— Ну да, балерина и очень талантливая. Она с 7 лет у станка пахала, как робот.

— Почему тогда она не стала звездой балета, как ей предсказывали? Что случилось?

— Это была ужасная авария… Какой-то обдолбанный мажор на папиной машине сбил ее и бабушку на переходе. Бабушка погибла, а Ирис чудом осталась жива. Но эти придурки даже не были наказаны, папаша все замял. Бабушка заменила ей мать. Ты знал она сирота? Родители погибли в аварии, ей еще и 5 не было. Она потеряла самого близкого человека и лишилась возможности заниматься своим ремеслом. Мы ведь всю жизнь здесь, как в клетке и ничего другого не умеем. Это было для нее страшным испытанием, ведь балет значил для нее всё. С тех пор она пропала из моей жизни, и мы не виделись уже очень давно. Да, это был ужасный период для нас обеих. Ирис была такой талантливой и амбициозной. Она просто ЖИЛА балетом. Каждый шаг, каждое движение — это было ее дыхание, ее жизнь. Кстати, ты ее узнал на фото. Та девочка на фото и в электричке — это и есть она, Ирис. Артем, она была такой светлой и энергичной, как лучик солнца в наших монотонных серых буднях. Ужасно, что нельзя ничего изменить.

Дальше я уже не слушал. Еще одно потрясение выбило из- под меня почву. Моя прекрасная незнакомка — это Ионова собственной персоной. Жесть какая. Вот тебе и Лягушка — царевна.

Каждое слово про аварию, про девочку из электрички, разрядом тока било по моим нервным окончаниям. Передо мной мелькали картинки: вот я и Ники в машине, вот девочка, напуганная хулиганами, вот Ионова, падающая в бассейн. Картинки кружились одна за другой, разрывая мою душу на части. Я вспомнил все до мелочей, моя память окончательно вернулась.

Мои ноги подкосились, а сердце забилось с такой силой, что я едва мог дышать. Я увидел каждую деталь этой трагедии, каждый момент, который привел к неизбежному и необратимому. Страх и раскаяние охватили меня, как чёрная тень, закрывая свет и надежду.

Я хотел правды, я стремился к ней всем своим существом, но я не предполагал, что она окажется такой жестокой и невыносимой. Моя вина распласталась передо мной гигантской черной дырой, сокрушая и поглощая все, что было раньше. Я заслуживал мук и страданий за свою безответственность и глупость.

Горечь прошлого ослепляла мои глаза, и я понимал, что ничто не сможет вернуть все назад. Я был виноват перед Ионовой, перед самим собой, и моя боль была такой глубокой, что я боялся, что она поглотит меня целиком и навсегда.

— Артем, с тобой все в порядке. Ты какой — то бледный. Прошу тебя, пообещай, что не скажешь ей о своем визите. Я точно знаю, что она не примет того факта, что мы за ее спиной обсуждали ее, даже из благих намерений. Я все еще надеюсь помириться с ней, — она посмотрела на меня умоляющим взглядом.

— Не переживай, никто об этом не узнает. Я могила. И спасибо тебе за помощь.

— Я пойду, поздно уже, у нас строго с визитами посторонних.

— Да, конечно, и я побрел как сомнамбула к машине.

По дороге я накатил, спрятанную мною бутылку дорого коньяка и приехав домой, я первым делом пошел прямиком к отцу. В кабинете горел свет и значит он не спал.

— Па, можно к тебе? Есть разговор, — ввалился без стука я.

— До завтра не терпит?

— Нет.

— Ну и что у тебя там такого важного?

— Я все вспомнил, — посмотрел в глаза отцу.

Что всё? О чем это ты? Не понимаю…

— Всё ты понимаешь, — рыкнул я. — Про аварию. Да я взял машину твою. Но до этого Ник меня уговорил, что ненадолго и до озера только. А там он пересел за руль. Я уговаривал его вернуться. А потом я выпил воды и у меня отлетела башка. Не знаю, что было в бутылке, видимо та самая дрянь, что нашли у меня в крови. Я не наркоман, па, как все тут меня убеждали. И в той аварии виноват не я, а Ник. Понимаешь? Вернее, я понимаю, что и на мне вина. Но это не я убил человека и покалечил Ионову. Понимаешь?

— Понимаю. Про Ника я знаю.

— А почему мне не сказал?

— Ты не помнил. Решили, что придет время и скажем. А Николай сейчас в рехабе для наркоманов. Он сам рассказал все. Мать его постоянно сбивала с толку, говоря, что все наследство перепишу на тебя. Идиота кусок…Пойми ты, вы оба мои дети и не важно правы вы или нет, я буду за вас стоять. А ты как вспомнил?

— У меня свои методы, — сказал я обреченно. — Па, помоги пожалуйста…мне и так хреново.

— Что нужно — то?

— Не мне, а той девочке, ну которую мы сбили. Так уж вышло, она моя одноклассница и хуже всего я ее …понимаешь меня? Она не простит меня если узнает правду. А я не могу без нее, понимаешь? Я сделаю все что хочешь пап, только помоги… — я с надеждой посмотрел на отца. — Нет вряд ли ты меня поймешь.

— Ну куда уж мне там. Я ж сухарь… Ладно давай без соплей, конкретнее, что нужно сделать?

— Врач сказал, что можно всё восстановить, но только в Германии. А это дорого, ее дедушка не потянет.

— Сын, я предлагал ему деньги, только он гордый, не взял.

— Оно и понятно. Можешь сделать так, что вроде это по квоте или лотерею выиграли, ну что-нибудь такое, чтобы наверняка. Папа она ведь балериной была, ты даже не представляешь какой. А я, а мы… — я махнул рукой.

— Ладно иди проспись, алконавт. Решим всё, утро вечера мудренее. А правду ей сказать не пробовал, все равно ведь узнает по чьей вине случилась авария. Может лучше от тебя, так хоть есть шанс?

— Не пап, не смогу…прости. Я трус. Тебе стыдно за меня?

— Иди уже, поговорим на трезвую голову. И я подумаю какую плату взять с тебя за эту услугу тебе.

— ОК, я на все согласен.

Я вышел, шатаясь из кабинета. Меня жутко штормило. Пить — это уж точно не мое. Краем уха слышал, как отец разговаривал с Юрием Сергеевичем, значит вопрос с клиникой в Германии для Ионовой будет решен. А что делать мне, я решу завтра.

Я искала Тёмного глазами в толпе школьников, но он не пришел ни к первой паре, ни потом. Классуха Лере сказала, что Артем на больничном и до конца учебного процесса его не будет. Я не понимала столь резких изменений планов. Ничего не предвещало бури. Мы только вчера смеялись и разговаривали, казалось, что все было в порядке. И вдруг, как гром среди ясного неба, пришло сообщение от Артема: "Нам нужно расстаться". Мое сердце остановилось на мгновение, словно со мной случился внезапный солнечный удар. Все слова и обещания растворились в воздухе, оставив лишь горькое чувство потери и разочарования. Мир вокруг меня по-прежнему казался подчеркнуто ясным, но мое сердце наполнилось тенью неожиданного прощания. Вот так по-детски Артем перечеркнул все то хорошее, что едва появилось между нами. Он даже не нашел в себе смелости сказать мне это лично, глядя в глаза.

— Ионова, что с тобой? Такое ощущение, что ты сейчас заплачешь? — с искренним сочувствием спросила Лера.

Я не знала, что ответить и просто показала сообщение. Потому, как у Леры расширились глаза от удивления, я поняла, что и для нее это было сюрпризом.

— Вот Темный мудак… А я только было решила поменять о нем свое мнение. А ты не спросишь почему, может что-то случилось? А? — с надежной сказала подруга. — Ну не бывает так, вчера все хорошо, а на утро “давай расстанемся”. Или бывает?

— Не знаю, у меня нет опыта расставаний.

Но я все же написала в ответ на сообщение Артема: “Почему?”

Ответ не заставил себя ждать: “Мы слишком разные, у нас разные цели и жизненные пути. Ты мне не подходишь и всё. Ионова не пиши мне больше, иначе заблочу. Все давай, пока.”

Я собрала свой рюкзак и спешно покинула класс.

— Ирис, куда ты, урок еще не окончен?

— Да, знаю, но мне нужно… — и не дослушав учителя пошла как можно скорее на выход.

Позже, оставшись одна, сидя в своей комнате у панорамного окна, я наблюдаю, как майский дождь струями тихо плачет в унисон со мной. У меня нет слез на глазах, но чувствую их внутри, скрытых от посторонних глаз. Мое прикосновение к прохладному стеклу окна, по которому стекают капли дождя, словно живое касание с этим миром за окном. В этот момент осознаю, что дождь плачет не только за окном, но и вместе со мной — в нашем единстве сквозь стекло, размывая границы между внешним и внутренним миром. В этой тишине и спокойствии под звук дождя я нахожу умиротворение и возможность принять искренние эмоции, которые живут внутри меня.