Несколько раз моргаю, пытаясь уложить в голове его внезапное возвращение и вообще понять смысл сказанного. Мак поднимает голову и смотрит на мое правое плечо так, словно тоже видит сидящего на нем вымышленного человечка.

— На помощь, значит, примчался? — повторяю я, почему-то вычленив из его монолога только это. — И чем ты можешь помощь?

Мой невидимый собеседник широко и лукаво улыбается:

«А что, думаешь, не могу, Милашечка? Сомневаешься во мне? Недооцениваешь? У меня теперь вообще-то не только крылья, но и полномочия — ого-го!» — он разводит ладошки, хвастливо показывая размеры этого «ого-го», что бы оно ни значило.

«Смотри и учись!»

И вдруг, щелкнув пальцами, исчезает, растворившись в воздухе, словно фокусник-иллюзионист.

Белые перышки кружатся над моим правым плечом, когда я пытаюсь понять, куда он делся. Поворачиваю голову лишь тогда, когда глаза на мгновение слепит остановившаяся рядом машина.

Водитель переключает освещение на габариты, и я мгновенно узнаю знакомый черный Лэнд Крузер. Моргаю недоуменно, глядя на то, как Нестеров выходит из автомобиля.

Фокус шизы удался настолько, что, будь он рядом, я бы аплодировала стоя. Не успев отойти от удивительной встречи с ним самим и от его нового амплуа, теперь, с появлением Марка, я растерялась настолько, что могу только удивленно смотреть на подошедшего ко мне мужчину.

— Что случилось, милая? — спрашивает Нестеров, вероятно, имея ввиду мое заплаканное лицо.

Сам он, как всегда, безупречен: идеально отглаженные черные брюки и такого же цвета рубашка с закатанными до локтя рукавами, открывающими выпуклые мышцы рук и серебристые часы на правом запястье. Раньше я раздумывала над тем, зачем закатывать рукава, если можно сразу надеть рубашку с короткими. Но теперь понимаю, что именно так его руки выглядят настолько соблазнительно, что я поневоле начинаю вспоминать о том, какими сильными, но нежными они умеют быть.

— Ничего, — негромко отвечаю я, отводя глаза. — Как ты здесь оказался?

Нестеров садится на бордюр рядом со мной и Маком. Совершенно не боясь пса, треплет его за ухом, заставив довольно оскалить пасть.

— Я уже говорил, что во Владивостоке, если очень хочешь кого-то встретить — встречаешь.

— Вот так просто из почти шестисот тысяч жителей находишь того, кто нужен? — недоумеваю я, так и не сумев понять, каким образом шизе удалось провернуть свой невероятный трюк.

— Как видишь, — усмехается Марк, легким касанием пальцев убирая непослушную прядь волос, упавшую на мое лицо, заставив этим простым, но таким знакомым жестом, задержать дыхание. — Расскажешь, что тебя так расстроило?

Да уж, тут парой слов не обойтись, потому что перечислять всё, чем я сейчас недовольна, смогу, наверное, до рассвета. И этот длиннющий список начинается с Нестерова и им же заканчивается.

Всё ведь пошло наперекосяк с той решающей минуты, когда я изменила свое отношение к нему. Так что можно было бы просто сказать три слова, знаменующие момент, перевернувший мою жизнь вверх тормашками: «влюбилась в тебя». Но, пожалуй, Марк спрашивает не об этом. И я ограничиваюсь тремя другими словами, характеризующими недавнюю ситуацию:

— Кошка. Пес. Поводок.

Пожимаю плечами, не зная, что еще сказать, но Нестеров, кажется, и так все понял:

— Поехали, пока ты не простудилась.

Он берет Мака за шкирку и тот, словно нашкодивший щенок, послушно идет за своим почти тёзкой и запрыгивает на переднее пассажирское сиденье, чинно усевшись на коврике. Я плетусь следом, еле волоча ноги. Мышцы до сих пор дрожат от незапланированной гонки. Сажусь в машину и ногой отодвигаю собачий хвост, чтобы Марк не прищемил его дверцей.

Нестеров невозмутимо садится за руль и, передвигает вверх рычаг переключения передач, заставляя Лэнд Крузер тронуться с места и выехать на дорогу.

Спрашиваю глухо:

— Давно вернулся?

Пытаюсь выбросить из головы его фото с Зориной, но оно, как назло, будто застряло у меня перед глазами и не желает никуда уходить.

Марк коротко отвечает:

— Утром. Завтра снова улечу на недельку, а потом, если удастся, вернусь надолго. Юристы уже готовят документы для слияния и после того, как всё закончится, буду посвободнее.

Киваю, раздумывая над тем, спросить ли его о причинах заботы об интересах «Архитека» или, как уверяет Антон, моих интересах. Но Марк, видимо, решив, что эта тема мне не интересна, интересуется о другом:

— Как твоего пса зовут?

— Он не то, чтобы мой. А зовут — Мак, — с улыбкой отзываюсь я. И добавляю, чтобы Нестеров не подумал ненароком, что схожесть их имен что-нибудь значит: — В честь какого-то певца с псевдонимом «Макиавелли».

— Тупака Шакура, — легко угадывает Марк, хотя я о таком исполнителе впервые слышу. — Он выпустил под этим именем один из альбомов. Пел хип-хоп о тяжелой жизни в гетто, расизме, насилии и бедности.

Пожимаю плечами:

— Не слышала его песен.

— За рубежом он был довольно популярен, пока не погиб в перестрелке в девяносто шестом, — просвещает меня Нестеров, не отводя взгляда от дороги.

Понятия не имею, куда мы едем, но мне сейчас настолько хорошо и спокойно от присутствия Марка рядом, что в общем-то все равно куда, лишь бы побыть с ним еще немного. Когда мы так беседуем, как ни в чем ни бывало, сами собой забываются все ссоры и споры, обиды и разногласия. Аромат бергамота, исходящий от мужчины, уже проник в мои легкие, даря легкость и комфорт, расслабляя и успокаивая.

Нестеров останавливает машину у небольшого торгового центра и выходит, ничего мне не говоря, а я откидываю голову на кожаное сиденье. Устало прикрываю веки.

Я ведь не так давно боялась Марка. Помню, какую панику вызвал он у меня при первой встрече. Как давила его тяжелая аура при второй. Как я надеялась держаться от него подальше при третьей. И как сейчас один только его запах или голос действуют на меня, словно наркотик, вызывая жар внутри и ускоряя сердцебиение до симптомов тахикардии.

Открываю глаза лишь когда приглушенно хлопает дверца водителя, сигнализируя о возвращении Нестерова в машину.

— Знаю, как ты не любишь принимать помощь, особенно от меня, но это для пса, так что не считается, — с улыбкой объясняет он, протягивая шуршащую упаковку, и в полумраке салона я не сразу могу различить, что это.

При ближайшем рассмотрении в ней оказывается новый поводок и ошейник в виде цепи с шипами вовнутрь. Возмущенно восклицаю:

— Ему же больно будет!

— Во-первых, не будет. Его породу выводили специально для собачьих боев, и путем селекции добились снижения болевого порога, — флегматично отзывается Нестеров, когда Лэнд снова выезжает на дорогу с парковки торгового центра. Добавляет, пожав плечами: — А, во-вторых, этот пес гораздо сильнее тебя и нуждается в контроле. Но, если нравится на прогулках болтаться за ним, словно воздушный шарик на веревочке, можешь вместо строгого ошейника продолжить надевать на него обычный.

— При этом, ты ничего не имеешь против того, что я живу с такой собакой бок о бок? — отчего-то усмехаюсь я, хотя могла бы и обидеться.

Проверяю пальцем шипы ошейника, оказавшиеся не слишком острыми для того, чтобы впиться в кожу, как я успела представить. Осторожно примеряю Маку позвякивающую обновку. Пес, которого сегодняшняя погоня вымотала не меньше меня, не выражает недовольства.

Марк серьезно отвечает.

— Пока ты живешь в «полтиннике» — не имею.

— Откуда ты об этом знаешь? — смущенно отвожу глаза, потому что мое новое место жительства, являющееся по совместительству одним из криминально знаменитых домов города — не то, чем можно гордиться.

Лэнд Крузер возвращается на Баляева, уверенно двигаясь в потоке машин, заметно поредевшем после того, как закончился «час пик». Марк, словно не заметив моего смущения, усмехается, немного разряжая этим обстановку:

— Представь себе — завел профиль в соцсети.

— И давно?

Судорожно пытаюсь припомнить, какой информацией успела поделиться с подписчиками в последние дни и радуюсь, что ни слова не говорила там о Нестерове. Однако все равно чувствую непонятный дискомфорт, который лишь усиливается после короткого ответа Марка: