— Я запомнила.

— Ну, пожалуй, начнем. Хочешь? — я машу головой. — Тогда решайся и делай первый ход.

Я медлю с ответом, но руки уже придвинули доску. Киваю головой и делаю свой первый ход.

Закончили мы с дедом уже за полночь со счетом 1:1. Ба разогнала нас по комнатам.

— Завтра наговоритесь. Всех подниму рано, завтрак в 6, как обычно.

Уговаривать долго меня не пришлось. Жизнь в общаге учит скорости, мылась я 5 минут и в домашней пижаме рухнула на свою кровать. И нет бы думать о чем-то серьезном. А мои мысли возвращались к нему. К этому дьяволу. Интересно, как это, когда он обнимает и целует? Ну что за пошлость. Сама себя обрываю. А у самой низ живота становится тяжелым, внутри все вязким, мучительно приятным, как только представлю, что его губы касаются моих. И с этими мыслями я улетаю к Морфею.

Покой нам только снится. Сегодня утром прилетела мачеха с братом, а это означало лишь одно. Мне придётся терпеть ее вечно недовольное лицо, соблюдать какие-то тупые правила. Такие как ужин в 19:00, переодеваться к ужину, соблюдать этикет, вести лицемерные и пустые разговоры за столом.

Моя задача — не попадаться ей на глаза и не раздражать лишний раз. Когда ее лицо кривится от неудовольствия меня видеть, она становится похожей на жабу. Пластика за пластикой, дорогой салонный уход, вечная борьба за молодость ни к чему не привели, неужели она этого не понимает. Это только в сказке жаба превращается в принцессу.

Ирина Александровна, с ее холодным взглядом и зловещей усмешкой, словно Снежная королева в своем дворце, господствовала над каждым мгновением в доме. Она раскидывала свои приказы как леденящие ветры, оставляя за собой лишь тропу разрушения и недовольства. В ее глазах мелькали безжалостность и зависть, направленные прямо на меня. Я даже не заметил, как стал заложником в этом замке изо льда и обмана.

Пытаясь выставить меня в невыгодном свете перед отцом, мачеха тонко всё подстраивала, чтобы словно случайно упомянуть о моих недостатках и ошибках. Она искала поводы для критики и недовольства, создавая напряженную атмосферу в доме. Не проходило и дня, чтобы мачеха не нашла способ уличить меня в чем-то, даже если это были вымышленные обвинения или искаженные факты.

Даже своему сыну Николаю мачеха завуалированно подавала информацию, которая могла испортить отношения между нами. Она плела интриги и заговоры, разжигая зависть и ревность в сердце Николая по отношению ко мне. Используя хитрость и лукавство, она старалась отдалить нас друг от друга, делая меня объектом подозрения и неприязни. Николай, будучи наивным и подверженным влиянию матери, начал видеть во мне не друга, а конкурента, подстрекаемый матерью к соперничеству и обидам. Растущая напряженность и враждебность в отношениях между мной и Николаем только удовлетворяла желания мачехи увидеть раздор и разрушение в семье.

Ирина Александровна, не останавливалась на своем пути уничтожения меня. Она решила пойти еще дальше. Однажды вечером, когда отец был на службе, она подняла шум в доме.

— Зина, вызывай полицию. Нас обокрали. Вернее меня. Зина, это тот перстень, который мне подарил Андрей в день рождения нашего сына, — громко заявила мачеха, да так громко чтобы услышали все в доме.

Все обвинения были конечно же направлены на меня. — Я уверена, что только этот приживал мог сделать это, ведь он один из всех присутствующих имеет доступ ко всем комнатам, — продолжала голосить она, требуя обыскать мою комнату.

— Зина, попроси охрану это сделать в присутствии меня и Андрея Николаевича, пусть убедится, кого пригрел на груди.

Не удивительно, что перстень нашли у меня в рюкзаке.

Я, пораженный этим наглым и несправедливым обвинением, стоял в изумлении перед такой явной чушью, притянутой за уши.

Когда отец приехал к ужину, мачеха, со своим хладнокровным выражением лица, продолжала настаивать на том, что только я мог украсть ее драгоценность. Ее голос звучал как приговор, и каждое ее слово проникало в мое сердце, наполняя его отчаянием и беспомощностью. Мне повезло. Я не знал, что в наше отсутствие отец установил камеры во всем доме. И если бы не они, то сомнение в моей невиновности можно было бы посеять. Записи с камер показали, что именно мачеха заходила ко мне в комнату и на ней был тот самый перстень, а выходила она уже без него. Это не открытие для отца, а просто очередное доказательство того, на ком он женат. Она даже не извинилась, поджала губы и уходя проорала:

— Эта ваша запись ничего не доказывает, может я там его уронила, а твой бастард просто его прикарманил вместо того, чтобы вернуть перстень мне.

Это был не первый и не единственный случай. Я устал от этих козней.

— Артем, не обращай на нее внимание. Все сложнее, чем ты думаешь. Нас связывает больше, чем брак и выкинуть ее из дома я не могу и развестись тоже. Просто на этот раз она уедет надолго в Лондон. И мы спокойно продолжим жить.

Па, я не хочу лезть во все это. Возможно у нее даже есть право злиться на меня. Я все-таки напоминание о твоей неверности. Я хочу попросить тебя отпустить меня жить в квартиру моей матери, пока твоя жена здесь.

Тема, ты преувеличиваешь все, но ОК. Давай обсудим это на этих выходных. Сейчас мне нужно заняться делами.

Я закрыл дверь в его кабинет и поднялся по лестнице в библиотеку. Это самое прикольное место в доме. Стеллажи с редкими экземплярами книг от пола до потолка размещались вдоль трех стен, а высота стен здесь около трех метров. Папа был тем еще коллекционером. Здесь были картины и коллекция редкого оружия, и даже какой-то диковинный кажется самурайский меч. Но поскольку пафосные жители дома, только на словах интересовались культурой, сюда они не заходили. А это означало, что я могу спокойно здесь отдохнуть, развалившись в удобном кресле для чтения.

В выходные с отцом не удалось поговорить, или он намеренно уклонялся от разговоров. Мачеха, казалось, успокоилась, и теперь избегала меня везде, где только могла. Дома она почти не появлялась, всё больше уплывая на гламурные мероприятия. Брат сначала исчезал где-то со своими друзьями, появлялся поздно или, вернее, рано, когда все еще спали. Но вдруг начал снова интересоваться мной, что заставило меня насторожиться.

Отец предложил нам провести время в чисто мужской компании в ее отсутствие. И надо признать, нам с братом и отцом было весело втроем. Отец увез нас на рыбалку, мы катались на крутом катере и загорали. Впервые за долгое время рядом с нами не было ни одной женщины. Не думаю, что для Николая шашни нашего отца были тайной. Вчера отец пригласил нас на -1 этаж в домашний тир, который был устроен по всем требованиям закона и очень комфортный благодаря стараниям дизайнера. Я редко бывал здесь с отцом. Думаю, Николай бывал здесь чаще, так как легко ориентировался на местности.

Последние дни августа окутали нас необычайной теплотой, заставив меня побродить по дому, откладывая выход на улицу. Внезапно мой брат Николай подошел ко мне, окликнул у двери.

— Привет, братишка, что задумал? — спросил он, стремительно догоняя меня.

— Собирался прогуляться, — ответил я.

— На своих ногах? Может, заберем машину? — предложил он.

— Твою? — поинтересовался я.

— Нет, братан, моя сейчас не вариант. Жаль, конечно, но я немного недосмотрел. Позволил одной дамочке покататься, и вот она мне царапины нарисовала не только на спине. Ну ты меня понимаешь же? — многозначительно подмигнул мне Ник. — Сейчас она в сервисе, — рассказал мне Николай с видом глубокого разочарования. — Может, возьмем одну из отцовских машин? Там ведь стоит голубой спорткар. Немного прокатимся? Он и не заметит.

— Ник, ты что, в своем уме? Она даже без номеров. Папа об этом узнает и устроит нам «Варфоломеевскую ночь», — попытался я остановить его.

— Так ты ссыкливый или как? Ладно, я сам. Я думал мы — братья… Единство и согласие, — возмутился Николай, чувствуя себя обиженным.