— Да, передавал один конверт с его именем. Без адреса отправителя. Видел ли я его? Дайте-ка подумать, — он надолго замолчал, а потом задумчиво продолжил. — Когда я выходил проверить ворота, кажется, я что-то заметил. Возможно, это и был Валерий Игнатьевич.

— А где именно? Что он делал?

— Кажется, вылезал из окна своей спальни. Было это совсем поздно. Я могу ошибаться. Темно уже было, — говорил он с длинными паузами. — Но я считаю, что совершить такой поступок, вполне в его стиле.

— Около полуночи? — торопливо уточнил я.

— Нет, что вы, часов в десять вечера!

— Это все? Что-то еще припомнить можете?

— Это все, ваше высочество. Там еще куст белых роз сломан. Пришлось полдня приводить в порядок цветы. Хорошо, что Софья Владимировна этого не видела! Она бы так расстроилась…

— Спасибо! — сказал я, оборвав его неторопливую речь.

Я выскочил из замка и столкнулся с Никитой Александровичем. Он увидел меня и махнул рукой.

— Владимир Иванович! Я как раз вас ищу, — сказал он, тяжело дыша.

— Что? Что вы узнали?

— Мне один из сотрудников винодельни сказал, что по пути домой услышал вскрик недалеко от поворота в город. Это было вчера поздно вечером. Хотел проверить. Пойдете со мной?

— Конечно!

Мы рванули туда.

Я восхищенно глянул на управляющего — недели не прошло, а он уже выбрался из своего кресла и бежит почти вровень со мной. Неужели моя магия так хорошо сработала? Интересно тогда, почему в случае Флоры изменилась внешность, а у него только здоровье поправилось?

Да уж, магия таинственна и загадочна.

Размышления о силе уступили место новому витку беспокойства. Вдруг на Лерчика напали? И он лежит где-нибудь в кустах, а мы…

Я глянул на небо — солнце уже почти скрылось за горизонтом, и видимость сильно ухудшилась.

С наступлением темноты стало сложнее разбирать дорогу, по которой мы бежали. Пару раз я поймал лицом хлесткий удар веткой.

Выругался, но не остановился.

А вот Никита Александрович двигался уверенно, почти не издавая шума. Рядом с ним я напоминал больше слона в посудной лавке.

Через несколько минут мне стало плевать и на это. Потому что, когда мы выскочили из небольшого лесочка, то сразу же наткнулись на лежащего на животе мужчину. Он не двигался. В полутьме его кожа выглядела подозрительно бледной.

Окунев резко затормозил и придержал меня. Затем осторожно присел рядом, привычным движением проверил пульс и слегка приподнял мужчину.

Пальцы Никиты Александровича тут же окрасились черными. Кровь?

— Он мертв, — сказал он, вытаскивая из кармана платок, — И уже давно.

Мне не раз приходилось видеть трупы товарищей, попавших в лапы смерти, но сейчас от спокойных слов управляющего по спине пробежали ледяные змейки страха.

— Но это не Лерчик, так ведь? — тихо спросил я.

— Это Семен, возница. Я его уже несколько лет знаю. Знал, — Окунев поднялся и огляделся. — Он умер приблизительно сутки назад. Ножевое ранение в живот, скорее всего.

Я не стал спрашивать, как он это понял.

— Где-то рядом, наверное, должна стоять его карета, — продолжил рассуждать он. — Пойдемте. Если ее нет, то хотя бы по следам сможем понять, в какую сторону поехали убийцы.

Я закрутил головой в поисках подсказок. Примятая трава уходила едва заметной дорожкой куда-то за кусты. Кивнув на нее, мы осторожно двинулись вперед.

Никита Александрович то и дело указывал мне на сломанные ветки и следы крови. Видимо, возница полз от места нападения в сторону замка.

В управляющего речи чувствовался немалый опыт.

— Скажете, вы служили где-то? В разведке? — я все же не сдержал любопытство.

— Нет, — он едва заметно покачал головой. — Полевой медик. Раненые солдаты всегда стараются отползти подальше от поля боя. У меня уже в подкорку въелись все эти приметы.

Мы вышли на плохо освещенную дорогу. Редкие и тусклые фонари больше усиливали тьму, чем разгоняли ее.

Я бросил взгляд на часы — уже почти десять часов!

Надо было раньше мне начать поиски Лерчика. О чем я только думал?

Но Окунев не дал мне погрузиться в пучину размышлений и указал мне на торчащие из густых кустов колеса.

У меня похолодело в груди. Одним прыжком я махнул в самую гущу веток и отчаянно боялся найти там остывшее тело друга.

Однако внутри и снаружи было пусто. Дверцы нараспашку, передняя ось сломана, поводья перерезаны явно чем-то острым.

— Лошадей забрали, а карету оставили, — сказал Окунев, вставая рядом. — Возможно, она слишком привлекала внимание или была не нужна. Их было двое. Скорее всего, Валерия поймали, перебросили через седло и увезли куда-то на юго-восток.

Его одежда покрылась пылью — он искал отпечатки сапог и копыт. Я же стоял и не знал, что делать. Ехал ли в этой карете Лерчик? И как это связано с мертвым Семеном?

— Вы уже осмотрели внутри? — спросил Никита Александрович.

Мотнув головой, я залез в карету и попытался хоть что-нибудь разглядеть, но в темноте это оказалось нелегким делом!

— Никита Александрович, — высунулся я в окно, — у вас хоть фонарик есть?

— Вот я, старый дурак! Даже не подумал взять его, — хлопнул он себя по лбу. — Посмотрите под сиденьем возницы. Там должны быть инструменты, и, скорее всего, фонарь, там тоже найдете.

Спрыгнув на землю, я обогнул карету и полез в ящик. Хорошо, что замка не было!

Я торопливо ощупывал находящиеся внутри предметы, пытаясь угадать, что из этого может быть источником света.

От моих движений в глубине что-то звякнуло. Стекло? Под ладонь легла округлая сфера с холодной, кажется, металлической ручкой.

Как же мне сейчас не хватает моего шлема! Там и прибор ночного видения, и спектроскоп, и безумно нужный фонарик.

Наконец, из-за туч выплыла луна, и мне удалось рассмотреть какую-то странную бутылку, без горлышка, оплетенную ажурной сеткой.

Это очень походило на лампу! На кухне у Катюшеньки стояла похожая. А я-то думал, что это часть декора…

— Спички, — Никита Александрович протянул мне коробок.

— Спасибо, да вот только я ни разу еще такую не зажигал, — выдохнул я. — Не поможете?

Проворчав что-то про непутевую молодежь, Окунев забрал у меня фонарь и зажег его.

Его неяркого света было достаточно, чтобы разглядеть резной бок кареты и черные ветки над головой.

Я снова забрался в мягкое нутро местного транспорта и начал тщательно обыскивать диваны и стены.

Если Субботин сидел так же, как я сейчас, то где он мог оставить для меня какой-то знак?

Но я не нашел ни надписей, ни, слава святым сияющим сферам, пятен крови.

И тут я вспомнил, как мы с одной барышней, дежуря в разные смены, оставляли друг другу послания. Нашим тайным местом была щель между подушками дивана в комнате отдыха. Это было глупо, но в то же время очень романтично. Я еще никогда так увлеченно не писал обыкновенной ручкой!

Шанс, что Лерчик оставил мне записку именно таким образом, был невелик, однако стоит попробовать.

Но нет. Я облазил каждый уголок сидушек, но ничего не нашел. Пока мой взгляд не упал на тень под ногами. Точнее, на какой-то белый уголок, четко видневшийся в полутьме.

Затаив дыхание, я нагнулся и достал грязный, сложенный вчетверо лист бумаги.

Письмо!

'Валерий Игнатьевич, я крайне расстроен, что мое предыдущее послание было доставлено не по адресу.

Однако спешу Вам напомнить вновь, что по долгам нужно платить. В Ваших интересах прибыть к месту нашей первой встречи, чтобы обсудить все детали.

Даю Вам последний шанс.

Иначе вся правда всплывет наружу.

Искренне ваш, Х'

Правда? Какая правда?

«По долгам нужно платить» — перечитал я.

В голове тут же всплыла картинка драки в переулке. Так это не мне было послание, а Субботину⁈

Что же ты натворил, Лерчик?..

Я откинулся на спинку и прикрыл глаза, из раза в раз задавая себе одни и те же вопросы.