–…додзё… – только и услышал Арнав, остальные слова потерялись в хрипах и всхлипах, пока Шинде пытался сделать вдох, а его веки, трепеща, закрывались.

– Не уходи, abbay narangi pandu saley – держи глаза открытыми, – Арнав говорил не своим голосом.

Кровь из раны хлынула сквозь его пальцы, липкая, теплая и неестественно темная в полумраке спускающегося вечера. Он надавил сильнее, не обращая внимания на тошнотворный медный запах от брызг на лице, затем сел на тело Шинде верхом, пытаясь удержать его на месте и закрыть рану собственным туловищем.

Несколько секунд спустя раздалось множество шагов и голосов, знакомых и незнакомых. Чьи-то руки пытались оттащить его в сторону. Он отказывался ослабить давление на рану.

В памяти всплыли основы первой помощи: надавить; не отпускать до прибытия подкрепления. Кроме того, если он пошевелится, ему придется отпустить Шинде. А этого он сделать не мог.

Сирены. Визжащие телефоны. Лающие приказы. Проклятия. Пронзительный голос Тукарама: «Ты ранен?.. «Скорая помощь» прибудет через пять минут». Пища для кошмаров на долгие годы – неровный хрип, с которым Шинде пытался вздохнуть, сопровождаемый проклятиями Арнава, в которых звучали все бранные слова, которые он перенял от друга за десятилетия дружбы. Те короткие мгновения, которые казались годами, когда Арнав попеременно угрожал и умолял его открыть глаза. Но Шинде не подчинился, упрямый до самого конца.

Когда медики забрали тело, только что освободившийся из изолятора пьяница снова затянул свою песню: «Phir kya pata, kal ho na ho» – «Кто знает, завтра может быть, а может и не быть». Кто-то окликнул его, и он остановился на середине следующей фразы: «Har ghadi badal rahi hai roop zindagi».

Крепкие руки оттащили Арнава в другую машину скорой помощи. На чистом холсте его сознания запечатлелись слова: «Всего за мгновение жизнь меняет свой облик».

Арнав

Арнав парил в фантазиях, находясь под действием успокоительных, которыми его накачал доктор, пока вправлял плечо и перевязывал его заново. Даже в четыре утра в государственной больнице было шумно, как на рынке, а возле морга суетились полицейские.

Он хотел спросить у врачей, не ошиблись ли они по поводу Шинде. Вполне возможно, что этот гад притворялся, ведь вся его жизнь была сплошным притворством, и поток из лжи приостановился лишь на секунду, когда он встал на пути у пули, предназначенной Арнаву. Хлынула кровь. Ее было так много. Врачи вели заведомо проигрышную битву. Арнав завалился в палату: пол был забрызган красным, повсюду были следы борьбы за жизнь его друга. Он застыл на месте при виде пепельно-серого лица Шинде, неподвижно лежащего на операционном столе с растянутыми в гримасе губами. Колени у Арнава грозили подкоситься, но он держался ровно, как на параде. Мужчина, еще и офицер мумбайской полиции, не мог позволить себе публичную демонстрацию скорби. Он должен справиться с болью, когда останется один.

Весь участок Мальвани пришел в состояние повышенной готовности. Наик и другие офицеры допрашивали раненого стрелка, которого удалось захватить. В годы до прихода Арнава на службу перестрелки были обычным делом. За последние два десятилетия случались теракты, но таких перестрелок, как эта, было немного. Кто-то заплатил большие деньги, чтобы заставить его замолчать раз и навсегда, и этот кто-то будет очень недоволен тем, что сделать это опять не удалось.

Можно было предположить, что целью нападения был Шинде, учитывая его репутацию специалиста по стычкам и задание арестовать Расула, но Арнава не проведешь. За его голову явно назначена высокая цена. Еще несколько недель назад это порадовало бы его, вызвало бы прилив адреналина. Теперь же он просто хотел найти угрозу и устранить ее.

Арнав набрал номер Али, который тут же взял трубку.

– Что ты слышал про супари на меня? – сразу спросил он.

Арнав узнал термин «супари» еще до поступления на службу в полицию благодаря болливудским фильмам. Для обывателя это орех дерева катеху, для обитателей преступного мира – контракт на убийство.

– Простите за лоху у вас на участке, сааб. Это не мой Бхай.

– Найди всю доступную информацию о произошедшем: получишь большое вознаграждение.

– Дело странное, сааб. Если цель – вы, зачем нападать на участок? Это намного сложнее сделать.

Арнав тоже задавался этим вопросом.

– Выясни все, что сможешь.

Он нажал кнопку отбоя. Шинде уже не вернуть, но можно сделать так, чтобы его семья обрела покой. В коррумпированности Шинде не виновна ни Ваини, ни их двое детей.

Несмотря на протесты своих подчиненных, он заказал машину и вышел на улицу. Шинде имел дело с людьми вроде Шетти. У него наверняка было припрятано несколько досье с компроматом на него и других. Своего рода страховка.

Когда Ваини вернется домой, искать бумаги Шинде будет неприлично, придется помогать ей в организации похорон, но если он поедет прямо сейчас, то сможет воспользоваться запасным ключом. Если в документах всплывут какие-нибудь имена, он позвонит Али и попросит его разузнать подробности про этих людей.

В доме Шинде он чувствовал себя грабителем, роющимся в ящиках, столах и шкафах убитой горем семьи, но поисков не прекратил. Чем дольше он будет выслеживать преступников, тем сложнее будет их поймать. Он поручил своей команде разобраться с уликами, оставшимися после перестрелки на станции, но обыскать дом Шинде мог только он. Рука и плечо пульсировали, когда Арнав сгибался и разгибался, осматривая дом как можно аккуратнее. Мысли вихрем кружились в голове. Он больше никогда не увидит Шинде. Неужели терять любимых людей – его проклятие? Аша покончила с собой, Тара ушла, а Шинде словил пулю, предназначенную для него. А может, он сам – проклятие для тех, кого любит, предвестник несчастья?

Его измученный мозг снова и снова воспроизводил последние минуты, проведенные с Шинде, воспоминания все сильнее расплывались и теперь походили на поврежденное видео с нечетким звуком.

Последние слова Аши были: «Принеси мне севпури и пао бхаджи. И побольше тамариндового чатни». Но он не мог вспомнить, что именно сказал ему Шинде. Он помнил только брызги чужой крови на своем лице, ее сырой, металлический запах, то, как его пальцы скользили по горячей, зияющей ране. Что он сказал Шинде на прощание?

Кучу проклятий. Он вспомнил их жар и страшную тяжесть, когда выплевывал их. Шинде был близок ему как член семьи, но он предал и Арнава, и полицию Мумбаи. Прежде чем он успел разобраться с ситуацией на работе и со своими чувствами, Шинде перешел за грань, когда еще мог отвечать на вопросы. Смерть. Близкая и в то же время далекая. И тут в памяти Арнава наконец всплыли последние слова друга: «Ави, додзё».

Когда Арнав пришел в додзё, утренние занятия по карате уже начались. У высокого и жилистого сэнсэя было лицо аскета, и, несмотря на то, что ему было уже далеко за шестьдесят, его тело сохраняло гибкость молодости. Когда Арнав отвел его в сторону и рассказал о Шинде, тот выглядел потрясенным.

– Оставайся тут на неделю, пока все не уляжется, – сэнсэй жестом указал ему на стул. – Ты живешь один. Я беспокоюсь за тебя. Ученики часто занимают комнаты наверху.

– Нет причин для беспокойства. Со мной все будет в порядке.

– Осторожность не помешает. С тобой произошел несчастный случай, а теперь и Шинде погиб. Я тренировал его с одиннадцати лет, задолго до того, как было построено это додзё. Это он привел тебя сюда. Поживи тут некоторое время. Ради меня, если не ради себя.

Арнав подавил готовые вырваться наружу эмоции. Сотрудник зала принес ему теплый напиток. Арнав почувствовал вкус имбиря и куркумы, которые терпеть не мог, но под взглядом сэнсэя выпил все до дна.

– Приходи сюда, когда закончишь работу.

Арнав кивнул.

– Могу я привести гостя? Женщину. Она выступает свидетелем по одному делу.

– Да. – Сэнсэй улыбнулся. – Просто свидетель?