— Давно вам говорил, — проворчал дед Михей, — надо ближе с деревней держаться.

— Сколько скотины у вас убили? — спросил отец.

— Так, почитай, пять коров, как не было. Утром зашли, висят, родимые, в паутине, — подала голос Зоя, — остальные от еды весь день отказываются, трясутся от страха.

— Ничего, — обняла её за плечи Светлана, соседка Зои, — вместе полегче будет, а скотину в вашем доме запрём, может и сбережём.

— Лев Андреевич, — сказала мама, — вам бы тоже к кому-нибудь…

— К нам, — подала голос Мария, — старушку вашу перенесём, комнату вам выделим. Раз уж такое несчастье.

Инженер покорно кивнул.

— Вы сами решайте, кто и к кому, — подытожил дед Михей, — не дети малые, чтобы за вами ходить да уговаривать, как до утра дожить.

Ещё немного обсудив происходящее, народ потянулся на «переселение». Мы же отправились домой.

Растопили потухшую печь, приготовили ужин. Потом закрыли окна и двери, ночь началась…

Мы сидели за чаем на кухне.

— Они съели пятерых коров, — заметил папа, — это много для троих.

— Что ты хочешь сказать? — Повернулся к нему дядя Лёша.

— Их становится больше.

За окном раздался визг, словно заскрежетало железо. Мы переглянулись, Трофим мелко затрясся:

— Почему они так орут? До этого же тихо было?

— От голода, — папа встал из-за стола, — надо хоть немного поспать. С рассветом идём на болота.

Твари не пытались залезть в дом. И мы гадали, просто ли не хватило на это сил или нашли себе добычу в другом месте? Кого недосчитается деревня завтра?

Встали по звонку будильника. Определить в абсолютной темноте, когда рассвет, не представлялось возможным. Папа аккуратно снял внутренние ставни, а дядя Лёша пошёл открыть окна с улицы.

Позавтракав, мужчины начали готовиться в дорогу.

— Вы собирайте продукты, — напутствовал нас дед Михей, — хлеба напеките. То, что осталось, всё упакуйте. Сегодня разберём завал на болоте. Ждать больше не будем, завтра же пойдём.

Папа и дядя Лёша отправились за подмогой. Решено было взять с собой всех мужчин, оставшихся в деревне. Лев Андреевич будет прикрывать их со своим огнемётом.

Мы с мамой переглянулись и занялись делом. Гриша отыскал большие, вместительные рюкзаки. С погреба достали остатки картошки и других овощей. Растопили печь, мама замесила тесто.

— Что-то долго они мужиков собирают, — взглянул Гриша на часы, — уже почти десять.

— Мало ли что им с собой пригодится, — пожала плечами мама, — готовятся, наверное, в дорогу.

Не успела она договорить, как в дом зашёл дядя Лёша, бледный и озлобленный.

— Что случилось? — Гриша застыл посреди комнаты.

— Веретённиковых убили, — мужчина тяжело опустился на стул.

— Кто это? — отвлеклась мама от теста.

— Вчера были, Светлана и Кирилл, вместе с Зоей и Василием приходили. Съехаться собирались с ними. Они детей отправили, а сами скотину в дом загнали и решили там переночевать. Чтобы отогнать тварей, если те заберутся. Нашли их сегодня утром. Четверо детей сиротами осталось, — он нахмурился, — захоронили их. Теперь отправляемся. Нечего в этом проклятом месте больше делать. Всех по одному перебьют.

— И факелы не помогли, — уточнила я.

— Потухшие рядом валялись. То ли не успели поджечь тварей, то ли те слишком ловкими оказались.

С этими словами дядя Лёша вышел из дома, направившись к лесу.

— Лара, Гриша, отыщите тёплые вещи у Алексея. Кто знает, сколько нам на болотах придётся времени провести, — мама накапала себе успокоительных. Нервы не выдерживали.

К вечеру мы собрали всё необходимое. Вопрос только, как это потащим. На улице смеркалось, мама не отходила от окна, поджидая ушедших. Наконец, из-за сосен показались мужчины.

— Всё, девоньки, — сказал дед Михей, когда все сели за ужин, — выступаем завтра. Тропка есть, а дальше с божьей помощью.

— До темноты мы из леса не выберемся, как же защищаться от тварей? — Спросила мама.

— Костры, — ответил папа, — в чаще дров хватает. Будем жечь вкруговую.

Мы с Гришей переглянулись. Никому не хотелось идти к монстрам в пасть. Но и оставаться дальше бессмысленно.

Утром с рассветом у наших ворот собрались жители деревни. Маму Льва Андреевича несли на носилках. Она чуть слышно причитала, что стала обузой для нас. К матерям жались перепуганные дети. Мужчины все были вооружены. Дядя Лёша нёс газовый баллон для огнемёта. У остальных в канистрах и бутылках были бензин и солярка, всё, что осталось в деревне.

Шли молча, раннее утро не располагало к разговорам. И странный лес давил на нервы своей траурной тишиной. К обеду дети повеселели, стали бегать вокруг взрослых. Они вообще быстрее забывают о неурядицах, находя радость в каждом моменте.

Дошли до разобранного завала, там посреди болота была хорошая полянка, на ней и решили пообедать. Весело затрещали пожираемые огнём сучья. Дети носились по зелёному пятачку, взрослым едва удавалось оттащить их от опасной топи. Остальные мрачно жевали бутерброды.

— Много нас слишком, — насупившись, начал разговор Фёдор.

— И что ты предлагаешь? — Лёня, мелкий, лысеющий муж Марии, отложил свой кусок, — оставить в деревне половину? Пусть едят?

— Мне-то что до остальных, — пробурчал Угрюм, — нам вообще в другое село надо. Ждут там.

— Так иди найди, где она, та деревня, — невесело усмехнулся дед Михей, — прекращайте пустые споры. Сейчас вместе держаться надо. Вот выйдем к людям, там на все четыре стороны можете ступать.

— Если выйдем, — подметил хмурый Пётр.

На этом разговор прекратился. Костёр затушили, угомонили детей и пошагали дальше.

Шли почти в полной тишине. За завалом лес стал ещё страшнее. Повсюду стояли корявые, наполовину голые деревья, осыпая нас желтеющей хвоей и космами серого мха. Низкие тучи, казалось, клубились прямо над головой. А топи всё не закончивались. Мы ступали нога в ногу, впереди шёл дед Михей, проверяя длинной палкой дорогу. Тропка сузилась, петляя между кочек. Болото жило своей жизнью, топь вздыхала, пузырясь в бочагах. Заманивала зелёными полянками, которые, стоит только наступить, уходили под воду. Детвора присмирела, испуганно оглядываясь по сторонам.

К вечеру мы вышли к небольшому островку, поросшему низкими сосенками, тонкими, словно больными рахитом.

— Всё, смеркается, — дядя Лёша скинул объёмистый рюкзак на траву, — набирайте хвороста, сколько сможете унести, укладывайте вкруг полянки.

Место ночлега было совсем небольшим. Нам приходилось буквально жаться друг к другу. Женщины занялись приготовлением ужина. Мы с Гришей собирали дрова на ночь. Бродили вокруг полянки с палками, стараясь не угодить в коварную топь.

— Как думаешь, сколько ещё дней будем бродить по лесу, — спросил парень.

— Кто знает. Вон, даже дед ничего не говорит, только хмурится.

— А что будет ночью?

От этих слов мурашки побежали по телу. Я старалась не думать об этом. Но темнота уже близко. Здесь нет крепких стен дома.

Вернулись мы, когда мама окликнула нас к ужину. Сложили хворост под ёлки. Лев Андреевич, наскоро перекусив, присел рядом с носилками, на которых несли его маму. Настраивал свой огнемёт. Сегодня он нам может пригодиться.

Незаметно смеркалось, из-под полога стальных туч солнце почти не пробивалось, сумерки лишь добавили серых красок в окружающий пейзаж. Вокруг нас поднимался туман, казалось, он спускался прямо из облаков, расплываясь мутной пеленой по болоту. Небо поделилось с нами влагой, скоро между деревьев клубились облака тумана, скрывая от нас негостеприимное болото. Кольцо костра прогоняло серые щупальца пелены, окружившей поляну. Но в метре от огня не было видно ничего.

— Как же мы узнаем, когда эти твари подойдут, — озабоченно спросил Трофим.

— Никак, — отрезал Фёдор, — хочешь, можешь пойти глянуть там, на болоте, — он злобно оскалился.

— Нашёл дурака, — проворчал Трофим, устраиваясь под ёлкой.