Полина удивилась:

— Как, значит, меня вызывали в Париж уже давно?

— Да, Полина и неоднократно, лет двадцать подряд.

— Но я не получала никаких уведомлений об этом.

— Ещё бы… Вы же жили в Советском Союзе, а ваша мама сослана за шпионаж. Какой тут Париж. Но Жюль был настойчив, и после развала Советского Союза достучался наконец до нужных дверей. Вы получили приглашение в Париж.

— Хитрецы, — буркнул Жюль.

— Не меньше чем вы, — парировал Алекс. — Нам нужен был только результат анализа, доказывающий, что Поль Шамнэ не является отцом Полины, за которого он себя выдавал. Теперь всё стало на свои места.

— Но как мы это докажем? — Полина нежно смотрела на Алекса.

— Мы попросим Жюля проехать с нами в полицейский участок, где он сделает заявление о том, что около пятидесяти лет назад именно он Жюль Шамнэ устроил дебош на улице, а затем подставил вместо себя своего брата Поля Шамнэ.

Жюль Шамнэ нагло улыбался:

— Я похож на идиота? — и он снова развёл руками в сторону. — Алекс, ты хочешь тоже оказаться рядом с моим братцем? Кто тебе поверит? Где доказательства?

Теперь торжествующе улыбнулся Алекс:

— Моё первое доказательство — это Полина Шамнэ, настоящая дочь Поля Шамнэ. Теперь все точки над I поставит очередной анализ на отцовство между ней и её отцом. Вы сами себе вырыли могилу, Жюль, — добавил Алекс, вынимая из кармана записывающее устройство.

Жюль побагровел и попытался пойти на Алекса. Алекс поднялся с кресла и отступил в сторону:

— Всё, что вы говорили, слушали в одном из отделений полиции. Вы проговорились минут так пять назад, — и Алекс взглянул на часы, — значит полиция уже на подходе…

В этот момент послышался звук сирен въезжающих машин.

— Я ненавижу тебя, щенок, — прохрипел Жюль.

— Взаимно, — ответил Алекс, — старый пройдоха.

Последние слова Алекса, обращённые к Жюлю, услышала только Полина. В кабинет вошли стражи порядка.

Прошёл месяц, прежде чем закончилось судебное разбирательство и бумажная волокита. Постепенно всё стало на свои места. Доброе имя было возвращено Полю Шамнэ, а французское правительство обязалось выплатить ему огромную денежную сумму за нанесённый духовно — моральный ущерб. Но разве компенсируешь деньгами единственную жизнь, данную Богом. Жюль Шамнэ встретился со своим братом в зале суда, где перерасматривалось его дело с многочисленными поправками и неопровержимыми доказательствами виновности Жюля. Братья взглянули друг на друга и спокойно заняли свои места. Уже на выходе из зала Поль подошёл к Жюлю и коснулся рукой его рукава:

— Жюль, — печально произнёс он, — я ни в чём тебя не виню и зла не держу.

Жюль вздрогнул. Совсем не это ожидал он услышать от брата. В сердце защемило впервые за многие годы…

Через несколько дней Жюль лёг в клинику для онкобольных. Ему предстояла тяжёлая борьба, возможно, последняя в его жизни.

Апрель наполнял Париж жизнью. Поль Шамнэ медленно мерил шагами свой город. Как после долгой разлуки с любимым человеком, общался он с Парижем.

«Какое великое наслаждение получаешь, когда тебе возвращают жизнь. Жизнь с людьми в свободном городе, а не в замкнутом пространстве среди медперсонала» — размышлял он.

Полю дышалось легко и свободно, он шёл на встречу с дочерью. На аллее стояли скамейки, и на одной из них он увидел красивую женщину. Он чувствовал, что это его дочь, его Полина, которую он нянчил всего шесть месяцев. Поль подошёл и сел рядом:

— Здравствуй, моя дорогая, — тихим голосом произнёс он.

— Это ты, — с нежностью обняла его Полина.

Прохожие бросали взгляд на обнявшихся немолодых людей, по лицам которых текли слёзы. Никто, из прогуливающихся по аллее, никогда бы не смог догадаться, насколько одинока была Она, и сколько горя перенёс Он.

Спустя неделю дочь и отец вовсю были заняты перемеблировкой и обустройством квартиры, в которой Поль жил до ареста. Той самой, откуда его увезла полиция. Квартира находилась на улице Виктора Гюго, которая выходила на площадь Звезды.

Полина чувствовала себя двадцатилетней девушкой, так легко и приятно было общаться с отцом. Походы по магазинам ничуть их не утомляли. С каждым днём они узнавали друг о друге всё больше и больше. Полина вставала чуть раньше отца и шла на кухню готовить завтрак. Полю всё нравилось, а однажды он признался:

— Ты готовишь как Мария.

И, почему-то, смутился и замолчал. Полина не растерялась:

— Мне очень приятно это слышать. Я никогда не видела маму, а тем более не знала, как она готовила…

— Так же как и ты, — повторил Поль.

Поль Шамнэ не был разговорчивым собеседником. Если и говорил что-то, то только по существу, не вдаваясь в детали. Иногда Полине казалось, что слушая её, он всё-равно находится не с ней. По его взгляду она замечала, что его мысль над чем-то работает. И только однажды, задав ему один вопрос, она ответила на все свои догадки и вопросы.

— Папа, не будет ли с моей стороны не корректно, если я спрошу тебя кое о чём? Что ты все эти годы делал в клинике? — она почувствовала, что краснеет. — Вернее, как тебе удалось остаться нормальным человеком?

Она опустила глаза, чувствуя, что не должна была этого спрашивать. Но на удивление, Поль ответил сразу:

— Я писал детективы и романы.

Полина с восторгом взглянула на отца.

— Ты писал книги?

— Да, их у меня тридцать.

Полина ахнула.

— Значит мой отец писатель.

— Ну, можно сказать, что так. Правда, никто моих книг ещё не читал… Но если ты захочешь их прочесть…

— С большим удовольствием!

Полина радовалась как ребёнок. Она гордилась своим отцом. Чтобы выжить и не сойти с ума, он стал писать книги. Теперь Полина знала о происхождении того отсутствующего взгляда, который она замечала у своего отца.

— Ты, наверное, и сейчас обдумываешь какую-то книгу? — спросила она.

— Как ты догадалась? — удивился Поль.

— У тебя это на лице написано.

Поль был польщён.

Раздался телефонный звонок. Полина подняла трубку:

— Да, это я. Конечно приезжайте. Будем ждать вас.

Полина положила трубку.

— Это Алекс Якушкин, — сообщила она отцу.

— Я понял, — улыбнулся он, — мой самый лучший друг и товарищ. Прекрасный человек, как и все его предки.

Полина вздохнула:

— Если бы не Алекс, мы могли бы не встретиться.

— Что ты! — удивился Поль. — Обязательно встретились бы. Обязательно. Все несчастья, что с нами случаются должны только закалять нас, а не расслаблять и доводить до уныния. Тот, кто не может перенести житейских невзгод, по уму несовершеннолетен. Тем более, что мы — дети декабристов.

Голубые глаза Поля с гордостью смотрели на дочь. У Полины забилось сердце: «Какой мужественный мой отец, он перенёс с достоинством выпавший ему жребий».

— Якушкины — благородные люди, — продолжал Поль, — я горжусь, что Алекс мой друг. Таких самоотверженных людей ещё поискать надо на свете. Ты, Полина, присмотрись к нему, — неожиданно закончил фразу отец.

Полина покраснела. Она совсем не ожидала это услышать от отца. Хотя ей было и приятно, что Поль смог прочитать кое-что в её сердце. Она только кивнула в ответ.

Через некоторое время Алекс присоединился к их чаепитию.

— Я рад вас видеть в хорошем расположении духа, — сказал Якушкин, переводя взгляд с Полины на Поля.

— У нас всё прекрасно, — подтвердил Поль.

— А я к вам не просто так, — загадочно заулыбался Алекс, — пора исполнить волю графа Анненкова.

Полина обратила внимание на то, что Алекс светился от радости и внутреннего удовольствия.

— Полина, — продолжал он, взглянув на неё, — я рад, что вы встретили отца. Поль, я рад за вас, что вы обрели дочь. Сомнений у меня никаких нет. Теперь я с полной уверенностью передаю вашей дочери Полине ключ.

С этими словами он встал и достал из нагрудного кармана ключ. Наступила тишина. Полина смотрела на лежащий перед ней ключ. Это было начало разгадки, и ключ принадлежал теперь ей.