— Как вы… — староста оглянулся на Фёдора, — сука.

Тот замахал руками:

— Что ты, что ты… Я ничего им не сказал.

— Не вини своего подельника, — продолжил старик, — мы тебе дети малые, что ли? Сами дошли до всего, умишком пораскинули, — усмехнулся он.

Семён взял себя в руки:

— Раз уж вы всё знаете, тем лучше. Меньше разговора. И не вини меня, старик. За мной вся деревня. Я просто хочу, чтобы люди выжили.

— Люди? Те, что на съедение других отдают? Так вы уже сами монстрами стали, только что личина человеческая, — горько усмехнулся Михей, — ну, не станет всех нас, тогда что? Кого им предложишь? Деревенских? Детей, потом и свою жену. Такие, как ты, только о собственной шкуре радеют, — сплюнул дед под ноги старосте и отошёл.

— Ты меня не стыди, — огрызнулся Семён, — вы народ пришлый, а мы с этими тварюками сколько лет живём. Да знаешь, как нам приходилось? В погребах хоронились. Даже днём высунуть нос боялись.

— Это не оправдание, — вмешалась мама, — дед Михей прав. Кого вы потом им предложите? А? Может, лучше освободите нас и попробуем вместе отбить тварей? Ведь людей со способностями у вас нет. Так что, преимущество на нашей стороне.

— Мы десятки лет жили так. Из-за вас монстров стало больше, потому что пищи прибавилось. Вот они и плодятся. Во всём вы виноваты, — с досадой сказал Семён.

— Не мы, — к прутьям подошёл папа, — у нас случился катаклизм, в его результате людей повыкидывало в эти леса. В чём наша вина?

— Хватит болтать, — разозлился староста, — всё одно. Судьба ваша известна.

Стало тихо.

— Кого на съедение поведёшь, ирод? — Спросила Марья.

— Да вот, суперменов, — противно хихикнул Семён, — нам поджигатели ни к чему.

— Ты в своём уме? — Мама схватила решётку руками, — они же дети!

— Дети тварей пачками не жгут, — отрезал староста.

Мы с Гришей переглянулись. Выходит, сегодня нам уготована роль закуски?

— Нет! — отец сжал решётку так, что та начала гнуться.

— Эй, без глупостей! — крикнул испуганный Семён, — ваши дети у нас.

Отец оторвал руки от клетки:

— Возьмите меня. Вместо них.

— Нет, — Тряхнул головой староста, — ты, как ни старайся, клетку не сломаешь. Исправно сделана. А они могут исподтишка подпалить.

— Возьмите дядю Дениса и меня. Лара пообещает, что не будет использовать свои способности, — вмешался Гриша, — правда? — Обернулся он уже ко мне.

— Хватит разыгрывать благородство, — поморщился Фёдор, оглушительно чихнув, — днём раньше, днём позже. Конец всё равно один.

— А ты, мерзавец, помолчи, — осадила его Мария, — тут люди разговаривают.

Фёдор гневно взглянул на неё.

— Что зыркаешь? — Женщина с вызовом задрала голову, — чем ещё пригрозишь? Муж умер, дети у вас. Чем ещё припугнёшь? Пёс шелудивый!

Угрюм молчал, ноздри раздувались от гнева. Семён обернулся к нему:

— Хватит с бабой споры разводить. А вы, — обратился он уже к нам, — раз такие умные, то и разговоры ни к чему. Всё, решено.

Они развернулись и вышли. Через минут пять послышался детский плач. На склад зашли несколько мужиков: Семён с младшим сыном Марии и скалящийся Фёдор.

Женщина прильнула к решётке, схватила её руками.

— Мама! — мальчик рванулся, но Семён крепко держал его за плечо, — не рыпайся, или к мамаше твоей засуну, — прошипел ребёнку.

— Выходите! — Прикрикнул он, — и без глупостей.

Я обернулась к родным. Папа побелел, мама шагнула ко мне:

— Не надо, — остановила их, — придумайте, как спасти остальных. А мы не пропадём. Правда, Гриша?

— Т-точно, — кивнул парень.

Папа решительно направился к выходу из клетки. Семён, заметив, сжал горло мальчишки.

— Денис! — крикнула Мария, — не надо!

Отец притормозил, в глазах метались боль и отчаяние.

— Папа, — подошла я к нему, — мы справимся. Поверь мне.

— Бегом на выход! — рыкнул Семён, — устроили трагедию. Бегом!

Мы с Гришей подошли к двери. Мужики приблизились, тревожно поглядывая на нас. Когда клетка открылась, нам заломили руки и связали сзади, так, что не могли пошевелить и пальцем.

Родители стояли бледные, не сводя с меня глаз.

— Послушай, Семён, — тихо сказала мама, голос её срывался, — возьми нас. Дети не причинят вам вреда. Я тебе ручаюсь.

— Надоели со своим нытьём, — злобно бросил староста, — уходим!

Нас толкнули в спину, заставляя идти вперёд. Позади раздался приглушённый всхлип.

На улице уже понемногу темнело. Мы быстрым шагом пересекли деревню, за воротами стояла телега.

— Посадите их, — скомандовал Семён мужикам.

Лошадь бодро затрусила к лесу. Ехали молча, деревенские то и дело испуганно озирались.

— Что, монстров прикармливаете, а сами их же боитесь? — Гриша усмехнулся, — хреновый у вас какой-то договор.

— Цыц, сопляк, — беззлобно огрызнулся Семён, скорее опасливо, — тише будь…

— А дальше что? Мне всё равно подыхать, — Гриша улыбнулся ещё шире, — Ся-я-я-ду-у-у я верхо-о-о-ом на ко-о-о-ня-а-а-а, — затянул он во всю мочь своих лёгких.

Лес затрепетал листвой, словно и сам боялся приближения тварей.

— Тише ты, — один из мужиков ударил Гришу под дых, тот закашлялся и замолчал, — коз-зёл.

Дыхание вернулось к парню:

— А-а-а, в Африке горы вот такой вышины! — разнеслось по затаившемуся лесу, — а-а-а, в Африке реки вот такой ширины!

В этот раз удар был серьёзней. Гриша посинел, еле восстановив дыхание.

— Заткнись, щенок. Иначе прирежу прямо здесь, — пригрозил Семён, — они и мертвечиной не брезгуют.

Я с тревогой наблюдала за парнем, тот подмигнул мне улыбнувшись:

— Не дрейфь, подруга, — шепнул тихо.

Мы докатили до странной поляны, она была голой, лишь посреди торчало полусгнившее дерево, а за ней поблёскивало болото, ещё одно. Прямо среди леса, нам повезло, что мы не пошли в эту сторону. Хотя, в свете последних событий всякое везение приводит к ещё более плачевным результатам.

Мои мысли оборвал грубый толчок:

— Слазь давай, барыня, — осклабился мужик, — приехали.

Нас подвели к дереву, привязали к стволу.

Счастливо оставаться:

— Глумливо произнёс Семён.

Все запрыгнули на телегу и покатили прочь. Лошадь то и дело всхрапывала от страха, чуя приближение ночи.

В лесу стремительно темнело.

— И что это был за концерт по заявкам? — спросила я Гришу.

— А то, — я почувствовала тепло, — успел немного пожечь верёвки, пока они ядом плевались. Потерпи, сейчас освобожу.

Наши руки были привязаны слишком близко, скоро мне начало печь. Обожгло запястье:

— Тише ты, пироман-любитель, — зашипела от боли.

— Прости, — жжение прошло, — я не нарочно.

Мы попытались освободиться, но тщетно. Верёвки держали крепко.

— Блин, что делать. У меня почти одна рука шевелиться начала. Ещё бы чуть-чуть.

Я стиснула зубы:

— Давай, жги.

— Ты уверена?

— Лучше быть живой с ожогами, чем стать обедом для этих тварей. Давай.

Руки зажгло. Я старалась не вскрикнуть, кусала губы. Во рту появился привкус крови. Но тут давление верёвок ослабло:

— Бинго! — Гриша поднял руки, — готово!

Повернулась к нему спиной:

— Развязывай меня быстрее!

Парень принялся за узлы. Наконец, путы спали, я потёрла затёкшие руки, по тыльным сторонам вздулись ожоги.

Гриша осёкся:

— Зачем же так, Лара. Почему не сказала?

— И что, стояли бы, как бычки, которых привели на заклание. Всё нормально.

Ожоги нещадно болели, но сейчас это была не та проблема, на которой стоило заострять внимание.

— Бежим! — дёрнула Гришу за руку.

— Куда? В деревню нас не пустят.

— Идём не к воротам. Попробуем перелезть через забор.

Мы бросились прочь из леса, спотыкаясь о коряги и корни деревьев, но нам наперерез выскочило штук шесть тварей.

— Не успели, — процедил сквозь зубы Гриша, — включай своё электричество.

По его рукам прокатилась волна пламени. Молнии молчали, ни одной искорки не виднелось.