— Спит? Мог бы и не говорить, сделаем, конечно, — ответил Степан.

Как я и предполагал Марина на рейс не явилась. Ее не было в салоне. Видимо она настолько испугалась, того что я ее увидел выходящей из поликлиники, что решила не рисковать и спрятаться.

Был еще мизерный шанс, что она закочит на посадку в самую последнюю секунду, но интуиция оповещала, что она не рядом, а год-то далеко.

У нее все еще была возможность улизнуть на кораблях, наверняка она воспользуется ею.

Я вышел из салона наружу на улицу

Алена подошла ко мне поближе.

— Обними меня, — чуть слышно сказала мне девушка.

Я посмотрел на иллюминаторы самолета. На нас смотрели несколько пар глаз.

Загудел ускоряясь маховик стартера, потом фрикцион подхватил ось и начал вращать винты. АН-2 чихнул облаком сизого дыма, немного завибрировал, словно ежился от холода и с громким тарахтением начал разгонять двигатель.

Самолет помахал частями хвоста и крыльев — пилот поверил рули и закрылки. Движок едва заметно подтраивал.

Алена прильнула ко мне, я обнял ее за плечи. Это было безумно приятное ощущение.

Почувствовать прикосновение ее тела к моему, пусть даже через плотную верхнюю одежду, было сродни зарядке невероятной энергией.

Внутри все пело и разливалось теплом от груди к другим частях тела.

Второй пилот махал рукой и попросил Алену подняться на борт.

Машина работала в режиме прогрева двигателя и вскоре перестала троить, выйдя на стабильный режим работы.

— Осторожней, береги себя, — перекрикивал я рев дигателя, — буду ждать от тебя новостей, через поликлинику. Если будет возможность — держи меня в курсе дела раз в день. Я тоже в ответ буду тебе рассказывать про то, что происходит здесь.

Она прижалась и нежно поцеловала меня в щеку. Я поймал на себе грустный взгляд врача из поликлиники. Видно, что он безответно страдал по заведующей поликлиники.

Алена поднялась на борт и не оглядываясь прошла в салон. Пилот закрыл и запер дверь. Через минуту самолет стал выруливать на взлетную полосу.

Доехав на подпрыгивающих колесах, в начало взлетки, «кукурузник» неспешно развернулся носом на запад. Сделав небольшую паузу, он начал короткий разбег.

Издалека казалось, что машина делает это размеренно и торжественно. Пробежав метров двести АН оторвался от земли и начал набирать высоту.

— Ну с Богом, — услышал я голос врача с которым мы ехали в УАЗике, — Куда тебя подбросить, герой-любовник? — делано тяжело вздохнул.

Я посмотрел на часы. Собрание в актовом зале уже началось и я на него опоздал.

— Завидуем молча, — ответил я как ни в чем, не бывало, — было бы здорово, если вы могли бы меня высадить у здание Геологического Управления.

— Поехали, бродяга! — он накинул руку мне на плечо, что просто означало дружеское расположение этого человека ко мне, — повезло же тебе с Аленой Сергеевной. Вот скажи мне, что она в тебе такого нашла? Я к ней, на каких только конях не подъезжал и на белых и на хромых.

— Ты коня с козой не спутал? Неудачник? — улыбнулся я.

— Может и спутал.

— Вот и весь ответ. Нужно было не на конях и козах, а на своих двоих. Но теперь поздняк метаться.

— Спасибо утешил. Он протянул руку, — Николай.

Так я познакомился с замечательным тридцатилетним хирургом Колей Верещагиным, который приехал в Поселок по распределению не раздумывая.

Он был единственным на своем курсе первого Ленинградского Меда, кто отказался от повторной «жеребьевки». Место своей будущей работы молодые врачи выбирали, вытягивая записочки из общего котелка.

Каждый имел право на повторную попытку, если первая оказалась неудачной. То есть, человек тянул записку, разворачивал, читал, если ему не нравилось, то он мог молча сложить, положить обратно и еще раз вытянуть.

Такую роскошь выбора предоставлял далеко не каждый ВУЗ в стране.

Верещагин оказался отличным товарищем с отменным чувством юмора и талантливым врачом. Все знают, что врачи делятся на три категории: «врач от Бога», «врач — ну, с Богом!» и «врач — не дай Бог!».

Коля Верещагин был «Врач от Бога», что потом еще не раз мне доказал.

В тот день он вез меня с водителем в медицинском УАЗике, всю дорогу рассказывая мне анекдоты про врачей и пациентов.

— Алена Сергеевна попросила за тобой присмотреть. Говорит молод и зелен еще Илюха, не обессудь.

— Зайду. Спирт нести?

— Неси. Шучу, спирт есть. Расскажешь мне про коней и коз. А за друга своего не беспокойся, мы всю Ленинградскую и Московскую медицину подняли на ноги. Костей есть кому заниматься. Алена Сергеевна проследит. Она отличный врач, поверь.

Я улыбнулся.

— Верю! Зайду обязательно.

Он вышел проводить меня из машины. Мы расстались хорошими знакомыми и пожали друг другу руки на прощанье. Есть люди с которыми быстро сходишься, будто знаешь человека с самого детства.

Коля Верещагин был из таких. Он сел в машину. Когда УАЗик тронулся, он сам, под неодобрительные взгляды водилы, не спрашивая разрешения, трижды нажал на клаксон.

На пороге управления маячила Семина фигура и он обернулся на звук сигнала.

Увидев меня, Сема почти бегом направился ко мне.

— Здоров, где тебя черти носят? — мы обнялись при встрече. — Собрание уже идет, они там все злющие из-за твоего отсутствия. Пошли разговоры, что это явное неуважение и наплевательское отношение с твоей стороны и все такое…

— Да знаю, Сём. Не мог я раньше. Костя Гибарян в коме.

— Как в коме? — Сема остановился, словно остолбенел.

— Есть большое подозрение, что его траванула, та жураналистка. Марина помниш же ее?

— Ну да, а она то тут при чем?

— Вот при том.

Я достал пузырек с таблетками клофелина и встряхнул его.

— Что это?

— Лекарство от давления, но если большую дозу смешать с алкоголем, то человек теряет сознание и впадает в кому. Грязный бизнес. Нашел у нее в комнате в гостинице. Они решили вывести Гибаряна из игры.

— Не очень понятно. Кто и зачем использует клофелин?

— Есть один из криминальных способов заработка. Пользовались им в основном проститутки или не умеющие ничего другого делать мелкие подворотные жулики. Способ прост как дважды два. Используют метод в основном против иностранцев. Находят наивного буржуя, жаждущего общения с нашей жрицей любви. Провожают в ресторан, либо в другое место, где с помощью нехитрых манипуляций ему в пойло подмешивают клофелин. Тот теряет сознание, его обчищают как липку. Если иностранец приходит в себя, то как правило, ничего не помнит. Амнезия.

— Вроде, как у тебя?

Я кивнул. Но он все еще недоуменно смотрел на меня.

— Какие проститутки, какие иностранцы, Илюх? Как поисковая прошла в двух словах.

— Эх, Сеня… — с другой стороны нужно контролировать сказанное, — наивная ты душа, потом поговорим, сейчас наши коллеги озвереют.

— Как Костя?

— Он с врачем улетел в Город. Врач сказала, что не очень

— С ним полетела Алена?

— Еще я видел Сержа, в меня за эти дни дважды стреляли разные люди, я падал в волчью яму. И не поверишь — снова в то самое болото.

— Надеюсь, выжил?

Я кивнул постучал в дверь актового зала, а затем заглянул внутрь, распахнув дверь и просунув в проем голову.

— Можно? Я прошу прощения за опоздание.

Я не стал дожидаться разрешения и вошел в актовый зал. Сема последовал в зал за мной, но он прошел на свободное место в партере.

Если я что-то и вынес из прошлой жизни сюда в тысяча девятьсот семьдесят седьмой год, то это то, что если ты чувствуешь свою правоту и чего-то хочешь добиться, то не стоит ожидать чужой милости.

Нет, воспитание и уважение к старшим никто не отменял. Всё это просто обязано присутствовать в жизни молодого человека.

Но иерархические условности и ложная скромность не должны мешать добру и достижению достойных целей.

В этой жизни, которую я проживаю заново, я больше не буду зависим от чужих карьерных или политических устремлений, я постараюсь не давать «задвигать» себя и свои идею на задний план.