Вместо всего этого вечно холодный, местами снисходительный или раздражительный взгляд. Будто Домин имеет дело не с высокородной леди, а с маленьким ребенком, которому простительна известная доля глупости, а за излишнюю наглость хочется выпороть.
Так на Алексу смотрел только отец.
Во время каждого визита Цензори к Домину ее не покидает ощущение, что от того, чтобы задрать ей юбку и действительно выпороть, парня удерживает только один неоспоримый факт.
Алекса может в любой момент вышвырнуть его на улицу. Где он ни за что не найдет вариантов дешевле, чем текущий.
Алекса понимает это и пользуется во всю. Каждый раз она подчеркивает бедность Домина, указывает на его несостоятельность, как мужчины, и всячески унижает. Это приносит аристократке небывалое удовольствие. Возможно, все из-за непростых отношений с ее новым парнем, а, быть может, из-за того взгляда, которым Домин похож на ее отца.
Как бы там ни было, сегодня Алекса тоже собиралаась получить новую порцию удовольствия. Небольшую, ведь она спешила на свидание со своим парнем.
Но тогда почему Алекса заходит в квартиру к Домину, в эту вонючую холостяцкую берлогу? Почему она вообще слушается его слов?
— Итак, ты хочешь моих денег, — откинувшись на диване, говорит Домин. — Объясни, зачем.
Цензори распахивает рот, чтобы выплюнуть очередное оскорбление, но тут же затыкается. Что-то в Домине изменилось.
Взгляд, поза, голос… одним своим присутствием Домин источает подавляющую силу. Ощущение, будто Алекса гость в собственном доме. Даже хуже.
Она, наследница богатого рода, дочь известного на всю империю модельера и дизайнера, обеспеченная и независимая девушка чувствует себя антилопой, судьба которой всецело во власти встреченного ею льва по имени Константин Домин.
Проглотив ком в горле, Алекса берет себя в руки и привычно встает в позу.
— Это мой дом, моя квартира. Ты здесь живешь. Еще нужны причины?
— Хороший аргумент, не поспоришь, — Домин разводит руками и нагло ухмыляется. — Но я попробую! Что насчет стоимости? Четыреста было за глаза, а шестьсот эта холупа на десять квадратов точно не стоит. Куда уходят остальные деньги, Алекса?
— Не твое собачье дело! — упрямится аристократка.
Потребовать, как и подобает, почтительного обращения Алексе почему-то не хватает духа.
— Может, на вывоз мусора? Нет, вон валяется! — как ни в чем не бывало продолжает нагло ухмыляющийся Домин. — На благоустройство двора? Так двора и нет давно, сорняки да кусты. Дорога раздолбана, плесень по дому, ступени проваливаются…
Улыбка сползает с лица Домина, что-то меняется в голосе:
— Куда уходят мои деньги, Алекса?
Девушка косится на входную дверь, но нечто вроде страха слуги перед господином сковывает ее тело.
Она должна ответить. Она должна ответить. Она должна ответить. Она должна ответить. Она должна…
— Н-на одежду… брендовую… сумочки, туфли, косметику…
Алекса облегченно выдыхает. Чем больше она говорит, тем тише становится этот навязчивый голос.
— На рестораны, ночные клубы, на…
Похоже, чтобы заткнуть этот противный голос, придется сказать всю правду:
— На свидания с моим парнем и… л-любовные… отели… — девушка заливает краской и прячет взгляд. — Просто он живет с друзьями и…
Осознав, что оправдывается перед каким-то простолюдином, Алекса вскидывает подбородок и скрещивает руки под своей гордостью: грудью пятого размера.
— Я вообще не хотела этот чертов дом! От него сплошная головная боль! Но мой любимый папочка, — ехидно подчеркивает девушка, — подарил его мне на день рождения, затем вышвырнул на улицу и сказал, чтобы я выкручивалась сама! Вот я и снимаю сливки! В чем я виновата?
От такой внезапной исповеди Алекса смущается еще больше. Что Домин о ней подумает? Очевидно, слабачка, которая без своего отца ни на что не способна…
Стоп, а почему Алексу вообще интересует, что о ней подумает какой-то плебей?
— Думаю, ты ни в чем не виновата.
Алекса бросает на нищего бездельника изумленный взгляд. Вот уж от кого она не ожидала услышать сочувствия.
— Ты всего лишь делаешь, что хочешь, — ухмыляется Домин. — Я сам такой же. Однако ты пыталась нажиться на мне. За это ты должна быть наказана!
Наглый плебей буквально облизывает Алексу взглядом, из-за чего она покрывается мурашками. Мерзость!
— Да что ты о себе возомнил, жалкий червяк? — встает в позу аристократка. — Не забывай, с кем разговариваешь! Я могу в любой момент вышвырнуть тебя на улицу, как никчемного бесполезного пса!
К великому разочарованию, вместо попыток подлизаться и снискать ее милость, Домин заходится в оглушительном хохоте.
— Все вы храбрые, — вытирает он проступившую слезинку, — пока не встретитесь с ним.
— С кем? — хмурится Алекса.
Домин лукаво ухмыляется, будто только и ждал этого вопроса. Он широко расставляет ноги и хлопает себя по бедрам:
— На колени.
Встань на колени. Встань на колени. Встань…
— Черт! Что со мной происходит? Почему я это делаю?! — машет головой Алекса, когда располагается между ног нищего плебея.
— Расстегни ширинку и достань его.
Девушка выпучивает глаза от страха. Что угодно, только не это!
Но руки, кажется, живут своей жизнью. Тянутся к паху простолюдина, расстегивают ширинку брюк и аккуратно, словно сокровище, достают наружу…
Алекса морщится от отвращения и отворачивается. В ладони остается противное ощущение странной, необычной тяжести. У ее парня, аристократа с безупречным наследием, кажется, гораздо легче…
Чтобы какой-то простолюдин без рода и племени в чем-то выигрывал у аристократа? Быть этого не может!
Исключительно из любопытства, чтобы доказать себе свою правоту, Алекса подглядывает одним глазком — и распахивает ротик от изумления.
— Боги… какой большой!
Глава 26
— М-мгха! Не-э-эт… п-пожалуйста… ах!..
Нехотя отрываясь от великолепных грудей Алексы, я вытаскиваю пальцы из ее мокрой киски и подношу к капризным девичьим губкам. Аристократка встречается со мной обжигающим взглядом и заливается краской до ушей. Она понимает, что у нее нет выбора.
Девичий язычок розовой змейкой высосывается изо рта, робко облизывает подушечки и уже более смело засасывает оба моих пальца. Не сдержавшись, Цензори прикрывает глаза и издает глухой стонет.
Я довольно ухмыляюсь. Разум говорит ей нет, но ее тело…
Наигравшись с девичьим ротиком, я перехожу к главному десерту. Беру свой кожаный ствол и провожу головкой по влажным половым губам аристократки.
— П-прошу… не надо… — задыхается от возбуждения Алекса. — У меня… есть парень…
— Я не претендую на его место, — усмехаюсь.
Когда взгляд Цензори падает на мой член, ее лицо искажается от испуга.
— П-пожалуйста, не надо! Он не влезет! Ты порвешь меня!
Девушка начинает сопротивляться, отползать к краю дивану. Я подминаю ее под собой, вдыхаю сладкий аромат ежевичных духов и шепчу на ушко:
— Отринь страх, малышка. Я верю: ты справишься!
Головка моего члена последний раз целует половые губы и проникает внутрь тесной, истекающей соками дырочки.
— У-у-у… не-э-эт… мамочки-и-и… — хнычет Алекса.
Я начинаю погружаться глубже. Ее тело напрягается, ноготки кровожадно впиваются в мою спину, а ножки сучат по дивану в тщетной попытке сбежать.
Александра Цензори испытывает боль и удовольствие!
Ментальное равновесие Александры Цензори нарушается!
Шанс становления верующей повышается!
На этот раз работаем без инструкции, но мне она больше и не нужна. Общий принцип я понял еще с Лаверн.
Продвигаясь все глубже, мой член в какой-то момент упирается в матку.
— Нгах! М-м-м… — жалобно стонет Алекса. — П-пожалуйста… помедленнее…
— Я еще даже не начал, сучка.
Отстранившись, беру аристократку за бедра, медленно выхожу и одним толчком врываюсь обратно на всю длину.
