— Позавчера.

Позавчера. Тогда, когда фото с ним выложила Зорина. И к кому из нас обеих он хотел быть ближе, решившись зарегистрировать профиль? На фоне вчерашней ревности к Ане, этот вопрос мучает настолько, что думать ни о чем другом не получается. И когда машина уже поднимается к дому по извилистой дороге на сопке, я задаю его, хоть и не напрямую:

— Зачем тебе это? Ты ведь столько лет как-то без профиля в соцсетях обходился.

— Обязательно сообщу тебе, когда сам пойму, — Марк поворачивает руль, заставляя Лэнд Крузер повернуть во двор «полтинника», каким-то чудом вмещая его широкие габариты между припаркованными автомобилями и дверями подъездов.

Неопределенность, оставшаяся внутри, заставляет чувствовать себя шарнирной куклой, подвешенной за тонкие ниточки. Хмурюсь и нервно закусываю нижнюю губу, понимая, как сильно желаю знать о сути отношений Нестерова с Зориной и как не хочу сейчас с ним расставаться. Но не приглашать же его к себе. Нестеров и «полтинник» — что-то за рамками совместимости. Поэтому, когда он глушит мотор Лэнда, я кладу ладонь на его запястье, пробормотав:

— Не провожай. Сам же сказал — теперь у меня есть защитник.

Марк поворачивается ко мне, но не дает убрать руку, накрывая своей широкой ладонью. На мгновение опускаю веки, не в силах скрыть того, как приятно его прикосновение.

— Как скажешь, милая, — негромко произносит он и от бархатного голоса теплеет в груди, словно там загорается маленький жаркий огонек.

С ума схожу от желания остаться с Марком, потянуться губами к его губам, ощутить его кожу под кончиками пальцев. Но мне не хватает уверенности в том, что он не оттолкнет. Не скажет, что я слишком разочаровала его. Не предпочтет мне другую. И я просто замираю, в надежде на то, что Нестеров даст мне какой-нибудь знак, свидетельствующий о том, что я нужна ему так же сильно, как он нужен мне.

Пока знаю лишь то, что он раз за разом помогает мне, заботится, спасает. Но это совсем не то, чего бы мне хотелось.

Воздух густеет и время замедляет ход. Есть только мы сейчас. Только наши соприкасающиеся ладони, соединившиеся в полумраке салона взгляды и шумное дыхание.

— Ты всё ещё злишься на меня? — шепотом спрашиваю я, не в силах терпеть неопределенность. — За то, что случилось на острове.

Марк отвечает тихо и серьезно:

— Я злюсь на себя, а не на тебя, милая.

— За что?

— За то, что с тобой не могу руководствоваться разумом и совершаю один идиотский поступок за другим, — признается он, а я грустно усмехаюсь:

— В последнее время легко могу с тобой в этом посоревноваться. В моей жизни теперь происходит такое, что я пару месяцев назад даже представить себе не могла, Марк.

Не разрывая зрительного контакта, он легко касается кончиками пальцев моего виска, ведет вниз по щеке, спускается к губам и, с нежностью погладив большим пальцем подбородок убирает руку. Произносит, пока я застыла, завороженная этим движением:

— В том и проблема, что мы с тобой постоянно в чем-то соревнуемся, милая.

— Разве?

— С самой первой встречи ты пытаешься меряться со мной силой, — шепчет он на выдохе. — Поставить меня на место. Однажды тебе это даже удалось. И после этого я должен был вычеркнуть тебя из своей жизни. Не переживать о том, как ты, где и с кем. А вместо этого я сейчас здесь.

Понимаю, о чем он. Разочарование и горечь в его голосе причиняют почти ощутимую боль. И все же так хочется по-детски топнуть ногой от несправедливости его слов.

— Я не хотела ставить тебя на место! Каждое слово, что я говорила тебе той ночью, было искренним и честным, Марк! Произошла дурацкая случайность. А безмозглый Сахаров… — начинаю недовольно, но он обрывает:

— Не важно.

И хотя на самом деле нет ничего важнее, то, как он с этими словами убирает свою теплую ладонь с моей, заставляет меня обиженно замолчать. На самом деле, он всё ещё злится. Не важно на кого: на меня или на себя. В эту ловушку мы угодили вдвоем.

— Важно, — четко и отрывисто произношу я. — И я надеюсь, что когда-нибудь ты все же найдешь в себе силы выслушать меня. И простить нас обоих. Открываю дверцу машины и выхожу, не прощаясь, потянув за собой Мака, который, развалившись на коврике, кажется, успел задремать и ему рядом с Нестеровым так же хорошо и комфортно, как и мне.

Лэнд Крузер отъезжает от дома, а я жду, пока пес дохромает до утоптанного газона и сделает там свои собачьи дела. С новым ошейником он не тянет меня, идет рядом, но, может, просто устал.

Вернувшись домой, грею пару чайников, чтобы помыться и отвариваю кусок куриного филе, потому что аппетит просыпается зверский.

«Ну как, ты впечатлена?» — возникает на плече ангелочек, манерно тряхнув головой, от чего его золотистые кудряшки подскакивают, словно маленькие пружинки.

— Ага, очень, — хмуро отзываюсь я с полным ртом.

Забыла посолить курицу при варке, и с упорством, достойным лучшего применения, давлюсь пресным волокнистым мясом, понимая, что поесть всё-таки нужно.

Теперь и я злюсь на Марка. Он корит себя за то, что доверился мне. Что поверил моим обещаниям. Что до сих пор не может меня забыть, как и я сама не могу отпустить его. Ругает сам себя за то, что поддался влечению. Но только ли это влечение? Мне кажется, между нами нечто гораздо более сильное, сложное и непреодолимое.

Но как доказать ему это, если Нестеров продолжает считать, что я его предала? Как переубедить или хотя бы заставить выслушать?

«А что не так? — изумляется он, обеспокоенно расхаживая по плечу в своих кедах-конверсах. — Тебе не понравилась моя помощь? Я думал, что ты обрадуешься Нестерову».

Вздыхаю, понимая, что он хотел как лучше и, как минимум, помог добраться домой.

— Я и обрадовалась, дружочек. Но Марк не собирается прощать меня и вообще, старается держаться от меня подальше. Мы словно местами поменялись. Почему вначале всё было так просто, а сейчас — нет?

«Потому, что тогда Марк сам хотел быть с тобой, а он почти такой же целеустремленный, как ты. Сейчас, наоборот, он принял решение, что быть с тобой не хочет. Однако, чувства не всегда поддаются здравому смыслу и приказам».

Ангелочек садится на плече, свешивая ноги точно так же, как и раньше. Разводит розовыми ладошками.

— Чувства, — повторяю я рассеянным эхом. — Да уж, если бы можно было приказать себе забыть о Нестерове, я бы это сделала. А может и нет. Нам было слишком хорошо вместе, чтобы вычеркнуть это из своей жизни и памяти. И что, твои «ого-го полномочия» могут помочь мне вернуть его?

«Не могут, — расстроенно отзывается мой собеседник. — Но я просто буду рядом и помогу чем смогу».

Согласно киваю, понимая, что требовать от него большего — глупо. И без того хорошо, что он вернулся, пусть и не совсем таким же, как прежде.

Какое-то время мы болтаем обо всякой ерунде, потом я рассказываю подписчикам о сегодняшнем происшествии с псом. Сейчас, когда все хорошо, случившееся даже кажется забавным. С непривычной самоиронией, улыбаюсь, представив себе, как это выглядело со стороны.

Забираюсь на диван, укрываясь пледом, когда телефон звякает уведомлением о входящем сообщении.

«Лана, привет, ты всё-еще ищешь работу?» — интересуется Лерка, а с меня от этого неожиданного вопроса мгновенно слетает сонное состояние.

Перезваниваю подруге. Заявляю сходу:

— Привет, Лер, ищу, конечно. А что, есть какие-нибудь предложения?

— Я сегодня на работе узнала, что «Таласса» ищет PR-менеджера. Предложила Ане, но она не захотела, а потом вспомнила, что ты тоже говорила, что хотела бы найти работу. Мне кажется, тебе бы подошло что-то подобное.

Говоря Дубининой о том, что просматриваю подходящие вакансии, я старалась не жаловаться и не афишировать количество отказов, которые успела получить. И прекрасно понимаю, что вероятность получить работу в огромном ресторанно-гостиничном комплексе невелика. К тому же, есть еще один нюанс:

— А «Таласса» разве не «Строй-Инвесту» принадлежит?