Скоро парочка медсестёр выпорхнула с каталкой из какого-то бокового прохода, и мама с Гришей исчезли в недрах здания. Мы же под суровым взглядом тётки, поспешили ретироваться на улицу.

— Я останусь здесь, — обратилась к отцу.

Он подошёл, обнял меня:

— Понимаю, хочется быть рядом с другом. Только тебе надо поесть и помыться. Сейчас ты ему ничем не поможешь. А голодная и промокшая на скамейке, простудишься сама. Там мама, значит, всё будет в порядке. Ты же знаешь.

Трудно было с ним не согласиться. Да и вахтёрша не пустит меня внутрь в таком виде. Потому я отправилась вместе со всеми.

Столовая оказалась бывшим рестораном, сейчас столы составили в один ряд. А на барной стойке устроили раздаточный пункт. Нас встретила высокая, полная женщина, нёсшая куда-то большую кастрюлю. Хмурый мужик всё ещё шёл с нами. Он быстро отдал распоряжение. Потом подошёл к нам.

— Где пустые квартиры, я вам объяснил. Найдёте или у людей спросите, подскажут. Вещи сможете взять в первой квартире, во всех подъездах там есть склад всего необходимого. Вода приносная, во дворах колодцы. Там же нужники.

Не успел никто ответить, он развернулся и чеканной походкой вышел из здания.

— Да вы садитесь, — показалась женщина, — сейчас я вам чего-нибудь отыщу. Завтрак уже прошёл, не успели. Но голодными не оставлю.

Скоро она подала варёную картошку, немного гуляша и салат из свёклы. Порции были невелики, но хлеба нарезали вдоволь.

В зале воцарился стук ложек, все сильно проголодались со вчерашнего дня. Все разговоры прекратились, работали только челюсти.

— Кушайте, кушайте, — сердобольная тётушка пристроилась рядышком, подперев рукой щёку, — детки наголодались, поди. Меня Клавой зовут. Я завсегда здесь, при столовой. Если что нужно, обращайтесь. Мы с семьёй также прибежали, от страшилищ спасаясь. В первое время трудно пришлось, понимаю каково сейчас вам. Ну ничего, народ здесь хороший. И вы тоже обживётесь.

— Фпафибо, — с набитым ртом ответила Люба за всех.

Тётушка вздохнула, вышла ненадолго и вернулась с пакетом маленьких булочек, раздала их детям:

— Кушайте, милые, — смахнула она слезу.

Насытившись, мы поблагодарили Клаву и отправились отыскивать своё новое жильё. Шли недолго, через пару кварталов Матвей указал на какой-то дом:

— По-моему, нам туда, — он исчез в подъезде, а через минуту выглянул, махнув нам рукой.

Мы поднялись на третий этаж. На площадку выходили двери четырёх квартир.

— Ещё в следующем подъезде свободны второй и третий этажи, — сказал нам тщедушный старичок, ожидающий на площадке, — я Иван Силантьевич, управдом тутошний. Кирилл Валерьевич заходил, предупредил насчёт вас. Располагайтесь. Ребятишки вам воды натаскали, чтобы, значит, с дороги умылись. Дальше придёте ко мне, объясню, куда за водой и по нужде сходить.

Мы прошли внутрь, вся мебель была на местах. Женщины захлопотали, уведя детей мыться. Я опустилась прямо на пол в зале, не хотелось марать диванную обивку. Типовая квартира, в типовом доме. Неплохо. После стольких мытарств по болотам. И всё же в нашей деревне было как-то уютней. Однако время само расставило всё по местам, не только закинув нас неизвестно куда, но и «подсунув» нам этот город, где можно спастись и начать строить новую жизнь.

Наскоро помывшись и переодевшись в вещи, которые взяла нам у Ивана Силантьевича Мария, я отправилась к Грише. Одёжка, что нам выдали, была поношенная, но чистая, да и привередничать сейчас не приходится. Бери, что дают: потёртые джинсы, чёрная водолазка и ветровка. Главное — чисто и тепло.

Больница встретила меня стерильной белизной и всё той же недовольной тёткой на входе:

— Вы к кому?

— Мы утром были у вас, парня с переломом оставили.

— Часы посещения, — заскрипела тётка противным голосом…

Тут в коридоре появилась мама и, завидев меня, поспешила подойти:

— Кира Эдуардовна, это моя дочь, Лара. Пропустите, пожалуйста. Гриша спас её от тварей, рискуя жизнью, понятно, что девочка волнуется.

Вахтёрша смягчилась:

— Ладно уж, иди к своему герою. Только недолго. Ему покой нужен.

— Не волнуйтесь, — улыбнулась мама, — я за этим прослежу.

Мы поднялись на второй этаж, где был оборудован стационар и реанимация. Прошли в палату. Гриша лежал на койке, застеленной кипенно-белыми простынями. Рука, уже перебинтованная, как положено, покоилась поверх одеяла. Глаза были прикрыты.

— Он спит? — тихонько спросила я мамы.

— Нет, — Гриша открыл веки и улыбнулся, — тебя ждал.

— Как ты? — Подошла ближе и села на старенький стул, — я только без гостинцев, — развела руками.

Парень махнул ладонью:

— Какие уж тут подарки. Лучше расскажи, где нас устроили?

Мама тоже подошла ближе. Я описала квартиру, где была, в другие пока не заходила. В стандартной планировке нечего ожидать каких-то особых изысков, квартиры все одинаковые. Нашим размещением занялись женщины, распределяя, кто и где будет жить. Так что особых подробностей и сама пока рассказать не могла.

— Квартира — это хорошо, — прикрыл глаза Гриша, — нажился я в доме по самое не могу.

Лицо парня всё ещё было бледным, сказывалась потеря крови. Мама потихоньку кивнула мне на выход:

— Лара, пора идти, мальчику надо отдохнуть.

Попрощавшись с Гришей, я вышла на улицу и побольше вобрала в себя свежего воздуха, в носу свербело от запаха лекарств. В квартиру пока не хотелось, и я решила осмотреть город. Медленно брела вдоль улиц, за домами открывались старые дворики с кое-как отремонтированными качелями и турниками, пустыми песочницами. Всё было каким-то унылым и серым, будто город и сам грустил о своей прошлой жизни. Главная улица, по которой я пошла, упёрлась в большие теплицы. Мне казалось, что поселение гораздо меньше. Но последние ряды строений были переделаны под насаждения, обеспечивая город продуктами.

Я развернулась и направилась домой. Нашу семью с дядей Лёшей, дедом Михеем, Гришей определили в одну квартиру. Инженер, Лев Андреевич и Трофим поселились рядышком, вместе Любой, Леонидом и их тремя детьми. В остальных разместили тоже всех наших деревенских, кто был из Завидово, предпочли другой подъезд, расселившись там, на двух этажах. Кормили в столовой, где по очереди дежурили женщины, каждый квартал в своё время, чтобы не было толчеи.

Почти всем в городе заправлял тот самый хмурый дядька, Кирилл Валерьевич, который встретил нас у ворот. Как он управлялся с таким количеством народа, не знаю, но был в курсе жизни каждой семьи, распределял работу или общественные обязанности, следил за продуктами и теплицами. Казалось, что он находится повсюду в городе, встретить его можно было везде и в любое время.

Меня пристроили санитаркой в больницу, по просьбе мамы. Работа была нелёгкой, но я могла чаще видеться с Гришей. Вот и сейчас, помыв коридор второго этажа, поспешила к другу.

Гриша сидел на кровати, увлечённо играя в карты со своим соседом, лысоватым дядькой невзрачной наружности и с таким же незапоминающимся именем.

— Лара, привет! — Глаза парня засияли при нашей встрече, — я всё ждал, когда же ты ко мне зайдёшь.

— Только управилась с полами, — улыбнулась я в ответ.

Сосед, сославшись, что ему надо покурить, вышел из палаты. Я присела на край кровати. Гриша обнял меня:

— Здорово, что ты зашла. Я соскучился, — он звонко чмокнул меня в щёку.

— Так и не поблагодарила тебя за своё спасение.

— Пустяки, — он заглянул мне в глаза, — я всегда приду тебе на помощь, Лара.

— Испугалась за тебя, когда увидела, как эта тварь повисла на руке.

— Ты знаешь, а у меня страха не было. Злость какая-то. А потом, когда увидел, как ты его по хребтине съездила, так и вовсе понял, что ей нас не одолеть, — он уткнулся в мои волосы, вдыхая их аромат, — Лара, обещай. Если мы выберемся, ты останешься со мной. Я всегда буду тебя защищать и ни одной твари не дам в обиду!