– Артефакт у Ангелов? – Тот позабыл о всяком почтении. Он подошел к Одину в упор и теперь смотрел на него во все глаза.

– У Ангелов, – подтвердил Всеотец и вновь уставился в пламя костра, обложенного почерневшими от копоти валунами. – В Гелиополисе.

– Все дороги ведут в Гелиополис, – Карну хотелось смеяться. Или рыдать. Или замертво упасть на этом самом месте.

– Все дороги ведут в Гелиополис, – эхом повторил Один. Он поднялся. Теперь было хорошо видно, что ростом древний бог превосходит Эрру на целую голову. – И мы пойдем туда.

– Но как, Всеотец? – возопил Тот. Богу мудрости на миг показалось, что Древний сошел с ума. – Это же их цитадель! А нас… даже если мы соберем всех…

– Мы соберем всех, – перебил его Один. Все факелы в доме мгновенно погасли. Погасли и жаровни. Зато огонь тронного костра вспыхнул так, что лизнул потолочные балки. Боги отшатнулись от жара и неожиданности.

Из-за деревянного трона послышалось утробное рычание, мгновение спустя оттуда вышли два огромных волка, один обошел трон слева, другой справа. Волки, черные как смоль, встали подле Одина, их встопорщенные гривы доставали ему до середины груди. Тут же второй ворон, каркнув, снялся со своего места и уселся на левое плечо Всеотца, потому что правое уже было занято его собратом.

– Мы соберем всех! – повторил Один и где-то вдалеке по небу раскатились громовые раскаты. – Всех, кто еще может сражаться. И пойдем на Гелиополис, как вы и решили. Мы пробьемся к Сердцу Хрунгнира, чтобы этот молодой воин принял свою судьбу и решил наши судьбы.

– Но хватит ли нам сил… брат? – робко спросил Локи. Он дрожал всем телом, но не от страха.

Всеотец вытянул правую руку в сторону и чуть назад, к трону. Он не глядя взял свое легендарное копье за самое узкое место ровно посредине. Прозвучал оглушительный щелчок – и копье разъединилось на два широких мощных клинка.

– Твои сомнения ясны мне, брат мой, ибо нас мало, – проговорил Один, медленно разводя руки в стороны. По его клинкам разбежались золотые молнии. Точно такие же Карн видел на оружии и доспехах Ангелов!

Волки низко протяжно завыли, вороны закаркали, громко хлопая крыльями. Один вновь посмотрел на богов и Карна. И вновь каждому показалось, что Всеотец смотрит только на него.

– Но мы не сломлены! И у меня есть, чем удивить наших врагов! – пророкотал бог севера. От его слов тело Карна наполнилось невиданной мощью. Парень понял, что готов идти за Всеотцом хоть на край света. Прямо сейчас! – Подымайте свои стяги, воины, ибо вельва не солгала. Пробил час последней битвы. Ragnarok har kommet!

Никогда еще митреум не открывал свои двери такому количеству живых (и не очень) существ. Тут были боги и богини, пришедшие со всех континентов, включая те, которых нет на географических картах. Многие прибыли из времен, что не знакомы учебникам истории, и привели с собой своих жрецов и адептов, а кто-то даже – представителей древних рас, о которых и упоминаний не сохранилось. И все они пришли только потому, что их позвал Всеотец.

Минуло три дня с того момента, как Тот, Рокеронтис, Локи, Эрра и Карн прошли Дорогу Одина и сумели добраться до места, что многие века оставалось обителью древнего бога. Увидев Карна, Отец Всех не колебался ни минуты, хотя сам парень считал, что у него просто есть свои причины так поступать. Но действительно важным казалось лишь то, что он согласился помочь в Последней Битве, которую многие, памятуя о временах, когда религий на Земле было не так уж и много, упорно именовали Рагнареком.

Один сразу связался со своим старым другом. Хеймдаль молча выслушал владыку, покачал головой, но не стал перечить. Он уже третье столетье жил в старом маяке на одном из гренландских фьордов, но когда прямо перед его жилищем разверзся портал в Лимб, бог даже бровью не повел. Лишь поудобнее перехватил чудовищных размеров гаечный ключ.

По просьбе Всеотца Хеймдаль отправился с ними в Лимб и взошел там на Хлидскъяльв, местоположение которого было известно только ему одному. Древний Трон владыки севера рухнул тысячу лет назад и провалился в Лимб, ибо материя Ра была не в состоянии выдержать его низвергнутой мощи. Трон (в действительности он представлял собой полый ониксовый куб, внутрь которого вело узкое отверстие) потерял большую часть свои чар после того, как армию эйнхериев Одина разбило ангельское воинство. Но когда Хеймдаль взошел на Трон, Хлидскъяльв пробудился, отдав последние крупицы своей силы. Карн ощутил вибрацию, пронизавшую Лимб до основания, от Трона раскатились волны ледяного ветра, подувшего, как показалось парню, прямо из межзвездного вакуума.

Находясь на Троне, Хеймдаль смог активировать Гьяллархорн, который в мифах поэтично называли золотым рогом и посредством которого страж богов созывал на битву воинов в былые времена. На самом же деле это был аварийный закодированный сигнал на сверхнизких частотах, который надлежало включить когда «пиздец придет коту Ваське» (в этом моменте Хеймдаль без тени улыбки процитировал слова Одина). Почему его не включили при вторжении Иных, оставалось тайной за семью печатями. Может, не успели. А может – поздно было, когда спохватились.

Хеймдаль запустил сигнал и указал местом сбора митреум. На резонный вопрос Карна он ответил, что Ангелы не пользуются этими частотами и не могут их отслеживать. Однако широкоплечий воин всерьез сомневался, что кто-то еще способен откликнуться на его зов. Зато Один был уверен, что кое-кто все же придет. Эрра деликатно отмалчивался, а Тот боялся сглазить. Но никто из них и представить не мог, что к вечеру третьего дня митреум будет напоминать Киевский вокзал в час пик…

Карн сидел на краю чаши фонтана и наблюдал за разномастной толпой, которая постоянно претерпевала самые фантастические изменения. Вот Бахус спорит с Браги о том, что есть истинная поэзия. Оба пьяны в стельку и на вопрос, как эти два веселых парня до сих пор живы, остается только разводить руками. Как говорится, пьяному и море по колено!

А справа полуобнаженный Аполлон, бог солнечного света из Древней Греции, клеится к кроткой Ладе, поигрывая рельефными грудными мышцами. На помощь славянской богине весны приходит суровая брюнетка с четвертым размером и глазами из чистого льда. Это Мара, богиня ночи, она только что левым хуком вырубила Сильвана, короля сатиров, который по великой глупости рискнул хлопнуть ее по упругой попке.

Слева майянский бог Кукулькан шелестит перьями своих просторных одежд, вспоминая, как его темный брат, Тескатлипока, погиб под ударами неведомого оружия Иных Богов и как остальные в страхе кинулись прочь, надеясь сохранить свое драгоценное бытие.

– Немногие из коренных богов Мезоамерики выжили в тот кровавый час, – говорит Кукулькан и маска хищной птицы, сдвинутая с лица на лоб, кивает в такт его размеренной речи. – Нас было мало, поэтому нас оставили напоследок. Я жестоко ошибался, когда не пришел на помощь Отцу Всех, и за свою ошибку поплатился теми, кого любил. Больше я не подведу, никого.

Рядом сидит хмурый Пазузу, он молчаливо соглашается со своим собеседником, принимая огромный косяк из рук черного, как безлунная ночь, Папы Легбы. Что ни говори, африканские боги всегда знали толк в «правильных травах»! Вот и теперь ассирийский демон ветра и перемен застыл истуканом, зрачки его расширились и превратились в два матовых агата. Легба смотрит на него в упор и улыбается своей зловещей улыбкой, обнажая белые клыки, которые уже много веков не пробовали человеческой крови. О да, после прихода Иных Богов Легба стал гуманистом, он более не приемлет человеческие жертвоприношения ради призрачной власти! Такой вот божественный веган…

В дальнем углу сидит тот, кто с удовольствием оспорил бы позицию Папы Легбы. Он одет в просторный черный балахон, из-под которого торчат только обнаженные ступни цвета алебастра. Капюшон балахона надвинут на лицо, глаза цвета артериальной крови прикрыты. Это Ахриман, зороастрийский бог тьмы. Он, как и Кукулькан, потерял брата в самом начале войны. Ахура-Мазда пытался договориться с Иными Богами, а в следующее мгновение его разорвал на куски луч слепящего света. Ахриман убежден, что это произошло потому, что адепты Ормузда недостаточно верили в своего бога. Он многие годы истреблял их, ненависть к смертным готова была толкнуть его на союз с Иными, тем более, что они сами предлагали ему это. Однако темный бог не посмел отказаться от своего мира, от своих старых любимых врагов, с которыми он эонами неспешно раскачивал люльку человеческой цивилизации то в одну, то в другую сторону.