Я накидала вопросики Лере. Через мгновение она ответила: «Круто. Я соберу для тебя целое досье на Тёмного и его друзей. Лучше меня его никто не знает. Дай мне пару дней».

«Тёмный», а ему подходит прозвище, подумалось. Мой телефон звякнул, я ожидала, что-то еще от Леры. Но это было сообщение с неизвестного номера: «Ну, что страшила. Игра началась. Лучше бы ты свой костыль и жирную жопу убрала из нашей школы куда подальше, иначе тебе будет несладко.»

И я ответила: «Уже боюсь. Пойду поплачу, если не забуду, о чем надо плакать. Адиос, клоун.»

Война началась, с той стороны разведка уже работает. Номер телефона уже пробил. Надо Лере завтра сказать, что есть необходимость ускориться.

Следующий месяц то и дело я становилась объектом насмешек. Это были глупые шутки, которые изначально вызвали у меня лишь легкое раздражение. Но мои противники, словно тренировались, пытаясь найти действенный способ меня достать. Первый эпизод, оскорбивший самолюбие Ирис, случился во время урока химии. Учительница по химии предложила задание со звездочкой: первый, кто правильно ответит, получит пять баллов, остальные — нет. Я, как всегда, сосредоточилась на решении и пыталась найти верный ответ.

Артем и его прихвостни решили вмешаться. Я наблюдала, как они шептались друг с другом, задумав что-то своё. Мелкие глупцы. Они не знали, что химия для меня — словно молитва «Отче наш»: подними меня среди ночи и я отвечу на любой вопрос. Благодарю тебя, ба, за это. Когда я упорно билась над решением, проверяя каждую деталь, меня отвлек шум, мой рюкзак упал, и я склонилась, чтобы его поднять и в этот момент моя тетрадь с решением была заменена.

А я уже подняла руку.

— Ирис, ты хочешь выйти? Ну, знаешь не самое время.

— Я готова ответить.

— Уверена? — химичка, с недоверием посмотрела на меня сквозь стекла очков в жутко немодной оправе.

— Да, вполне.

Я уверенностью вышла к доске, чтобы написать свой вариант ответа. Но когда открыла тетрадь, пустота внутри заставила моё сердце ускориться.

Учительница недоуменно посмотрела на меня, ожидая ответа, но вместо этого я зависла.

— Ну …

На мгновение замешкалась. Артем и его друзья засмеялись, видя панику в моих глазах. Они наслаждались моментом. Я чувствовала, как кипит ярость внутри меня, но в то же время я понимала, что нужно сохранить спокойствие.

Вместо того, чтобы упасть в отчаяние, я просто сосредоточилась и по памяти воспроизвела условие, и решение, не обращая внимания на придурков. Мое решение было точным, ответ кратким и информативным.

Учительница открыла мою тетрадь, которую я положила ей на стол для проверки.

— Браво, — удивленно посмотрела на меня она. — Я ставлю 5, но в следующий раз потрудитесь все же занести решение в тетрадь.

Второй розыгрыш уже был более эмоциональным, вызвав у меня злость. Он был настолько жесток, что я чувствовала, будто земля ушла из-под моих ног. В один из обеденных перерывов, когда я вышла из столовой с, я почувствовала, как мой костыль, который был для меня незаменимой опорой, вдруг вырвали из-под моей руки. Мальчишка с натянутым на лицо капюшоном убегал вдаль, унося с собой мой костыль.

Сначала я не поверила своим глазам и начала искать его вокруг себя, но никак не могла найти. Стало понятно, что это был опять розыгрыш Артема и его компании. Страх охватил меня, как ледяная волна, и я не знала, что делать. Без этого неотъемлемого средства передвижения я чувствовала себя уязвимой и беспомощной, словно лишенная опоры. Мое сердце замирало от страха, но теперь, лишенная способности свободно передвигаться, мне нужно было сделать шаг. И я его сделала. Внутри я понимала, что не могу позволить себе разрыдаться, упасть и валяться в ногах на глазах у толпы, которая только это и ждала. Каждый шаг без костыля был для меня испытанием, каждое движение напоминало о моей уязвимости.

Обидчики и другие ученики начали обращать на меня внимание, смеялись и откровенно злорадствовали. Я чувствовала, как слезы подступают к глазам, но я глубоко вздохнула и сфокусировала свое внимание на том, чтобы удерживать равновесие. Я понимала, что не могу оставаться на месте, я должна двигаться вперед, даже если это будет самым трудным шагом в моей жизни.

Я подняла голову, собрав все свое внутреннее спокойствие, и начала двигаться медленно шаг за шагом по школьному коридору. Мое сердце билось как барабан, ноги дрожали, но я продолжала идти вперед, игнорируя насмешки и комментарии окружающих.

На смену хохоту пришло удивление моей решимости и мужеству. Я была как феникс, возрождаясь из пепла унижения и боли. Я чётко осознала, что никакие розыгрыши и унижения не могут сломить моего духа, что внутри меня горит пламя непоколебимости и решимости.

Шаг за шагом, предательские слезы всё же текли по щекам, но с достоинством и гордостью, я прошла через коридор, чувствуя за спиной звенящую тишину, все смолкли. Наконец, я пришла к своему классу, опоздав на урок. Но осознание того, что я дошла, сама, без опоры довело меня до трясучки. Столько месяцев реабилитации, массажей, гимнастики не сотворили чуда. А эта подлая выходка изменила всё. Я поняла, что эта боль и страх сделали меня только сильнее, что я — непобедима, что я могу всё, если захочу.

Я вошла в класс

— Прошу прощение за опоздание. Разрешите войти.

— Проходи Ирис на место, — сказала Елена Валерьевна. — Ты оставила свою трость в классе, что случилось?

— Все в полном порядке. Она просто больше не нужна. Как говорят: «Не было бы счастья, да несчастье помогло», — сказала, глядя прямо в потемневшие и прищуренные глаза Тёмного.

После этого случая какое-то время все словно забыли обо мне. Я спокойно ходила на занятия. Появились ребята из разных классов, которые просто подходили первыми и здоровались со мной. Некоторые предлагали помощь. Ко мне в целом привыкли и уже мой вид не вызывал острого негатива. Дедушка нанял мне нового реабилитолога, и я даже пыталась работать у балетного станка. Ну работать это громко сказано, но первые дрожащие движения всё же начала делать. После осмотра врача, который смотрел на меня как на диковинную вещь, мне дали надежду, что от хромоты со временем можно будет избавиться.

Ирис, давай только без маниакальных усилий. Нагрузка дозированная и постепенная, от простого к сложному. Тише едешь, дальше будешь. Обещаешь не жестить?

— Обещаю, — сказала я и как в детстве скрестила пальцы за спиной.

— Динамика хорошая, но всё выполняем по предложенным рекомендациям. Ирис, подожди за дверью, мне нужно с дедушкой поговорить.

Я вышла, но ухо так и осталось словно там, я прислушивалась к разговору.

— Вы поймите, мы не Боги, да и технически мы ограничены. Вам бы в Германию, там передовые технологии, возможно повторная операция дала бы полное восстановление. К сожалению, у нас это невозможно. Я понимаю. Это очень дорогостоящее мероприятие, но может появятся желающие вам помочь, обратитесь в фонды благотворительные, вам мой совет.

— Игорь Борисович, я постараюсь решить этот вопрос, пока я не обладаю нужной суммой, но я очень постараюсь, — ответил дедушка, явно расстроенный.

Дед вышел и по моим глазам понял, что я всё слышала.

— Подслушивать нехорошо.

— А я и не подслушивала, здесь стены тонкие, а вы громко говорили. Не переживай, ну и Бог с ней, с этой Германией, мы и так справимся. Правда, дед? — я заговорщицки ему подмигнула.

— Я даже не сомневаюсь в этом, — улыбнулся дед.

Приход марта окутывает все в серебристый туман, словно нежное прикосновение, смешиваясь с отступающими холодами зимы. Мягкие лучи весеннего солнца проникают сквозь плотные облака, как нежные прикосновения любимого человека, приносящие тепло и утешение после долгих зимних дней. В эти моменты серость становится не просто цветом, а символом надежды и возрождения, вызывая в сердце теплые чувства и радостное предвкушение встречи с весной. С тех пор, как серый цвет вошел прочно в мою жизнь, вытеснив красный, я научился различать малейшие его оттенки.