Она никак не могла избавиться от неприятного ощущения чужого, которое заставляло Эванну чувствовать себя не в своей тарелке. Что все это значит? И почему ее так сильно беспокоит эта девчонка? Беспокоит и в то же время чем-то притягивает к себе.

Герцог внизу спешился, снял девушку с коня, взял ее на руки, словно малое дитя, и быстрым шагом скрылся во дворце. Сопровождавшие его всадники рассеялись по двору: один из них двинулся по направлению к башне Советников, двое других последовали вслед за Бастианом.

Эванна отошла от окна и осушила целый бокал прохладного розового вина: сейчас ей нужно было немного успокоиться.

Потом, подождав примерно с полчаса, она вышла на лестницу и кликнула одного из охранников, здоровенного детину в тесной кольчуге и с булавой наперевес.

— Эй ты, как тебя… позови сюда его светлость наместника!

— Никак невозможно, госпожа, — ответствовал детина, — господин Мелвин вызван на совещание к его высочеству.

— Тогда советника Лилиана, быстро!

Детина виновато поскреб в затылке.

— Того тоже не могу, госпожа Эванна: его высочество приказал и всех Советников созвать. Может быть, кликнуть вам начальника стражи? Эт’ я живо…

— Да на кой мне твой начальник, — отмахнулась девушка. — Ты мне лучше вот что скажи — что это за девчонка, которую привез герцог? Кто такая, откуда?

— Не могу знать, — виновато потупился солдат, — сказано было только, мол, почетная гостья его высочества. Всяческие почести велено оказывать, комнаты ей во дворце выделить и никаких препятствиев не чинить. А кто да откуда, того нам говорено не было.

— Ладно, иди, — сморщила носик Эванна. Толку от этой дубины все равно никакого не было.

Но надо же как, а? «Почетная гостья», смотрите-ка. И комнаты во дворце — надо полагать, рядом с его покоями!

Спокойно, взяла себя в руки девушка, не будем выходить из себя. Завтра надо будет сходить посмотреть на эту гостью. Если получится, то и познакомиться с ней, поговорить по душам… прощупать ее как следует. Заодно и узнать у герцога, куда он засунул свой меч.

А пока, решила Эванна, нужно как следует выспаться: утро вечера мудренее.

Она подошла к окованному бронзой сундучку, в котором хранила свои личные вещи, порылась в нем и вытащила с самого дна небольшой круглый предмет, обмотанный невзрачной на вид тканью.

Размотав тряпицу, девушка некоторое время полюбовалась на причудливую игру разноцветных огней в сердцевине хрустального шара, а затем быстро скинула с себя всю одежду и растянулась на кровати прямо поверх одеяла, сжимая кристалл в кулаке.

Она долго не могла заснуть — камин опять натопили так сильно, как будто бы хотели изжарить ее тут живьем. Покрутившись и так, и этак, девушка встала, снова распахнула ставни и немного постояла около окна, каждой клеточкой обнаженного тела впитывая живительную вечернюю прохладу.

Когда Эванна, наконец, погрузилась в глубокий сон, ночь давно уже вступила в свои права, окутав город непроницаемой завесой тишины. Хрустальное яблоко в руке девушки слабо переливалось всеми цветами радуги, бросая причудливые отсветы на ее мраморно-белую кожу.

Снаружи на подоконник метнулась быстрая тень, в тусклом свете лампадки обратившаяся иссиня-черной птицей. Склонив голову набок, она несколько минут разглядывала спящую девушку алыми бусинками глаз, а потом вспорхнула и исчезла в ночи, растворившись в царящей за окнами тьме.

*************************

Дардариан скакал во весь опор, почти распластавшись по конской шее. То и дело нахлестывая свою кобылу, он вырвался далеко вперед, не обращая никакого внимания на предупреждающие окрики охраны. Самое главное сейчас было — как можно скорее вернуться домой, в Копье. Дома юноша всегда чувствовал себя в безопасности: он ненавидел и боялся леса, а в чужих владениях чувствовал себя очень неуютно.

Когда отца пристрелила какая-то девушка, в замке разразился настоящий ад. Кто-то распустил слух, что дяде удалось бежать; потом солдаты принялись орать про какое-то проклятие и кару небес, постигшие Алариса. Упоминали даже Алую Деву: один из часовых божился, что видел ее на стене с арбалетом.

Началась паника — часть гвардейцев отказались подчиняться его приказам и подняли мятеж. После недолгой, но кровавой схватки все они были уничтожены: лорд Малдиан остался верным своей присяге и защитил юношу от предателей.

После этого они немедленно взялись за простолюдинов: многие из них осмелились оказать вооруженное сопротивление, но были усмирены Даром Подвластия. Он приказал согнать все это стадо в конюшню и сжечь.

Потом юноша велел спалить и сам замок. Пусть там сгорит все, что только может гореть, повелел Дардариан. Он лично проследил за тем, чтобы огонь был разложен по всей крепости, в обеих башнях, кузне и во всех остальных грязных сараях, в которых ютилась челядь.

Когда старый кузнец воспротивился его воле, попытавшись защитить свое имущество, юноша проткнул его роскошным дядиным мечом и собственноручно запалил жалкую хибару.

Теперь этот клинок принадлежал ему. Даже если слухи были верны, и дядя остался в живых — а тела его в суматохе обнаружить так и не удалось — Дардариан все равно стал истинным герцогом Алого Леса. По дороге сюда отец объяснил ему, почему именно он, Аларис, имел больше прав на престол, чем Бастиан.

«Теперь отец убит, а это значит, что герцогом буду я», — подумал юноша, в очередной раз вонзая каблуки в бока кобылы. Тем более, что ему принадлежит парадное оружие династии: священный меч Трабиана Сильного.

Пальцы Дардариана нащупали инкрустированную драгоценными камнями рукоятку у пояса. С этим мечом в руках ему никто не осмелится противостоять. Войска лордов Териана и Галуса вот-вот подойдут к Кровавому Копью — союзники соединятся с ним и нанесут верным Бастиану отрядам сокрушительное поражение.

Отец посвятил его во все свои тайны. После того, как всем Высокородным Алого Леса станет известно о том, что Бастиан был узурпатором и лже-герцогом, на сторону Кровавого Копья встанет еще больше лордов.

Кроме того, подумал юноша, у него есть два отличных заложника. Когда они покидали пылающий замок, Дардариан приказал захватить с собой капитана герцогской гвардии. Другого пленника, сопровождавшего Бастиана гвардейца, он приказал бросить в огонь; старый хрыч не представлял для него никакой ценности — в отличие от Стендона, жизнью которого герцог весьма дорожил.

И еще этот простолюдин в подземельях Мазариана, именующий себя Драконом.

Отец поведал ему, что Советникам удалось познать истинную сущность своего узника. Божество Зеленой Территории зачем-то явилось в их владения, приняв обличье простолюдина, и тем самым оказавшись запертым в его теле. Если его, то есть это самое тело, убить, то Дракон немедленно освободится и вернется на свою Территорию. Пока же красноголовые держат его в темнице, с помощью своей магии не давая покинуть физическую оболочку, Змей практически бессилен и не в состоянии влиять на происходящее.

Отличный повод напасть на Зеленых и наголову разгромить этих дикарей, воспользовавшись беспомощностью их божества. С таким-то козырем в рукаве его, Дардариана, безоговорочно признают истинным герцогом все здравомыслящие лорды Алого Леса.

А если Бастиан, либо его преемники посмеют угрожать Кровавому Копью, то он сначала четвертует Стендона, а потом выпустит на волю Дракона. И гори оно все тогда синим пламенем.

Выхватив из ножен меч, Дардариан крутанул клинком над головой, одним ударом срезав нависавшую над дорогой толстую ветку. Ему вдруг ужасно захотелось отрубить кому-нибудь голову. Дворцовый палач говорил, что это дело непростое, требующее большого умения и достаточной физической силы. Надо будет приказать ему потренировать себя — в конце концов, будущий герцог Алого Леса должен уметь лично расправляться с предателями.

Отец всегда учил его, что с врагами сначала нужно пытаться договориться, и только потом их уничтожать. Дардариан же считал, что поступать надо в точности наоборот.