Наконец, совсем немного не дойдя до Егора, сдалась и, опустив плечи, побрела к выходу с пляжа. Но тут же встряхнулась, шагнула с асфальта на траву и обернулась к реке. Встала между клонящимся к закату солнцем и Егором. И — вспыхнула, будто объятая солнечным пламенем.

На кратчайший миг её силуэт будто увеличился вдвое и втрое, впятеро, и разлетелся во все стороны тающими в воздухе сверкающими осколками. Что-то тяжко ударило на самой грани слышимости. Так тихо и массивно, будто споткнулся муравей, а рухнул слон.

Земля вздохнула и мир поёжился.

Сердце Егора пропустило удар. Игра солнечных лучей выглядела удивительно реальной.

Вздрогнула и девчонка. Медленно-медленно осмотрела пляж. Взгляд скользнул и по Егору, и по отцу с приятелями, но ни на ком не задержался. Неспешно двинулась по дорожке к дальней, малолюдной части пляжа, сокрытой кустами и деревьями.

Прошла мимо Егора.

А тот вблизи смог рассмотреть огневласку получше.

Она была старше, лет восемнадцати, а то и больше; и это неприятно царапнуло. Лицом южанка: слегка раскосые глаза намекали на Азию, но определить точнее Егору не хватило опыта. Изумило острое, почти треугольное лицо с высокими скулами и пушистые брови яркого рыжего цвета.

«Красится. Анимешница», — решил Егор. — «Жаль.»

Анимешниц не любил. В его родном классе целая группа девчонок увлекалась аниме, и с ними у Егора отношения сложились не очень.

Он вспомнил яростные словесные баталии «один против пятерых» и… И тут же насторожился. Приятели отца подозрительно затихли, а рядом зашуршал песок.

Так, сейчас начнётся. Егор, не скрываясь, тяжело вздохнул.

— Хороша азиатка? — послышался голос отца. Высокий, крепкоплечий и светловолосый, он с довольной миной на лице рассматривал сына.

Стянув с головы панаму, Егор сел и укоризненно уставился на него.

— Опять? Кстати, где я спалился?

Отец усмехнулся и ответил по-своему:

— Ты гляди: высока, стройна, на лицо мила… вроде. Китаянка, что ли? Это хорошо, они там все мастерицы. Опять же, постарше будет, значит и поопытнее. Может, чему научит?

— Хороша. Но не моё, — отрезал парень.

— Тебе на днях четырнадцать стукнуло, а ты всё без девчонки. Какое «не моё»? У тебя гормон должен копытом бить, а ты — кидаться на любое с сиськами и… кхм.

Егор картинно закрыл лицо руками и провыл волком. Приятели отца захохотали. Всю неделю, что Егор с отцом гостили в родном Липецке, эти сценки повторялись регулярно, но приесться ещё не успели. Всем, кроме Егора.

— Серьёзно, — отец насмешливо фыркнул и утёр пот с лица красного от жары. — Сходи, познакомься.

— Нет уж. Пойду, но не туда, а туда, — и Егор махнул в сторону островка.

В этом месте остров Зелёный разделял реку Воронеж на два неравных рукава. Правый был поуже, на нём устроили центральный городской пляж и протянули понтонный мост к острову. С той стороны протоки тоже был пляж, но поменьше. Остальная часть острова изрядно заросла осинником да ивняком. Другой зелени тоже хватало.

— Точно! — хлопнул в ладоши один из приятелей отца, Степан Маркович, мужчина серьёзный до изумления. Он даже на пляже пребывал в наглаженных брюках и новеньких туфлях. Рубашку, правда, снял. И теперь щеголял парой бугристых шрамов на боку. — Там же отличная ежевика растёт! Помню, в детстве по кустам набирал целое ведро.

— Ведро? — не поверил Николай, другой приятель отца, худой и чернявый, похожий на дрозда. Отчества его за всю неделю Егору так и не довелось услышать. — Не свисти!

— Пару литровых банок точно. Тут же и продавал, на пляже. И шёл искать подружку на вечер. Кино, мороженое…

— Вот! — обрадовался отец, подмигивая Егору. — Сбегай туда, вдруг какую ежевичку найдёшь. — И он со значением подвигал бровью.

Тот лишь опять вздохнул, мысленно плюнул, сложил покрывало и бросил свои шмотки к вещам отца. Подтянул плавки, кивнул тёплой компании и двинулся к мосту, загребая голыми ногами горячий песок. Свернул было к реке, постоял в воде, но решил не рисковать.

До того берега совсем близко, от силы метров сто, но к своим годам Егор толком не научился держаться на воде. Отец утешал — мол, кость у мужчин семьи широкая и тяжёлая, никто плавать не умел. Ни сам отец, ни деды. Да и прадеды тоже с реками и морями не дружили, даром что один на Балтфлоте служил и оставил после себя бескозырку с золотыми буквами.

«Зато крепкая кость, поди пробей», — говорил отец дальше и щелкал Егора по лбу.

Утешало слабо.

Да вообще никак!

На Егоре традиция прервалась, воду он любил. А вот она особой взаимностью не отвечала, разок даже утопить попробовала. Потому к рекам, озёрам и прочим водоёмам относился со всей серьёзностью и уважением.

Вот и поплёлся к понтонному мосту, составленному из окрашенных суриком здоровенных железных ящиков, дощатого настила и хлипковатого ограждения. Посреди речного рукава мост горбился, под центральным пролётом могли протиснуться плоскодонки и крошечные самодельные катера.

Мимо с радостными криками пропрыгала по воде пигалица лет пяти-шести, волоча за собой на верёвке синего надувного крокодила. За ней поторапливалась, с трудом переваливаясь по песку, молодая и изрядно беременная женщина. Она остановилась, присела на деревянную лавку, что торчала прямо из воды, и просипела:

— Даша! Дашка! Стой, ураган чёртов!

Девчушка оглянулась и засмеялась в голос, убегая в сторону «лягушатника». Крокодил меланхолично шлепал за ней по воде.

Женщина казалась странно знакомой, но в Липецке Егор прожил всего два года после рождения и никого здесь не знал. Отец сюда иногда ездил, а он оставался дома, в Королёве, куда семья перебралась после смерти матери.

Лишь раз Егор с отцом поскандалил и даже всерьёз поссорился, когда в десять лет захотел скататься в Липецк вместе и побывать на кладбище, на могиле матери. Дурной вышел разговор. Много лишнего наговорил отцу в тот день. Даже нашёл глупость спросить: почему до сих пор бобыль-то, мама наверняка была бы не против, чтобы отец женился снова.

Мертвенно-бледное лицо отца с крепко сжатыми синеватыми губами навсегда врезалось в память. Тему про новую маму Егор больше не поднимал.

А в этом году отец совершенно неожиданно сорвался, бросил работу, купил билеты на себя и сына. И вот, целую неделю они гуляли по родному, но совершенно позабытому Егором городу. Чаще всего валялись на пляжном песке или бродили вдоль прудов, речек и ручьев. Отец будто задался целью ознакомить сына со всеми местными водными ресурсами, не исключая самых мелких родников и болотец.

Иногда на него такое находило.

Съездили и на Липецкое море, где провели ночь в палатке в обнимку с комарами.

Егор не жаловался, нет! Утром укоризненно взглянул на отца заплывшим от укусов левым глазом. Этого хватило. Палатку шустро сложили, сдали хозяйственнику турбазы и вернулись в цивилизацию.

...Егор неожиданно осознал, что стоит и беззастенчиво пялится на беременную молодуху. А та, алея щеками и сдвинув брови, хмуро смотрит в ответ.

— Задумался, — неловко пробормотал Егор и поспешил на мост.

Протолкался через толпу, дождался, пока на «горбу» освободится местечко, прижался к ограждению и внимательно всмотрелся вдаль: не мелькнёт ли яркое пятно? Что та девица «не его», Егор был уверен. Но ведь необычная, да может еще и китаянка?

«А они все мастерицы», — вспомнил слова отца и покраснел.

Увы, «мастерица» пропала. Дальше вверх по течению берег заворачивал направо, и большей частью зарос осинами, вязами и ивняком до самой воды. Но за деревьями хватало места для компаний, шашлыков и игры в волейбол.

Видать, там анимешница и летает. Как игла. Шух, шух!

Центральный пролёт невысок, метра два от воды. Но если взобраться на ограждение, выйдет отличный трамплин. Вот и сейчас позади Егора загомонили, заржали, и раздались гулкие удары тел об воду. Он обернулся, и вместе с собравшейся толпой смотрел, как карабкаются на ограждение мальчишки и девчонки, отталкиваются и пытаются войти в воду как можно дальше от моста.