— Каша в печи, настой за печью. И пусть Ваника сменит Лалу у гусей. Ее очередь.

— А… — начал староста, но наткнувшись на взгляд женщины, передумал. — Конечно. Как скажешь, родная.

Алесия мысленно отметила, что Герсий, возможно, чисто номинальное лицо. Даже закралась мысль, что настоящим главой деревни вполне может оказаться Альма. Женщина явно умна. А ее авторитет признает даже Фенел, что говорит о многом.

Стоило телеге остановиться напротив господского дома, как на крыльце тут же показалась Агнета. Девица только что закончила начищать дверные ручки, и теперь была очень довольна собой. Да и жизнь на новом месте, несмотря на полную неопределенность, ей нравилась.

Прежде-то, любые обязанности распределял Ронал. Ей — что погрязнее. Лари, как полюбовнице барона — полегче. Если же сам господин барон нагрянет, то ходи и оглядывайся.

А здесь дела конечно больше, но госпожа не цепляется. Главное, чтобы порядок был, а что делать прежде: полы мыть или комнаты проветривать — можно и самой решить. Увидела, что дверные ручки неплохо бы почистить — взяла и почистила, никого не спрашиваясь. Красота.

— Госпожа, мы там… — начала она, и осеклась на полуслове. Взгляд ее остановился на платье, которое еще с утра было совершенно целым. — Это как же…

— Ерунда. — Алесия выбралась из телеги, стараясь не наступать на больную ногу. — Впредь постараюсь быть аккуратнее. Подготовишь мне другое платье?

— Д-да… — Агнета моргнула и исчезла в недрах дома.

Алес только вздохнула, предчувствуя, что расспросы обязательно будут. Придется, наверное, рассказать служанкам о кабане, и предупредить, чтобы одни они далеко не уходили. Не факт, что им повезет так же, как ей.

— Сынок-то не у этой болеет? — проницательно заметила Альма, успевшая спуститься с телеги. — Маловата девочка еще для сынка.

— Не у этой. — согласилась девушка. — Ирена, должно быть, сейчас на кухне. Я провожу.

Ирена действительно была на кухне. Сидя на коленях перед камином, женщина старательно обвязывала новую метлу. Иногда она отрывалась от своего занятия и поглядывала в сторону открытой двери, ведущей на обратный двор. Там, завернутый в тонкое одеяло, на крыльце сидел Глен, подставив бледное личико солнцу.

— Не замерз? — поинтересовалась женщина, стягивая последние ветки.

— Нет… Тут хорошо.

Альма вошла в кухню с видом человека, который везде чувствует себя дома. Оглядела нехитрое убранство, вдохнула витающие запахи и одобрительно кивнула каким-то своим мыслям.

— Неплохо обустроились. Но корзины с овощами не стоит около двери хранить. Их бы в темный коридорчик. А кислую капусту не держат так близко к камину.

— Э-э-э… Хорошо. — Ирена вопросительно взглянула на Алес, и та поспешила пояснить.

— Это Альма, местная знахарка. Я попросила ее взглянуть на Глена. Вдруг посоветует что-нибудь дельное.

— Скажешь тоже, знахарка. — добродушно проворчала крестьянка. — Просто опыт какой-никакой имеется. И к вам он тоже придет с годами. — она повернулась в сторону открытой двери и лицо ее удивительным образом разгладилось. — Ишь ты, вона где птенчик. Прикорнул, как в гнездышке.

Не дожидаясь приглашения, она вышла на крыльцо и присела рядом с ребенком. Ирена заметно напряглась.

— Госпожа?

— Не беспокойся. Говорят, у нее тринадцать своих детей, да еще и по окрестным деревням она кого только на ноги не ставила. Хуже не будет.

— Мне пока нечем рассчитаться.

— Значит будешь должна. — пошутила Алес, но служанка кивнула с такой серьезностью, что девушке захотелось откусить себе язык. Видно же, что Ирене сейчас не до самодельного юмора.

Немного пообщавшись о чем-то с Гленом, Альма вернулась в кухню.

— Вот что, госпожа. Ты бы сводила мальчонку, лошадку бы ему показала. Мне с его матушкой переговорить надобно.

Алесия и глазом не успела моргнуть, как ее без лишних церемоний выставили на крыльцо. Хозяйку дома, между прочим. Бывшую аристократку. Наверное, надо разгневаться? Но смысл?

Все-таки быть знатной госпожой и чувствовать себя ею, — совершенно разные вещи. Ира-то воспитывалась в мире, где нет никаких господ. А смотреть свысока на окружающих, только потому что им платишь? Ну это как-то не этично, что ли.

Решив, что успеет еще это обдумать, девушка выбрала самый простой путь. А именно — подхватила на руки Глена и отправилась с ним «смотреть лошадку».

Закрыв за госпожой дверь, Альма села на лавку и внимательно посмотрела на Ирену.

— Ну, рассказывай, птичка моя.

— Простите?

Женщине вдруг стало не по себе. Она никого и никогда не пускала себе в душу. Но крестьянка смотрела так, будто все уже знала.

— Когда на сносях была, муж тебя бил?

Ирена скрестила руки на груди, будто желая защититься от проницательного взгляда.

— Бывало… Значит плохой женой была.

— Но мальчонку потом будто не трогал? В сундук прятала?

— Под кровать. — отозвалась женщина и тут же прикусила язык. Меньше всего ей хотелось вызывать жалость. Да и вспоминать вечно пьяного мужа, с его жалобами на горькую жизнь… — Но это не так важно. Глен ведь и раньше почти не ходил. Разве только еле-еле, держась за руку.

Альма глубокомысленно кивнула.

— И жили вы в темной конуре, без окон, где-нибудь на уровне земли?

— Снимали каморку в подвале. — Ирена поежилась, вспомнив холодные каменные стены и вечную промозглость, которая въедалась в кожу. Она всегда чувствовала, что в таком месте просто нельзя жить. Но выбора особенно не было, так жили все вокруг.

Ей еще повезло, что удалось выбраться. Пока муж был жив, он даже выходить никуда не позволял. А за каждым ее шагом бдительно следила свекровь — злобная костлявая старуха. Даже выносить Глена, подышать свежим воздухом, приходилось тайком.

Если супруг узнавал, то жестоко бил за такие прогулки, называя беспутной девкой. Приходилось терпеть. Куда ей было податься? Без денег, с ребенком на руках… А потом муж замерз в сугробе и свекровь выгнала ее вон. В самые холодные дни, зимой.

Ирена хорошо помнила свою растерянность. Все могло бы закончиться очень плохо, но им с Гленом повезло. Чудом, не иначе, удалось устроиться прачкой, в хороший дом…

Все это женщина могла бы рассказать, но не стала. И Альма, видимо, поняла.

— Ладно, не буду более тебе в душу лезть. Вижу, там еще совсем не зажило. Скажу прямо, сынка твоего можно на ноги поставить.

— Лекарь говорил, что у него медленная кровь. — отозвалась Ирена.

— Большей глупости никогда не слыхала. Мальчонка у тебя хороший, просто он еще не дошел.

Полюбовавшись ее растерянностью, крестьянка принялась объяснять:

— Вот смотри, цветок когда в землю посадишь, ему и солнышко нужно, и удобрение хорошее, и ветерок. А накрой его ведром, так он и зачахнет. Но человек все же не растение, а еще немного и как тесто. Что вылепишь — то и будет. Я научу, как его правильно проминать, чтобы каждая жилка на место встала. И кутать его так не надо, весна на дворе, а робятенок в одеяле.

— Глен мерзнет…

— Вот чтобы не мерз и не кутай. Пусть привыкает к своему теплу. На солнышко его, и пусть хоть вокруг дома, но ходит. Не старичок чай, чтобы на крылечке сидеть. Молоком пои. И хорошо бы кормить свиной печенкой… Ну это ладно, будут мужики по осени хряков колоть, я предупрежу.

— А… — Ирена почувствовала, как внутри затеплилась совсем слабая надежда. — А он до осени доживет?

— Тьфу, на тебя! Дуреха! — Альма даже руками всплеснула. — Как есть, дуреха! Чего бы ему не дожить? У меня вона второй дядька в ребячьем возрасте под лед провалился. Совсем синюшного его принесли. И то бабка выходила. А твой мальчонка всего лишь не дозрел. Конечно, если оставишь как есть — зачахнет. Не сразу, но годков через пять. А будешь действовать по уму, так еще и внуков от него понянчишь.

Ирена прижала ладонь к губам. Глен был единственным, что держало ее в этой жизни. Ради него она просыпалась по утрам, терпела ненавистного мужа, тягала тяжелые котлы с бельем. И если крестьянка права… То она будет ей до последнего дня обязана!