Из приемника дребезжала малаялийская песня. В нос било неприятное амбре застарелого табака и спиртного. Окно машины опустилось. Щелкнула зажигалка. Тара чувствовала запах сигаретного дыма, сырого уличного воздуха и розовой воды от украденной у Зои паранджи. Слышала брызги, когда мимо проезжали автомобили, их рев. Блестки сари царапали ей талию. Шестьдесят тысяч рупий за ночь так и манили.

Ты здесь.

Впервые она услышала рычание шакала, доносящееся из полумрака.

А потом исполнила бешеный танец в темноте перед невидимой, молчаливой, грозной аудиторией, состоящей из одного человека.

И снова она на свету, за ней опять наблюдают из темноты. Только на этот раз она не одна. Девочки стоят за кулисами, готовые выйти на сцену. Тара последовала совету, который сама же дала: позволила своим рукам и ногам двигаться в такт музыке, глядя на окружающее пространство прикрытыми глазами. Тара не чувствовала радости от танца – она доступна только тем, кто может себе ее позволить, но какое-то удовольствие все же получала. Она потеряла счет времени, исполняя свое соло, но как раз в этот момент на сцену вышли ее ученицы, и теперь их движения оттенили ее танец.

Тара соскочила со сцены на пандус, ведущий к бару, и позволила бармену помочь ей подняться. Там, взмахнув кремовыми юбками, она закружилась между клиентами, которые должны были бросать в нее деньгами. Вместо этого купюры устилали стойку и разлетались в разные стороны от ее движений. От зрителей, которые сидели на барных стульях и которых касались ее развевающиеся юбки, доносились крики и пронзительный свист.

Внезапно посреди вихря движений и шума на нее опустилась пугающая тишина. Тара почувствовала на себе пристальный, проницательный взгляд. Неужели шакал здесь?

– Подойди к кровати.

– Где вы, господин?

Его бесплотный голос эхом доносился из прошлого. Что-то внутри Тары разделилось на две части: тело дергалось и раскачивалось в такт музыке, а разум терялся в воспоминаниях о пережитом ужасе.

Пот струйками стекал по телу, собирался на губах. Она сглотнула, услышав на правильном хинди: «Мне сказали, что ты будешь делать то, что я велю. Не называй меня господином».

– Да, господин. – Голодный взгляд падает на ее лицо, на горло, скользит ниже. Ее охватывает тревога.

– Снова за свое?

– Нет. То есть да. То есть джи.

Слова Зои, сказанные ранее: «Ты еще ребенок. Тебе всего семнадцать. Ты ничего не понимаешь».

Темная комната, тени, человек-невидимка. Шестьдесят тысяч рупий.

– Сними паранджу и сядь на кровать.

Шуршание паранджи, волочащейся по полу. Поток ветра от кондиционера, коснувшийся ее обнаженной талии.

– Сидеть.

Шелковистая, скользкая простыня. Холодная, как ужас, скопившийся внутри нее.

Царапины от синего блестящего сари.

Мурашки, бегущие по голым рукам.

Одеколон с незнакомым ароматом. Запах дорогого алкоголя, старого дерева и корицы.

Густой дым, воздух, тяжелый от наркотического дурмана.

– Говорят, ты хорошо танцуешь.

Звучит «Tu shayar hai».

– Тогда танцуй.

Злая насмешка шакала, смертоносного существа из ее кошмаров.

– Что случилось? – сказано без выражения, но со скрытой яростью. – А, ты не можешь танцевать, если на тебя не сыплются банкноты.

Крылья мертвых насекомых у нее на веках. Нет, это лепестки, засушенные лепестки роз.

– Залезай на кровать и танцуй. Дай мне увидеть тебя.

Движения рук и ног, и больше ничего.

– Вот это уже больше похоже на правду.

Танец. Тогда и сейчас. Тара сосредоточилась на своем отступлении по барной стойке, по склону рампы, по боковой части сцены. Девушки подхватят: те, у кого лучше получается, станцуют сольно, остальные – в парах. Тара пыталась собрать воедино части себя – дрожащую от страха девушку из прошлого и умудренную опытом, непокорную женщину из настоящего. Она пошла в зеленую гримерку, чтобы переодеться для следующего номера. Ее встретила ассистентка с платьем в руках.

Перед первым номером Тара не стала пить вино. Сейчас же, пока помощница расстегивала молнию у нее на платье, она осушила бокал одним глотком. Диджей сделал музыку еще громче. Она ощущала ее вибрации внутри своего тела, параллельно с биением сердца. В ее душе росло беспокойство. Через несколько секунд начнется следующая композиция. Тара затаила дыхание, ассистентка застегивала молнию ее наряда. С вихрем мыслей в голове она поспешила на сцену и замерла за кулисами в ожидании своего выхода.

В этот раз она танцевала, не сходя со сцены, вместе с несколькими девушками. Это был более спокойный номер, и ее глаза достаточно приспособились к свету прожекторов, чтобы различить в полумраке зала официантов в униформе, пробирающихся между диванами и столами и разносящих напитки. Гости шумели. Девушки выстроились на сцене в ожидании выхода Тары. Она разглядывала толпу, изгибаясь и вращаясь, но так и не нашла человека, чей взгляд недавно так остро ощущала на себе.

Адреналин подпитывал ее весь оставшийся вечер. Тара выполняла движение за движением, вращая бедрами и грудью, медленно, легко, затем сильнее, быстрее. Постоянно меняла наряды. В воздухе кружились бумажки – фальшивые купюры, купленные за настоящие деньги. В воздухе стоял запах духов и пота. Вечер закончился ее последним, самым сложным сольным номером на барной стойке. Тара полностью погрузилась в музыку. Ее движения были соблазнительными и иногда безрассудными.

И все же какая-то ее часть оставалась начеку.

Именно тогда она увидела его за дальним столиком. Он был одет в черное и не сводил с нее взгляда. На его левой руке лежала рука женщины, лицо которой скрывала темнота, но Тара увидела пряди ее длинных, выпрямленных волос.

Держа напиток, он пристально смотрел на Тару. Арнав Сингх Раджпут.

Обычно по вечерам вышагивание по балкону приморской квартиры расслабляло его настолько, что он с легкостью засыпал, но сегодня случилось знаменательное событие, и домой он вернулся уже после трех утра. Оно до сих пор сверкало в его памяти – видение, полное опасности и тоски.

Его помощник Билал много что делал плохо, но в чем-то преуспевал, даже не стараясь. Даже не осознавая, что именно он сделал. В той же газете, где были опубликованы фотографии и описание последней посылки, что вселило в них обоих тревогу, он увидел другую заметку – о возобновлении работы баров. В ней говорилось, что первым номером выступит известная красавица. Та самая, которую он так хотел заполучить несколько лет назад, потому что она была похожа на Номерок на пике ее красоты. Он украл для нее несколько украшений Номерка, но она ускользнула в последний момент.

Это было настоящее приключение – после стольких лет снова отправиться в танцевальный бар. Те, что все еще работали после запрета, пришли в упадок, а женщины, выступавшие в них, были жалкими дешевками. Подумать только, сегодня вечером он сидел в новом роскошном баре, любуясь девушками и прячась в темноте.

Он усмехнулся и вдохнул соленый воздух. Горизонта не было видно, но вдалеке мерцали несколько звезд и светились огоньки двух сонных лодок, стоявших на якоре в море. С палуб этих лодок Мумбаи, должно быть, и сейчас выглядит прекрасно: яркое изогнутое ожерелье освещенных зданий, поднимающихся из темноты и будто парящих в воздухе.

На дороге у залива завизжала машина. Какой-то дурак решил устроить гонку в четыре часа утра, как будто автомобиль не мог уйти в занос, врезаться в дамбу или дорожный отбойник и оборвать ничтожные жизни пассажиров. Одним махом.

Он обещал Билалу не заходить слишком далеко, но случившееся было знаком. Как бы упорно Унна ни отказывался, он заставит его организовать одно частное представление. Ее тело обрело пышные формы, она больше не была юной девушкой. Когда она танцевала, даже самые неуловимые движения выглядели как приглашение, как и ее улыбка, и эти глаза, которые время от времени что-то искали в темноте. Словно Номерок ожила и вернула свой прежний облик.