— А что сказала-то ему? — не выдержал Риан и даже поёрзал на стуле от нетерпения.

— Она предложила ему то, что он очень хочет, — задумчиво протянул Морган, рассматривая карты. — Я не понимаю, что именно, могу сказать одно — это что-то связано с женщиной, к которой он испытывает сильное чувство. И канцлер сейчас на распутье, он пока не принял решение. Сомневается.

— Интересно. А…

— Давай-ка спать, Риан, — отрезал Морган и решительно собрал карты со стола. — Если нет недобрых намерений, то это не наше с тобой дело. Нас зачем сюда отправили? Охранять Анастасию. Вот и давай охранять, а не совать нос в её личную жизнь.

— Ага! — тут же вскинулся Риан. — Ты тоже думаешь, что предложение Каролины было связано с моей с… Тьфу…

— Я ничего не думаю. Спать, я сказал! — почти рявкнул Морган и показательно выключил свет.

Анастасия

Принцесса даже не заметила, как с момента её приезда в Альтаку прошла целая неделя. Неделя вдали от родных, в чужой стране, рядом с мужчиной, которому она нисколько не была нужна… Всё это мало вдохновляло. И если бы не обещание, данное Роланду ещё в поезде, Анастасия, скорее всего, уже оставила бы дворец Мальтерана и уехала обратно в Альганну.

Хотя принцесса не могла не признать, что всю неделю Огден старался быть идеальным женихом. Во-первых, начал дарить подарки, каждый из которых скрупулёзно проверяли Риан и Морган на возможные сюрпризы. Во-вторых, стремился проводить с Анастасией свободное время, развлекал разными историями и всячески ухаживал. И в-третьих — о чём принцессе докладывал Эрнест Тад, — совсем не посещал Каролину, которая из-за этого с каждым днём выглядела всё более и более унылой.

Однако в действиях Огдена Анастасия не наблюдала энтузиазма — она видела, что совершает он всё из-под палки. Да, король не говорил ничего обидного, не пренебрегал и не оскорблял, был вежлив и предупредителен, но во всём происходящем принцесса ощущала элемент театрального спектакля. Когда вроде бы и актёры хорошо играют, но при этом ты отлично понимаешь, что перед тобой — сцена, да и за билет сюда ты деньги заплатил.

Если бы не встречи с Роландом и не возможность вновь начать работать в саду, Анастасия совсем бы зачахла.

Да, канцлер продолжал приходить к ней — нет, не каждый вечер, а примерно через день. И на контрасте с холодным общением с Огденом Анастасии казалось, будто её привели после проведённого на морозе дня в тёплое помещение. Роланд с интересом расспрашивал принцессу о том, как она провела день, обязательно чем-нибудь смешил — и уходил. Заглядывал он обычно ненадолго, не более чем на полчаса, и вёл себя исключительно вежливо, больше не позволяя себе никаких ненавязчивых прикосновений или намёков. Хотя порой Анастасии казалось, что он о чём-то напряжённо думает, исподволь наблюдая за ней, и никак не может принять решение.

Что же касается работы в саду, то возможности заниматься любимым делом Анастасия добилась не без труда. Роланд был не против, но осторожно уточнил, что она всё равно должна поговорить об этом с Огденом — король-то он. И тут же добавил:

— Но, если он воспротивится, скажете мне — я решу проблему.

Помощь канцлера в результате не понадобилась — Огден пусть и нехотя, но позволил своей так называемой невесте «копаться в земле», как он удивлённо выразился. Случилось это после того, как Анастасия ненавязчиво призналась, что подобное будет лучшим подарком, гораздо лучше цветов, украшений и сладостей. По-видимому, король решил, что приобретёт неплохой козырь для себя.

В первый день, как только Анастасия в сопровождении охранников и парочки фрейлин вышла в сад, чтобы поговорить с главным садовником и выбрать для себя фронт работ, на принцессу из замковых окон глазели все кому не лень — от советников королевских комиссий до самой последней поломойки. А вечером Роланд со смешком признался:

— Теперь вас будут любить ещё сильнее, принцесса.

— Это почему же? — удивилась, но и заинтересовалась Анастасия, и канцлер пояснил:

— Народ всегда сильнее любит ту власть, которая находится ближе к нему. Так людям проще понять правителя — если он похож на живого человека. Взять, допустим, Огдена — обычный люд его хорошо воспринимает, он же бывший охранитель — это ясно и понятно. Вот Тедеон и Грегор — бездельники, их воспринимать уже сложнее. Вы нравились простому народу просто как возможность для Альтаки прекратить дворцовые перевороты… До сегодняшнего дня.

— То есть, — грустно улыбнулась Анастасия, — я своим желанием работать добавила себе парочку баллов в аттестат успеваемости? И теперь Огдену будет ещё важнее жениться на мне?

— Боюсь, что ещё важнее невозможно, — развёл руками Роланд. — Ваша свадьба и так самое важное, что случится с ним за всю его жизнь. Даже важнее августовского переворота.

Наверное, Анастасию подобное признание должно было радовать — но, увы, она чувствовала пока только смятение и неуверенность от происходящего. И рядом с Огденом ей было неуютно и казалось странным представлять его своим мужем. Анастасия совсем не желала его прикосновений… в отличие от прикосновений другого человека, которого она за прошедшую неделю видела гораздо реже, чем Огдена.

И однажды вечером ей пришло в голову интересное решение, как это изменить.

Огден

Впервые в жизни Огден попал в такую ситуацию, когда ему приходилось гасить симпатию к другому человеку. Обычно, если кто-то нравится, этому, наоборот, радуешься — но у него радоваться не получалось. Огден чувствовал себя каким-то предателем, ветреным мужчиной, у которого сегодня одно, а завтра другое. Ещё несколько недель назад он даже не сомневался, что безумно любит Каролину, но теперь в чувствах появилась брешь. Потому что, когда любишь одну женщину, не заглядываешься на другую.

А он заглядывался. И не только потому, что Анастасия была красивой, но и потому, что её поведение разительно отличалось от того, что Огден знал ранее. И в целом от того, что он о ней думал, не представляя, что принцессы, особенно урождённые Альго, могут быть вот такими. Анастасия была совсем не похожа на его братьев — любителей кутежа и безделья, да и в целом на большинство альтакских девушек высокого положения. Принцесса скорее напоминала кого-то пониже, из работящих, но была полна такого достоинства, что в её происхождении не возникало сомнений, оно было очевидным с одного взгляда.

Это восхищало. И чем больше Огден узнавал Анастасию, тем сильнее ему хотелось продолжать это общение, углублять его, узнавать о принцессе что-то новое. Он понимал, что в какой-то мере очарован, и злился, что смог настолько быстро если не забыть, то начать забывать Каролину, которая на фоне Анастасии казалась хорошей и славной девушкой, но слишком простой. Как рисунок начинающего художника рядом с картиной великого мастера.

Да, Огдену бы радоваться — потому что зарождающаяся симпатия к принцессе на самом деле была благом. Он и сам это понимал. Гораздо лучше если и не любить жену, то хотя бы испытывать к ней что-то приятное, без примеси раздражения или неприязни. Однако радоваться пока не получалось.

Защитник! Неделю назад он предлагал Каролине план своеобразной «рокировки» — сыграть свадьбу между ним и Анастасией, но жить каждому со своим партнёром. Огден был уверен в этом предложении и даже радовался — ах, как он ловко всё продумал, какой молодец! Неужели канцлер отказался бы от возможности заполучить для себя принцессу? И с наследниками не надо было думать — всё-таки Огден и Роланд братья по отцу. Значит, можно было бы готовить к престолонаследию сына канцлера и Анастасии — Огден был не против подобной схемы. А их с Каролиной дети жили бы свободно, вдали от дворцовых интриг — так, как Огден желал бы жить себе, но не сложилось.

И что теперь? Как объяснять Каролине, что планы изменились? Да и изменились ли они вообще? Может, это просто блажь, наваждение и приключилось с ним только потому, что он уже давно не был у Каролины? Не обнимал, не целовал, не говоря о большем. Вот и начал сходить с ума.