда у тебя все будет хорошо.

Но когда сталкиваешься с реальностью, ты вдруг понимаешь, что все, чему тебя учили с малых лет — сплошная ложь.

Моя верующая вытирает слезы и бросает на меня взгляд, полный… не любви, нет.

Уважения и почитания.

— Это Константин услышал и пришел за мной, мама! — улыбается Алиса. — Получается, он даже лучше богов!

Алиса Бессонова достигла 5 уровня веры!

— Ты права, милая… прости меня… прости, что не замечала всего этого! — всхлипывает женщина и прижимает дочь к груди.

Светлана Бессонова испытывает сильную вину и стыд!

Ментальное равновесие Светланы Бессоновой расшатывается!

Шанс становления верующей повышается!

Хоть какая-то хорошая новость. Потому что меня эти сопли начинают утомлять.

— Теперь я понимаю, что не могу ничего вам дать, — подает виноватый голос Светлана. — Но если вдруг вам когда-нибудь что-нибудь понадобится…

Мне нужно только одно: верующие. Так что я обрываю женщину самым одухотворенным голосом, на который способен:

— Ты продала свое тело. Но твою душу еще можно спасти. Только спасение это лежит не во мне, а в твоей дочери!

Губы Светланы дрожат. Она вытирает наворачивающиеся слезы и кланяется, на этот раз как следует.

— Вы правы! Вы во всем правы, господин Домин!

Светлана Бессонова испытывает просветление

Светлана Бессонова обретает веру в своем сердце

Культ: +1 верующий

Занятно. На этот раз обошлось даже без окончательного перелома в ментальном равновесии. Возможно, из-за изначально слабой психики падшей женщины.

Забывая о моем существовании, Светлана порывисто целует и обнимает дочь. Повиснув на плече матери, Алиса улыбается мне и одними губами произносит "спасибо".

Покинув палату теперь уже обеих своих верующих, я уточняю дорогу у медсестры и захожу в уборную.

Сделав дела, я умываюсь холодной водой и пристально разглядываю себя в зеркало.

Выполнены условия для роста уровня дара!

+1 к зарядам навыка "Приказ"

— Я рассчитывал, что мой культ будет состоять из богатых аристократок, которые будут меня содержать. Но выходит ровно наоборот! Просчитался, но где?

Застонав от отчаяния, я умываюсь еще раз и встречаюсь с сообщением от заботливой Системы:

Ментальное равновесие пользователя расшатывается!

Для стабилизации рекомендуется встретиться с верующими:

Юнона А. Лаверн

Алекса К. Цензори

— Похоже на какую-то манипуляцию, но само по себе предложение неплохое, — я улыбаюсь в предвкушении. — Я даже знаю, кого именно я навещу…

Позади вдруг раздается шум воды. Из кабинки выходит доктор в белом халате. Долговязый, похожий на индюка в очках.

Он встает к умывальнику и намыливает руки.

— Советую посетить верхний этаж, — останавливая меня в дверях, бросает врач.

— Там что-то интерсное?

— Да, психиатрическое отделение.

"Где ты?" — приходит сообщение от господина Домина.

Чтоб его Леший забрал, Алекса теперь даже в мыслях обращается к нему на "вы". К простолюдину! Она! Аристократка!

"Я с парнем", — отвечает Цензори, надеясь, что сообщение прозвучит в голове получателя максимально холодно.

"Я не спрашивал, с кем ты. Я спросил, где ты".

Алекса поджимает губы от возмущения. Вот как можно быть таким наглым? Но проигнорировать его нельзя. Девушка не до конца понимает, почему нельзя, однако в голове сидит именно такая мысль.

Отписав адрес кафе, Цензори ловит на себе пристальный взгляд сидящего напротив парня.

Он кивает на телефон в руке девушки:

— Там кто-то важнее меня?

Винсент Гордеев, загорелый блондин с зачесанными назад волосами, игривым прищуром и милым, гладко выбритым лицом. Двадцать шесть лет, но выглядит лет на пять младше. Любит модную одежду, вроде пиджаков с короткими рукавами, и дорогие аксессуры, наподобие очков в золотой оправе, цепочек и колец.