Ободрённая этой мыслью, Анастасия осторожно убрала эмпатический щит… и едва не задохнулась от лавины чужих эмоций, ярких и сильных, как мгновенный удар в грудь.

Канцлеру было забавно, горько и больно. И всё это — сразу. Словно его одновременно и смешила, и огорчала эта ситуация и её вопрос. А ещё…

Что-то жаркое и нежное коснулось сердца, вызывая невольное учащение пульса. Это что-то было похоже на… симпатию? Нет — больше. Гораздо больше.

Испугавшись, Анастасия вернула щит на место и, закашлявшись, продолжила, стараясь не думать о том, что недавно почувствовала:

— Я полагаю, ваш отец либо жил, либо работал во дворце, как и ваша мать, только она была работницей кухни, а он… каким-то важным человеком. Может, советником короля…

— Или самим королём, — иронично откликнулся Фокс, и Анастасия замолчала.

Недавний жар чужих эмоций под давлением её собственного страха уходил, растворялся — и сейчас принцесса чувствовала лишь ужас перед последними словами канцлера.

— Король… Фредерик? — выдохнула Анастасия и невольно вцепилась пальцами в подлокотники кресла. — Но…

— Никаких «но», ваше высочество, — усмехнулся канцлер невесело. — Или вы думали: зря в Альтаке приняли этот закон с двойными именами и запретом на женитьбу для бастардов? Во все времена были такие дети. Ничего особенного в этом нет. Вы хотели знать о моём отце? Что ж, пожалуйста, — он был хитрым и жестоким человеком. И целенаправленно растил помощника для одного из своих сыновей. Дал мне всё, что мог, — но любви у него ко мне никогда не было. Я ответил на ваш вопрос?

— Д-да, — произнесла Анастасия, запнувшись, и канцлер, встав с кресла, подал ей руку.

— Тогда пойдёмте, нам пора на обед. И вот ещё что, принцесса… Не думайте об этом. Моё происхождение не имеет для вас никакого значения. Вам достаточно лишь знать, что я не могу причинить зла никому из наследников Фредерика. И если вы станете женой короля Огдена и моей королевой, я буду верен вам до последнего вздоха.

Анастасия приняла протянутую руку и встала.

Глаза щипало от слёз, но она старательно держалась. Только прошептала:

— Он взял с вас клятву, да? Кровную…

— Верно, — кивнул Фокс, и в его лице на мгновение промелькнуло нечто вроде досады.

— А какая была формулировка?

— Я потом расскажу, — пообещал он, сжимая её руку. — А пока идёмте обедать.

Анастасия

После признания канцлера отчего-то стало легче называть его Роландом — будто треснула какая-то преграда, которая находилась между ними. А может, дело не только в его рассказе, но и в том, что Анастасия впервые сняла во время этого разговора эмпатический щит? И почувствовала по отношению к себе то, что не ощущала ещё ни разу в жизни.

Да, когда принцесса училась в университете, она дважды пыталась встречаться с молодыми людьми — аристократами, как и положено. В то время закон о титулах ещё не был принят, поэтому на не-аристократов Анастасия старалась даже не заглядываться — ей хватило безнадёжных и безответных чувств к Гектору Дайду. Находясь рядом с ним, принцесса порой снимала эмпатический щит… но тут же ставила его обратно: было неприятно чувствовать равнодушие главного дознавателя.

Те парни, с которыми Анастасия встречалась в университете, были менее равнодушными, но у обоих интерес к её титулу оказывался выше интереса к личности — это очень чувствовалось по всему, что они делали и говорили. И ничего, кроме разочарования, принцессе те отношения не принесли. Она даже жалела, что родилась Альго, — насколько же проще быть обычным человеком, без дурацкого «ваше высочество»…

Но она, по крайней мере, была вольна делать что угодно — за редким исключением. В целом ни отец, ни дядя не лютовали и не заставляли Анастасию ни присутствовать на официальных приёмах, которые она не любила, ни общаться с «нужными» людьми. Никто не настаивал, чтобы она непременно стала артефактором или дипломатом — нет, все легко приняли её выбор профессии. По сути, история с Огденом была первой попыткой давления на Анастасию со стороны дяди Арена. Но и то — весьма умеренного.

А если судить по тому, о чём вкратце обмолвился Фокс, ему всю жизнь не давали воли. Незаконнорождённый сын короля, из которого специально «лепили» будущего канцлера… Естественно, никто не спрашивал мальчишку, а чего хочет он сам? И с таким отношением к себе он до сих пор сидит во дворце, не уехал никуда…

А может, он и не может уехать? Кто знает, что за формулировка была в той клятве?

Роланд сказал не думать об этом, но у Анастасии не получалось не думать. И она до самого вечера порой проваливалась в рассуждения, невольно бросая изучающие взгляды на канцлера, у которого из-за этого разговора нисколько не изменилось настроение — будто и не было её вопроса и их беседы. Анастасия думала о том, каково ему было в детстве… Жить среди роскоши, знать, что ты — старший сын короля, но ни на что не имеешь права. И каково ему сейчас? А ведь он — дядя Арен сам говорил — давно, по сути, управляет Альтакой. Неужели не хочет называться королём по-настоящему?

Несмотря на эти мысли, первый день путешествия прошёл хорошо, Анастасия даже почти не устала от постоянного стука колёс и ощущения, что находишься не у себя дома. И ресторан при вокзале города, где остановился вечером их поезд, тоже порадовал — кормили там хорошо, ещё и развлекали песнями и танцами от труппы местного театра. Даже жаль было через пару часов вновь возвращаться в поезд.

— Спокойной ночи, ваше высочество, — попрощался с Анастасией Фокс, вежливо поклонившись. И иронично покосился на стоящую рядом с принцессой Элизу, которая заинтересованно спросила:

— А вы в другом вагоне живёте, да, Роланд?

Вопрос был более чем бестактный — даже Флоранс и Нинель посмотрели на Элизу с возмущением, а Анастасия почувствовала, что розовеет.

— В другом, — подтвердил канцлер, кивнув, и совсем просто добавил — будто речь шла о погоде: — Вам следует обратить внимание на кого-нибудь другого, милые барышни. Я не зря ношу чёрный цвет.

И пока «милые барышни» переваривали этот ответ, Роланд спокойно удалился.

— Ваше высочество, — вздохнула Элиза сразу после того, как высокая фигура мужчины скрылась за дверью, ведущей в соседний вагон, — а может, вы измените этот дурацкий закон, когда станете королевой, а?

— Лиз, не наглей, — буркнула Флоранс, ткнув подругу в бок локтем. — Её высочество сама разберётся.

— И всё-таки, — вздохнула Нинель, — такой мужчина — и не может жениться… Ну несправедливо же!

Анастасия резко вздохнула и стиснула ладони в кулаки.

Жениться…

Почему-то, как только она представляла канцлера женатым, её захлёстывала волна ярости.

И хотелось кого-нибудь убить.

.

Чуть позже, когда Анастасия уже находилась в своём купе в одиночестве и даже переоделась в ночную рубашку, в дверь тихо постучали. Принцесса быстро накинула халат и, подойдя к двери, открыла её.

За дверью оказался Риан в сопровождении Моргана Рида. Причём брат улыбался, а вот врач выглядел, как и обычно, хмурым.

— Доброго вечера, Тасси, — произнёс Риан, как только они с Ридом шагнули через порог и Морган закрыл за собой дверь. — Ты кое-что забыла, но мы решили напомнить. Дядя Арен ведь приказал, чтобы Морган смотрел тебя каждый вечер.

«Тасси», «дядя Арен»… Анастасия почувствовала, что глаза у неё непроизвольно лезут на лоб.

— Он… знает? — удивлённо пробормотала девушка и покосилась на сурового Моргана. Тот молча кивнул, а Риан рассмеялся — и Анастасия невольно застыла, вслушиваясь в звучание совсем другого голоса и всматриваясь в чужое лицо. Это было безумно необычно — видеть и слышать брата в другом человеке. Иной голос, иная внешность… Но настоящее проступало в Риане, как истинные черты человека проступают даже сквозь грим, и Анастасия никак не могла отделаться от ощущения, что её брат вот-вот встряхнётся, словно собака, и сбросит маску с лица.