– А мораль у истории очень простая! – заверил Василий, пытаясь удержать Омо на месте. – Все мы очень любим родных и близких, но иногда они реально мешают жить! Ты не согласен со мной? Подожди, не уходи. Тебе ведь плевать на эту каракатицу! И не отрицай, я это точно знаю. Тебе не надоело быть зависимым от неё?

– Мать подпитывает мои духовные силы, – убеждённо сказал Омо.

– Да? Это она тебе сказала? И ты ей веришь? А давай проверим! Ты ж мне тут плёл о переходе на новый уровень, но ты ведь не сможешь взять с собой Мать. Рано или поздно тебе всё равно придётся её бросить. Так почему бы и не сейчас? Это для тебя отличная возможность проверить свои способности!

Омо засомневался. Весь телепатический диалог длился считанные мгновения, однако сейчас каждый миг был на счету. По правде, Василий угадал, и мысли оставить Мать не раз посещали Омо. Но риск слишком велик. И пусть прошли тысячелетия, но нить, связывавшая его с Матерью, всё ещё была прочна.

– Кажись, сейчас он психанёт, – с досадой предположил Василий, обращаясь к Альну.

– И что же делать?

– Что-что. Есть одна бредовая идейка.

– Какая?

Если бы у Василия было человеческое тело, он бы обязательно пафосно вздохнул, обратив грустный взор куда-то вдаль. Но это ему сейчас было не под силу. Вот тебе и суперспособсности! И смех и грех.

– Попробуй соединить моё сознание с сознанием Омо. Я попытаюсь промыть ему мозги.

– Да ты ещё больший псих, чем он! – возмутился паразит. – Ты хоть представляешь, какую он испытывает ежесекундную нагрузку?! К нему же подключены все без исключения альтаирцы!

– Всё я представляю, – хмуро сказал Василий. – Один раз я уже к нему подключился. Не спрашивай, как, когда и почему. Я намеренно скрыл этот участок своей памяти от тебя. Но не в этом дело. Просто это единственный способ хоть как-то на него повлиять.

– А если твой разум растворится в альтаирском информационном поле?

– Ха! Тогда тебе придётся поискать другого носителя! Давай, делай, что говорю. И не бойся. Я не облажаюсь.

– Нового носителя? – переспросил Альн странным тоном. – Ты, кажется, не всё понимаешь. Мне тоже придётся нырять в чужое сознание вместе с тобой!

– Боишься?

– Тебе честно ответить или не очень? – сирф начал потихоньку остывать. – Ладно, уговорил. Сейчас всё сделаем. Только смотри, если ты не выдержишь, от меня тоже мало что останется. Понял?

Василий не ответил, да ответ сейчас и не требовался.

***

Мир вывернулся наизнанку и распустился золотистыми нитями, словно ветки, тянущиеся сквозь пространство. Множество узлов обозначали уплотнения материи, и до любого можно было дотянуться. Коснуться, ощутить, как греет невидимые пальцы одно из бессчётного множества светил.

Время остановилось, и мысли застыли, став ненужными и слишком чужеродными. Взглянув на вселенную глазами существа, которое само по себе было вселенной, открылись новые истины, о существовании которых ранее не подозревал. В ореоле прозрений возникали образы грядущего и всполохи прошедшего.

Этот порядок вещей был идеален и чёток, хоть и бездушно холоден. В нём было немного граней, и их хватало, чтобы познавать мир и улучшать самого себя.

Как можно сразиться с этим миром? Как изменить обретшую форму истину, чтобы иные грани, недоступные понимаю, но, безусловно, очень важные для других непознанных вселенных, остались нетронутыми?

Как научить уважению тех, кто ни во что не ставит самого себя? И если послушные слуги готовы жертвовать собой ради идеи и высшего смысла, то как втолковать им простую мысль, что иные формы жизни заслуживают к себе иного отношения?

Василий не знал точных ответов, но в этом, возможно, была его сила. Размытость формулировок, нечёткость образов, нестабильность мысли – всё это постепенно привносило разлад в ухоженный и строгий мир альтаирского порядка. С каждым мгновением он чувствовал, как сминается и скукоживается рукотворная вселенная, следуя к своему неминуемому преобразованию.

Разум Омо не сопротивлялся и не пытался мешать. Он утратил связь с Матерью, и теперь ему стали равнодушны былые идеалы и цели. Он был даже рад необратимым изменениям, которые совершались по воле маленького отчаянного человека.

Иметь выбор – неотъемлемая привилегия любого разумного существа.

Уважать других – обязательное условие взаимодействия.

Не вмешиваться в естественный ход развития иных цивилизаций – путь, единственно достойный тех, кто считает себя достаточно сильным для вмешательства.

Не препятствовать индивидуальным преобразованиям – извинительный жест за изначальную ложь.

Василий вдалбливал новые постулаты в сознания бесконечного множества альтаирцев, пытаясь внушить им, что они вольны сами выбирать, следовать ли по пути, выбранному для них Омо, или же попытаться сделать хоть что-то в том мире, который дал им жизнь.

Он описывал собственную жизнь, рассказывал о своих приключениях. Делился ошибками и открытиями. И сам удивился, осознав, что исповедь стала проповедью. Надолго его хватить не могло. Он не ощущал того напряжения, которым пугал его Альн. Но чувствовал, как чужая вселенная постепенно затягивает его, делая собственной частью.

Сколько уйдёт времени, чтобы донести послание до всех альтаирцев? Одна секунда? Или день? Или месяц?

Он чувствовал, что не продержится столько. Что настало время бежать, пока ещё не поздно. Первый шаг сделан. Необходимые усилия приложены. А остальное сделает время уже без участия человека.

Альн, принявший на себя часть функций человеческого сознания и едва сдерживающий давление от напирающих взглядов, бессвязно пищал о том, что пора немедленно уходить. Альтаирцы, познакомившиеся с новыми гранями вселенной и познавшие незнакомую точку зрения, задавали своему лидеру миллиарды вопросов, и отвечать на них у Василия не было никакого желания. Пусть этим занимается Омо, когда очнётся.

Человек сконцентрировался и попытался вырваться. Сирф активно помогал ему, цепляясь за пустоту и постепенно вытягивая в реальный мир.

Из мглы чужого разума они рвались к свету чужой звезды, осознавая, что жизнь уже никогда не станет такой, как прежде, и будущее открыто перед ними.

Человек верил в это. Верил и стремился вперёд – творить свою историю и писать своё будущее.

Вселенское имя истлело, ошмётки души

Во власти вмороженных в разум животных эмоций.

Но айсберг – приблизится время – вдохнув, сокрушить!

На выдохе прыгнув безликим в бездонное солнце.

***

В коридорах и кабинетах царила тишина, ставшая за последние дни привычной. Не бродили за стеклом сотрудники и посетители. Не звучали шаги и не хлопали двери. Даже свет ламп казался каким-то приглушённым и неровным.

Оксана просматривала на мониторе компьютера предложения по работе. В центре Ухода становилось невыгодно работать после недавних скандальных событий с альтаирцами. Уже мало кто хочет уйти с Земли, считая это сомнительным вариантом.

Новый девяносто первый год начался совсем уж безрадостно.

В дверь громко постучали. Девушка подняла глаза от компьютера и с удивлением воззрилась на высунувшуюся из коридора физиономию.

– Здрасьти! К вам можно? – спросила физиономия и, не дожидаясь разрешения, ввалилась в кабинет.

– Здравствуйте, – ответила Оксана, – проходите, садитесь. – Она некоторое время всматривалась в лицо гостя, и вдруг вспомнила. – А так это вы. Значит, в прошлый раз вы отказались от трансформации?

– Ну почему же? – удивился гость, снимая с головы шапку-ушанку. – Было, всё было! Это я уже по третьему кругу иду, а то всё никак не получается кой-куда попасть.

– Не поняла, – признала Оксана. – Куда попасть?

– Туда, где меня очень ждут! – ответил мужчина и указал пальцем в потолок. – Хочу там кой-кому одного лемурчика дать потискать. – Он широко улыбнулся и мечтательно закатил глаза. – То-то девчонки обрадуются…