— Цинично как-то, тебе не кажется? — говорю я, хотя в принципе с ней согласна.

— А после выхода на пенсию максимум, что ты можешь — это работать хореографом, давать частные уроки, — продолжает она рассуждать. — Да, конечно, есть случаи в природе, но они редки, как дождь в Сахаре, известные примы могут переквалифицироваться в актрис театра или кино, сниматься в рекламе, открывать собственные школы, это если есть деньги, вернее спонсор. С личной жизнью все гораздо печальнее.

— Ирис, ты помнишь момент, который случился в начале шестого года обучения: я сломала ногу и целый месяц провела в гипсе?

— Ага, — мычу я. Еще бы не помнить. После этого педагог по классическому танцу, этакая старушенция Софья Карловна, унижала Наташку каждое занятие: игнорировала необходимость реабилитации после травмы; говорила, что теперь Наташку «‎не возьмут работать даже кассиром в “Дикси”», ну максимум ей светит стрип-клуб, жопой вертеть научилась и хватит. Наташка тогда была в таком стрессе, и такое отношение в сложной ситуации стало для нее последней каплей. Она хотела уйти в середине года и думаю она перевелась бы в другое училище, но можно сказать ей повезло и не только ей. Софьюшка наша дала дуба прям на занятии и нам заменили педагога. Мы дали ей ласковое прозвище — Кассандра.

— Вот, Кассандра классная, — сказала Наташка, затушив сигарету и пульнув окурок из окна вниз. Только какая-то вся несчастная. Глаза грустные, как у одинокой побитой собаки, от того и кажется, что ей далеко за пятьдесят. Что ни скажи бурная личная жизнь очень красит женщину. Глянь на нашу Елизавету Павловну, очередной ухажер такую тачку дорогую подогнал, у нее аж глаза, как фары горят и такая вся прям вежливая, открытая миру. А они ведь ровесницы.

— Ну, да, — согласилась я с ней. Кассандра дала тебе возможность спокойно окончить год, вылечить ногу и кстати, она спокойно занималась со всеми нами, уделяла время каждому, давала ценные советы, я кайфую от нее — закончила свою философскую длинную мысль, намеренно съезжая с темы. Обсуждать мать Давида мне вовсе не хотелось.

— Да, ты Ирис прям эмпат этакий, все тебя восторгает и умиляет, как нам циникам и бездарям жить то? — мы прыснули от смеха. Наташка слезла с подоконника к моему спокойствию и в меня полетела ее подушка.

— Я вот, например, когда стану примой, обязательно заведу себе любовника статусного и очень богатого, — продолжила Натали. — Буду выходить со спектаклей в бриллиантах, с огромными букетами. И, как говорила героиня, старого советского фильма «поклонники будут падать на лево и направо, а те, что послабее будут сами укладываться в штабеля», — Натали поплыла царской походкой к своей кровати.

Это выглядела так комично, что мы обе не удержались и заржали во весь голос. Через стенку нам постучали, причем матом. Ведь никто даже не поверит скажи, что будущие Жизели и лебеди могут изрекать такой отборный трехэтажный мат.

— Семенова, заткнись и спи, а то ты, наверное, подслушивать устала, — гаркнула Натали в ответ.

— Давай спать уже, осталось два часа до подъема, — я бросила в нее подушку, возвращая ей.

Поворачиваясь на бок и закрывая глаза, подумалось, что, встретив “своего” педагога, я была на седьмом небе от счастья! Тогда я поняла, что именно она научила меня чувствовать танец. Кассандра любила говорить: «Включите голову, артист балета, не тупая кукла, технически чисто исполняющая свою партию. Вы должны танцевать головой. Танцор ищет в каждой роли что-то свое, придумывает свою историю, поэтому одна и та же партия получается у всех по-разному».

Через две недели будут «смотрины», как мы их называем. В честь 1 сентября у нас будут показательные выступления и у меня там есть, что показать, вариация, партия Одиллии (Чёрного лебедя) из балета «Лебединое озеро». В этот раз Семенова прямо-таки урвала себе партию «Умирающего лебедя», признаю, жаба меня прям просто душит.

Я спала и видела, как в белоснежном костюме танцую именно его. Но, Кассандра, сказала: «Ирис, я жду твоего Черного лебедя, он твой. Я вижу тебя в нем. Вообще в антагонистических ролях ты можешь раскрыться и засиять». То ли успокоить хотела, то ли она видела во мне то, что я так упорно старалась в себе не замечать.

Мы все себя мним положительными персонажами, но не всем же быть Белоснежками, кто-то должен быть и злой мачехой. И тут уже зависит от таланта и актерского мастерства — полюбит ли зритель отрицательного персонажа, посочувствует ли ему, найдет ли оправдание его поступкам. Но еще не вечер. И я опять укатила на всех парах к морфею.

После бессонной ночи тяжело пахать у станка. Кассандра видимо тоже не спала или не с той ноги встала.

— Раз, два, три…Ионова тяни носок, Матусевич, ты что коряга? Семенова, что это, забыла проснуться? Вы охренели смотрю тут. Я ко всем вам обращаюсь! — уже орала Кассандра. — Еще раз придется повторить замечание, вылетите из класса.

Шел третий час урока и все монотонно без остановки: батман, гранд батман, фуэте, плие и т. д. Элемент за элементом. Через 1,5 часа еще прогон в главном зале, а второе дыхание не открывается. Еще мгновение и слышу голос преподавателя:

— Всё, свободны, жду на отработку Семенову, Ионову и… — все застыли в ожидании, что назовут именно ее фамилию. — Гусева, Наташа Гусева в 16.00 в этом зале, — сказала Кассандра и растворилась в дверях.

Завистливый шепот пронесся за спиной. Ну, это ожидаемо. Это значит лишь одно. У Натали появился тот самый 1 шанс из 1000, которого с замиранием сердца ждёт каждая. Натали пока в дубле. И стоит оступиться мне или Семеновой- она в основном составе. И уж она то свой шанс не упустит.

— Су..-шиплю я, глядя на юбку. И тут же становится стыдно за свои черные мысли. — Я где-то зацепилась и теперь на самом видном месте жуткие затяжки — говорю Натали. Но ее не проведешь.

— Ионова, ты же будущая прима, а ругаешься матом, как сапожник, — ржет Натали, как будто знала больше, чем говорила. Забей на юбку, мелочи жизни это все. Я вот за то, чтобы танцевать Жизель в Большом, душу продала бы. Что там душу, я бы голая согласилась. А ты из-за затяжек расстроилась…

— И правда, фиг с ней с юбкой, прорвемся. Я рада, что ты с нами. На рожу Семеновой в одиночестве смотреть не хочется что-то.

И мы побежали по лестнице вниз. Есть хотелось неимоверно.

— Я с утра даже воду пить боюсь перед взвешиванием. Не дай Бог лишний грамм, прощай балет! — поделилась с Натальей я.

— Да, жаль, что нет того, кто посоветовал бы, как правильно питаться. Так, чтобы желудок не угробить. Нам ведь не до того, мы просто перестаем жрать и пить совсем, только бы влезь в параметры. Ради кого бы то ни было не станут перешивать костюмы, — тараторила Натали. — Я их уже видела, Ирис, они потрясающие. Такие красивые… — Натали картинно закатила глаза.

— И это говорит человек, который ночью бессовестно жрал бургер, запивая колой. Наташка ты ведьма, ешь и не толстеешь. Не то, что я. От одного вида еды набираю.

— Ионова, тебе не говорили, что завидовать надо молча? А так, ну что есть, то есть. Наверное, все-таки ведьма.

Я остановилась, мне было не спокойно. На языке вертелся вопрос. И хотела знать честный ответ.

— Наташ, можешь мне ответить? Только честно, — выпалила я.

— Постараюсь Ионова, спрашивай. Хотя, я знаю, что ты хочешь знать, — с улыбкой ответила Натали. — Я экстрасенс, видела меня на ТНТ в прошлом сезоне?

— Я серьезно, — меня раздражала ее манера отвечать вопросом на вопрос.

— Да не ссы, Маруся. понимаю, что сейчас каждый сам за себя. Знаешь, я здесь только 3 года, но все это время вижу, как ты словно робот пашешь и пашешь в зале на занятиях, до и после них. Учишь языки, математика и химия просто отлетает от зубов, играешь в шахматы, а история искусств вообще отдельная тема. Откуда столько в твоей голове, ты вообще спишь? Я, честно просто в аху… Мне бы таких бабушку и дедушку, вряд ли бы я здесь оказалась. Ну, кто если не ты достоин быть первой? А? Вот в моей жизни тоже нет ничего кроме балета с 6 лет, но такой работоспособностью меня вселенная не наградила, хотя вроде и талантом не обделила. И, кстати ты дочитала «Трансерфинг реальности»?