— Прежде всего, нужно понимать, что наши миры довольно разные, — продолжает доктор Буранов и вновь смотрит в мою сторону. Мерещится, что доктор неприязненно ко мне относится, стараясь всячески это выказать. Но, разумеется, это только мерещится — с чего бы Буранову меня недолюбливать? — Разные условия, — говорит меркурианский доктор, — разные ритмы, разные биоритмы. Мы — меркурианцы, адаптанты — и созданная нами биосфера… — При этих словах я вздрагиваю, чем заставляю доктора Буранова прерваться. Несколько секунд я удивлённо гляжу на него, тот спокойно и, как мне кажется, снисходительно смотрит на меня. — Термин «адаптант» принят в нашем обществе как общеупотребительный, — поясняет доктор, — и считается вполне допустимым, — я спешно киваю, что, мол, понял и согласен на предлагаемую терминологию, и доктор продолжает: — Так вот, адаптанты Меркурия и созданная ими биосфера в совокупности образуют самостоятельный организм, отличный от, например, Земного организма. Который, кстати, подчиняется — подчёркиваю! — своим законам, поскольку на каждой планете условия варьируются. Здесь другие ритмы, биоритмы, совершенно точно можно говорить о том, что здесь вообще другая природа, и нужно это понимать, — заканчивает доктор, адресуя свои слова непосредственно мне.

«Вот и договорились», — думаю я невесело. Дообсуждались. Видимо, я сейчас присутствую при историческом моменте. Похоже, доктор Буранов только что озвучил принципиальную позицию меркурианской науки. Далеко идущую концепцию, научное обоснование наметившейся тенденции к разобщению. Вот так вот — они теперь не люди, точнее не совсем люди. Они теперь меркурианцы, составные части совсем другой структуры. Нет, я, конечно, и раньше слышал подобные заявления, но относил их исключительно к плоскости политики, а никак не науки. А вот сегодня уважаемые и авторитетные учёные говорят о том, что Меркурий и Земля — это две большие разницы. Следующим шагом будет, вероятно, утверждение того, что у нас с ними нет ничего общего, и нас теперь ничего не связывает.

Я продолжаю вертеть в руках браслет и постепенно отвлекаюсь от проходящей вокруг дискуссии. Чем дальше углубляюсь в размышления, тем меньше понимаю, что они тут обсуждают. Нельзя сказать, что озвученные доктором Бурановым тезисы нелогичны. Всё, в общем-то, понятно и не вызывает отторжения. Просто то, что он сказал, оно как-то… неожиданно, что ли. Я был совсем не готов к этому. Но ничего, видимо, с этим не поделаешь — таковы современные реалии. Междисциплинарные исследования во всей своей красе. Не сотрёшь, не выкинешь. Не отмахнёшься, не забудешь. Между тем я думаю, что удивляться особо нечему. Обратная сторона колонизации. Нужно понимать… Ловлю себя на том, что невольно начинаю использовать обороты из речи Буранова, и это меня несколько раздражает… Так вот, нужно понимать, что колонизация идёт двумя встречными путями. С одной стороны, это терраформирование, с другой — адаптация. На стыке этих путей и вырастает колония. То есть планету модифицируют, но современные технологии не позволяют довести её до такого состояния, чтобы землянин мог на ней выжить. Поэтому первых колонистов путём генной инженерии адаптируют к условиям обитания. Зачастую, кстати, весьма суровым условиям. Меркурий, к примеру, имеет совсем не те характеристики, чтобы можно было окружить его полноценной атмосферой. Поэтому на Меркурии терраформирование ограничилось возведением куполов, внутри которых были созданы условия, напоминающие земные. Но, как известно, купола не могут в полном объёме решить проблему солнечного облучения. Например, землянам не рекомендуют находиться на Меркурии больше трёх-четырёх недель без острой на то необходимости. Это — землянам, но, разумеется, не колонистам. Колонисты приспособились к огромному пылающему Солнцу посредством адаптации. То есть адаптация на Меркурии, как и в других колониях, решает не только эту задачу, а и многие другие. Но ощущая, что теряю нить рассуждений, я решаю не ударяться в излишние подробности. Возвращаясь к вопросу, признаю, что землянин не сможет достаточно долгое время проживать на Меркурии, также как меркурианец не в состоянии протянуть на Земле сколько-нибудь приличный срок. Всё это наводит меня на мысль, что в биологическом плане мы достаточно сильно отличаемся друг от друга. То же можно сказать и про внешний облик. Так что нет ничего удивительного в том, что сказал доктор Буранов. Я бы сказал, что он вполне логичен и последователен. И не только у меня такие мысли возникают, между прочим. Нужно это понимать. Я вот, например, это понимаю. Хотя каждый раз подобная постановка вопроса, можно сказать, ставит меня в тупик. Обескураживают подобные мысли, ничего с этим не поделать. Тем временем, я возвращаюсь в зал, где слово берёт профессор Крауз:

— Чрезвычайно интересная мысль, — говорит он. — Но мне бы хотелось услышать от вас вот что: какова роль отдельно взятого организма в этой системе? Я говорю, прежде всего, о человеке — можем ли мы провести аналогию с известными нам системами? Можно ли рассматривать человека в качестве клетки планеты-сверхорганизма? И — самое главное — что происходит при миграции одной клетки в тело другого организма? Я имею в виду межпланетные перелёты.

Доктор Буранов несколько секунд размышляет, после чего говорит:

— Да, я ожидал этого вопроса. Нужно понимать, что данные процессы ещё только ждут своего осмысления в рамках новой парадигмы. Готовясь к сегодняшнему семинару, я консультировался с коллегами, но единого мнения пока нет. Посему не рискну озвучивать спорные точки зрения. Констатирую, что теоретическая база находится в стадии проработки. Пожалуй, единственное, что не вызывает сомнения, так это, как вы сказали, аналогия с клетками организма. По мнению большинства специалистов (в том числе, и по моему мнению), такую аналогию к обитателям колоний (подразумеваются, прежде всего, конечно, разумные обитатели) применять можно. Ограниченно, осторожно, но допустимо. Так вот, в этой приближённой модели, клетки, взятые из организма, предпринявшие, если позволите, самостоятельную миграцию, будут жить своей жизнью, — Буранов кидает мимолётный взгляд в мою сторону. — Межпланетный корабль можно рассматривать в качестве колбы или пробирки, в которой содержится культура клеток, и в которой поддерживаются благоприятные для этой культуры условия. Попадая обратно, в исходный организм, либо, наоборот, мигрируя в другой, не родной для данной клетки мир, клетка некоторым образом «синхронизируется» с ритмами этого мира, входит в его ритм. Термин «синхронизируется» я использую тут довольно условно. На текущий момент на сей счёт нет устоявшейся терминологии, также как не до конца понятны механизмы этой «синхронизации». Но данное явление имеет место быть, причём оно не идёт вразрез с известными современной науке принципами — я имею в виду принципы астрологии и синтетизма. С другой стороны, данное явление не противоречит также концепции, озвученной мною чуть ранее. Что же касается стратегий поведения в незнакомых, если так можно выразиться, средах, то тут пока нельзя сказать ничего определённого. Безусловно, у нас есть аналогии в биологии, они всем известны: в одних случаях это экспансия (вирусы или бактерии внутри атакуемого организма), в других случаях это симбиоз (к примеру, земные организмы под названием лишайники). Эти вещи нам известны, ни для кого не секрет. Но как быть с межпланетными миграциями? На этот вопрос ещё только предстоит ответить, нужно это понимать, — говорит доктор Буранов и замолкает, своим видом показывая, что доклад окончен.

— Весьма признателен вам, доктор Буранов, — говорит профессор Крауз и добродушно улыбается. — Скажу честно, узнал много нового, хотя до семинара считал, что владею информацией по теме. Если вопросов больше нет, то я бы хотел перевести прения в несколько другую область. Хотелось бы поговорить вот о чём… — Профессор задумчиво трёт лоб, формулируя мысль. — Поставлю вопрос ребром: какое влияние данное открытие может оказать на другие нерешённые проблемы астрономии? В частности, меня очень интересует такой вопрос: какое влияние данное открытие может оказать на процесс разработки теории червоточин? В свете вышесказанного возможно ли введение неких корректировок в концепцию суперпозиции червячных дыр? Быть может, постулат об инвариантности справедлив и в отношении сред распространения ноовеществ? Ведь современная космология провозглашает постулат фундаментальной константой. Так почему бы не попытаться рассмотреть проблему, так сказать, в новом разрезе? — взывает к аудитории профессор Крауз. — Кто-то может обвинить меня в профанации или даже глупости — ведь проблемы лежат в абсолютно разных областях астрономии. Но тем не менее, я бы хотел выслушать мнение нашего уважаемого коллеги, нашего гостя с Земли — доктора Комогорова. Напоминаю, доктор Комогоров — крупнейший специалист по червоточинам, его основные работы посвящены проработке теоретических аспектов в этой области. Прошу!