— Ну, например, братья Мухутаровы с ним конфликтовали. Это же все между нами, верно?

— Илья, о чем ты говоришь, конечно между нами.

Семягин подтвердил, что не станет открыто использовать полученную от меня информацию.

— Только я никак не могу понять Мухутаровым то это зачем.

— Ритуальное убийство. Ну или точнее убийство на почве религиозной нетерпимости.

— Что? Что за блажь? Ты соображаешь…

Было видно, что мои слова задели Семягина и он рассердился и с трудом сдерживал гнев.

— Александр Иванович. Я соображаю. Пожалуйста, не забывайте, что у нас в экспедиции убили человека. Убийца находится среди нас. Мы рассматриваем все мотивы, даже самые невероятные, для того чтобы узнать, что же произошло на самом деле.

— Ну хорошо, объясни мне зачем им идти на такое ужасное преступление?

— Они до сих пор очень привязаны к своим верованиям. Они посчитали, что цепь неудачных событий связана с тем, что Федор Петрович отнесся к природе без должного уважения.

Я рассказал, что по мнению братьев Николая и Василия послужило причиной неудачных поисков золота, шторма на обратном пути, нападения медведя и других негативных явлений сопровождавших нас в этой экспедиции.

Семягин задумался. Мы пошли дальше.

— Знаешь, Бурцев. Мне иногда тоже хочется думать, что кто-то сглазил нас ну или какой-то злой рок нас преследует. Но только я материалист и убежденный атеист, понимаешь?

Я кивнул.

— Легче всего свои просчеты и безграмотность свалить на какие-то внешние «невидимые» силы. Ведь, что такой злой рок? Проявление каких-то потусторонних явлений и закономерностей, которые человек не в состоянии контролировать. Я повторю, в эту белиберду не верю. Все человеческие катастрофы и неудачи, за исключением каких-нибудь землетрясений, цунами, аномальных морозов или наоборот засухи, дело рук самого человека и результат его глупостей. Согласен?

— Да, согласен, но мы сейчас не о вере говорим, а о мотивах. Они посчитали, что когда Петрович сфотографировался с ногой поставленной на холку медведя, то он оскорбил его дух и всем нам следовало бы ждать новых бед. Вы рациональный человек, с высшим образованием, понятно, что это все шаманские предрассудки. Но не мне вам говорить, как живут эвенки и другие северные народы.

— Тут я с тобой согласен про суеверие, что греха таить. Я вон до сих пор плюю через левое плечо, когда черного кота встречу или бабу с пустыми ведрами. Жду пока кто-нибудь другой бабскую дорогу первый пересечет, но я никогда не слышал, чтобы они из-за этого убивали людей.

— Я не утверждаю, что это так, но фиксирую тот факт, что отношения были очень напряженными. Кроме братьев Мухутаровых есть еще проблемы. Один из Бондаренко утверждает, что видел самородок Перовича у Алеева. Тот украл его. Бондаренко считает, что из-за того, что не сумел заработать на калым. Он же жениться собрался. Вполне возможно, что боязнь быть разоблаченным послужила мотивом убийства. Но в этом нет стопроцентной ясности, тем более уверенности.

— Как ты ты узнал, что Алеев украл самородок? Кроме слов Бондаренко есть еще доказательства?

— Пока нет, но думаю, что нам с ним нужно поговорить.

— Не верю я Бондаренко, он мог оговорить. После того, как я нашел у него второй самородок, видеть его не могу. Он с таким же успехом мог и на меня показать.

— На вас вряд ли.

— Это почему?

— Да кто поверит с вашей репутацией. Вы наоборот шум подняли бы моментально и прилюдно конфисковали бы золото у старика, так же как вы поступили с Бондаренко.

— Ну тут, наверно, ты прав, но с Бондаренко оговорить станется.

— Александр Иванович, я заранее попрошу у вас прощения, но я просто обязан задать вам два вопроса.

Он снова остановился

— Ну? — Семягин этой фразой как бы предложил мне опросить себя.

— Я знаю как вы относитесь к Лорткипанидзе, и помню, что он часто, если не всегда, бравировал тем, что якобы знает о результатах ваших экспедиций до их завершения. Лично я в этом вопросе на вашей стороне, как и большинство инженеров в Геологическом Управлении. Но подозревали ли вы Федора Петровича в сливе информации Левану Шалвовичу? Ведь очевидно, что ему кто-то докладывал.

— Вот оно что…

Он посмотрел мне в глаза и как-то вымученно улыбнулся.

— Ты и меня подозреваешь…

— Александр Иванович, я просто хочу понять и ни в чем вас не обвиняю.

Он с трудом скрыл свою досаду. Но она легко читалась в его взгляде.

— Знаешь, я мог бы подумать на Федора Петровича, но мы уже столько лет вместе и всякое проходили в многочисленных экспедициях, что узнай я, что это он сливал, как ты говоришь, информацию, то скорее бы простил бы его.

— То есть вы не знаете наверняки докладывал ли Петрович Лорткипанидзе или нет?

— У меня нет таких сведений, Илья. Я не знаю, кто стучал Левану. Это могли быть каждый раз разные люди. С некоторых пор мне стало совсем до лампочки мнение Лорткипанидзе.

— Почему?

— Раньше я очень сильно нервничал. Меня прямо бесила такая несправедливость. А потом я понял, что вот эта его опереточная игра работает против него. Многие стали его за эту мелочность, зависть и мстительность презирать. А некоторые ему даже в лицо плевали.

— Неужели? Что правда?

— Да, было такое дело.

— И кто же это был, если не секрет.

— К делу это не относится, но так и быть скажу тебе что два года назад состоялся неприятнейший разговор. Твой шеф, Куницын Владилен Викторович обозвал его лжецом и мерзким прохвостом, сообщил что больше на одном поле с ним срать не сядет и плюнул в его сторону.

— Владилен Викторович? — у меня глаза на лоб полезли. Нет ну я знал, что Куницын в критических ситуациях за словом в карман не лезет, но чтобы плевать?, — на него не похоже. По-моему он не так воспитан.

— Действительно так, ты прав. Он всегда спокоен, уравновешен и деликатен. А тут на тебе. Я тоже сначала не поверил в это. Я сам не видел, но при разговоре присутствовали трое людей, каждый из который рассказывал мне про эту сцену. Тут хочешь не хочешь, а поверишь. Там дело меня тоже касалось, Леван очень некрасив поступил. Но после того случая, мою злобу как рукой сняло.

— Хорошо, про Лорткипанидзе и Петровича понятно, а можно еще про самородок спросить.

— Спрашивай.

— Насколько я знаю Федор Петрович с вами с самых первых геологоразведочных экспедиций. Верно?

— Верно.

— Что вы почувствовали, когда узнали, что этот талисман-самородок был нелегально добыт в вашей самой первой экспедиции? И фактически, Петрович, все это время вел, как бы это сказать — вел двойную игру. Хотя уверен, что вы считали его своим в доску.

Он сделал паузу перед ответом. Потом будто почувствовав облегчение ответил:

— Не стану скрывать, Илья, что мне было крайне неприятно это узнать. Я, действительно, считал и считаю его своим в доску. Все дело в том, что мы выручали друг друга в ситуациях, когда это был совершенно не выгодно обоими ни с какой точки зрения. Так могут поступать только друзья и близкие люди.

— Но самородок?

— Человек — это слабая душа. Не помню, кто это сказал. Все эти наши бедолаги не могут противостоять искушению. Они, как правило не имеют ни кола, ни двора. Хочется им «богатства». Да и духовно, не скажу что они щедро одарены.

— Оправдываете ли вы его поступок?

— Я нисколько не снимаю вины с Федора Петровича. Но тем не менее, я понимаю причины, которые толкнули его на это. жадность и глупость. У меня это не первый случай. были и другие воры, которые пытались спрятать, утаить и перепродать найденное золото. Но правда всегда рано и поздно всплывала на поверхность. Так же как и сейчас с этим самородком, который нашел и утаил старик.

— Чтобы бы сделали, узнав об этом самородке до экспедиции?

— Я бы заставил его пойти в милицию.

— И всё?

— Ты хочешь знать, мог ли я убить его за это? Нет, конечно. Сердился ли я на него? Да. Но судя по всему, его уже в это время не было в живых.