Мужчины, в чьих демонстративно прохладных отношениях после недавней ссоры, кажется, наступила оттепель, рассказывают какие-то веселые истории о совместных студенческих приключениях. Оказывается, они заканчивали один и тот же вуз, там и подружились. Вместе они увлекались парусным спортом и скалолазанием, вместе ходили в походы и развлекались на студенческих вечеринках.

Лерка смеется над их байками, вспоминая время собственного обучения, а я молча слушаю, глядя на тлеющие угли костра. На фоне их яркой, полной увлекательных приключений и интересных событий жизни, мое собственное существование внезапно начинает казаться мне скучным и пресным.

У меня в запасе нет ни одной такой истории. После окончания школы я просто существовала. В подтверждение данной мне Нестеровым характеристики, меняла неподходящих мужчин одного за другим, выгуливала платья на скучных до скрежета зубов мероприятиях, ждала Антона из вечных командировок и неизменно ругалась с соседкой за парковочное место. Жила, как гребешок, спрятавшийся в своей раковине и изредка выглядывающий из нее, чтобы поразглядывать окружающий мир сотней спрятанных в мантии глаз. Такая себе биография.

От таких мыслей настроение становится угрюмым и мрачным. До этого момента мне казалось, что всё в моей жизни размеренно, спокойно и правильно. Не хуже, чем у других. А теперь всё выглядит так, словно четверть века прожита мной впустую.

— Прогуляемся по берегу? — предлагает Лерка, наевшись. — Солнце еще не село. Кажется, закат сегодня обещает быть впечатляющим.

Ник вынужденно соглашается, а я, понимая, что не хочу продолжать слушать их щебетание, неизменно ощущая при этом собственную неполноценность, отрицательно качаю головой. Нестеров тоже отказывается, снова потянувшись к карандашу и папке-планшетке.

Закат действительно будет красивым. Пока мы ужинали, небо стало еще ярче и продолжает алеть с каждой минутой.

Не желая оставаться с Марком наедине, проверяю айфон, успевший зарядиться наполовину. Считая, что этого вполне достаточно для того, чтобы снять несколько красивых видео, отсоединяю его от пауэрбанка. Всовываю в прозрачный гидрочехол.

— Куда-то собралась, милая? — лениво интересуется Нестеров.

Зная, что вскоре похолодает, надеваю поверх купальника футболку и шорты. Пожимаю плечами.

— Хочу выйти в море на сапе, поснимать немного видео для контента, пока освещение красивое.

Марк не поднимает глаз от своих рисунков, не прекращая водить карандашом по бумаге, но я интуитивно чувствую, что ни одно из моих движений не остается для него незамеченным.

— Я бы не советовал, — хмурится он.

— Не советуй. Но я не припомню, чтобы интересовалась твоим мнением на этот счет.

Нестеров все-таки переводит тяжелый взгляд с рисунков на меня. Произносит серьезно:

— После обеда поднялся ветер, милая. В море может быть неспокойно и опасно.

А может и не быть. Вопреки его словам, ветер легкий, а волны почти не заметны. Меня мало волнуют подобные предостережения, и я все-равно сделаю так, как хочу. Причем, после предостережений я точно не отступлюсь, исключительно ему назло. Но, уже обернувшись, чтобы уйти, внезапно оборачиваюсь:

— Хватит называть меня «милая», Нестеров. Это бесит, знаешь ли.

Он усмехается с довольным видом:

— Просто с некоторых пор мне кажется жутко ироничным, что имя с подобным значением досталось тебе — той, по сравнению с которой милой может показаться даже фурия в аду.

По его взгляду понимаю, что после моей просьбы Марк, тоже исключительно назло, будет называть меня «милой» в три раза чаще.

Фыркаю раздраженно и, не удостоив его ответом, отправляюсь на пляж, где сложены для просушки разноцветные сап-доски. Переворачиваю сине-фиолетовую вверх дном, принимаясь прикреплять черный пластиковый плавник.

— Другой стороной, — ехидно комментирует Нестеров, бесшумно подошедший сзади и своим неожиданным появлением заставивший меня вздрогнуть. — Переверни плавник, милая.

Мысленно чертыхаюсь. И без него бы как-нибудь разобралась. Но Марк не сдается:

— Помощь нужна?

— Нет, — резко отвечаю я, перевернув плавник и вставив его, наконец, в нужный разъем.

Нестеров пожимает плечами. Поднимаю сап. Он оказывается тяжелее, чем я предполагала. При том, что другой рукой нужно еще нести весло. Но я не сдаюсь и стоически волоку их к воде.

— Закрепи страховку, — приказным тоном произносит Марк, неторопливо следуя за мной по горячему песку и не видит, как я закатываю глаза.

Лиш — ненужная условность. Прикрепленный к щиколотке он только мешает и трет кожу. Нестеров, видимо думает иначе, благодаря профдеформации всех строителей, считающих безопасность превыше всего, но это его проблемы, а не мои.

Обернувшись, замечаю, что он, вытряхнув песок из креплений зеленого сапборда, тоже крепит к нему плавник. Ворчу негромко:

— И чего тебе не рисовалось спокойно?

— Решил составить тебе компанию, — отзывается Марк.

Он легко поднимает доску и подходит ближе. Перевожу на него возмущенный взгляд:

— Разве я об этом просила?

— Но ведь и не запрещала тоже.

Нестеров забирает у меня сап свободной рукой и несет к воде обе доски так, словно они ничего не весят. Его шаги значительно шире моих, и я со своим веслом вынуждена ускориться. Интересуюсь с надеждой:

— А могу запретить?

— Нет, — серьезно отвечает Марк. — Идем до первых камней на небольшой глубине и возвращаемся назад.

— Лаурой своей командуй, — выдаю я шпильку в его адрес. — А мной — не надо.

Он придерживает доску на воде, помогая мне на нее взобраться. Волны, хоть и совсем небольшие, пару раз заливаются на узкий нос борда, успев намочить мне футболку и шорты. Нестеров умышленно не отпускает край доски до того момента, пока я, с театрально мученическим видом, не закреплю на собственной щиколотке лиш.

Марк взбирается на собственную доску, а я вдруг вспоминаю о том, что он очень некстати задолжал мне месть за утреннее падение с доски. Надеюсь, он не для этого вышел со мной в море?

Встаю на колени. Делаю несколько гребков веслом, развивая скорость. Нужно держать от Нестерова дистанцию на случай, если он решит воспользоваться шансом и скинуть меня в воду. Отхожу дальше, тревожно оглядываясь.

Тем не менее, Марк не торопится догонять. Кажется, он даже не смотрит на меня, вглядываясь в морскую даль и яркие краски заката, бликующие золотом на его загорелой коже и темных волосах. Это немного успокаивает и, дойдя до камней, я включаю камеру айфона.

Видео получается красивым и все же, не тем, чего бы я хотела. Свет на этот участок воды не падает, в то время как чуть дальше, он стелется красивой розово-золотой полосой. И я гребу к этой полосе, чтобы успеть заснять игру этого света на и без того ярких красках подводного мира.

Найдя нужный участок, я ложусь на влажную от воды доску, держа камеру у самой кромки. Застываю восхищенно любуясь. Камни на дне усыпаны ракушками, крупными ежами и морскими звездами. Люди бывают здесь редко и почти не тревожат их размеренную жизнь.

Волны, действительно усилившиеся к вечеру, качают сапборд, и я крепко держусь за его край свободной рукой. Вода издает легкий едва-различимый гул и кажется, будто прислушавшись к нему можно разобрать слова. Это похоже на размеренное монотонное пение, и я действительно прислушиваюсь, погруженная в наблюдение.

Закончив съемку, выключаю камеру и поднимаюсь на колени, обнаружив, что меня успело отнести от Нестерова на десяток метров. При этом он, кажется, гребет ко мне, но будто бы остается на месте.

— Назад, — слышу я его голос, слабо различая в нем беспокойство, но пока не понимая его причин.

Ярко-оранжевое солнце утонуло в воде наполовину, обагрив линию горизонта. Похолодало. Усилился ветер и волны стали значительно выше. Но берег нашего острова всё еще хорошо виден, как и берег противоположного, на котором мы были сегодня днем.

Но оценив расстояние между нами, я понимаю, что несмотря на то, что Марк продолжает быстро грести ко мне, дистанция почти не сокращается, в то время, как мой сапборд, медленно, но верно, движется вдаль от архипелага. Словно мы с Нестеровым плывем в разных течениях.