И всё сразу стало хуже. Глина крошилась, песчаные пласты просто съезжали маленькими обвалами, изредка попадавшиеся валуны тоже опоры не давали, шатаясь как гнилые зубы. Последние метры пришлось ползти, хватаясь за тонкие и ненадёжные корни, торчащие из сыпучей почвы.

Но — удалось.

Поднявшись на колено, он наконец оторвал взгляд от земли и посмотрел выше.

В нескольких метрах от него, из придавленных тяжелым телом кустарников на Егора скалилась та гигантская мокрица. Распахнутая пасть с рядами зубов, тяжелые жвалы. Страшный взгляд.

И Егор закричал.

Молча.

Мир пошёл рябью и приостановился. Дергался, будто кино на замедленной перемотке. Кадр за кадром. Или как требовательная трёхмерная игра с максимальными настройками на слабом компьютере.

Тыц, тыц, тыц…

Кадр, кадр.

Ветер стих, листва на деревьях замерла.

И чудовище замерло, остановило свой бег. Распахнутая пасть застыла, поднятые для таранного удара передние лапы торчали оледеневшими копьями.

— Привет, — глупо брякнул Егор. И услышал: — П-п-п-р-р-р-и-и-и…

Слово ещё не закончилось, а он, разорвав куртку, выхватил из кармана радужный шар, соединил с силой ломика и метнул с диким напряжением, на разрыв мышц и связок.

Блистающая молния протянулась от распахнутой ладони к огромной голове твари.

И тварь взорвалась.

От головы и до середины сегментарного тела.

Вспухла серебряной вспышкой, раскрошилась на фрагменты, бахнула как ледяная глыба, в которую попал противотанковый снаряд.

И сразу всё кончилось.

Мир потёк своим временем, а по лицу и рукам Егора потекла кровь. Мелкие, но жгучие порезы вскрылись и набухли алыми каплями, а те скользнули к земле. Падали, впитываясь в почву, оставляли алую росу на траве.

Егор же с трудом поднялся и побрёл искать на деревьях листья покрупнее. Или подорожник. Вот подорожник и нашёл, нарвал с десяток, облизал и приклеил к самым серьёзным царапинам. Подождал, пока ранки не утихнут, ведь мужчины семьи Метелица не только крепки костью, но и толсты кожей. Иной раз медицинской иглой проткнуть не получалось, врачи недовольство высказывали.

Носороги толстокожие, — как не раз шутил отец.

Сейчас Егор в очередной раз убедился в его правоте. Не прошло и десяти минут как кровь свернулась и царапины закрылись. Вспухшие багровые полосы с тонкой алой нитью никуда не делись, но и кровь больше не текла.

Егор подошёл к тому, что осталось от тела чудовищной твари. Эта скотина была немного поменьше той, которую завалили совместно с наёмниками. Где-то на треть. Но хуже всего то, что она была мертва и, вероятно, давно.

Раздавленные кусты на самом деле были совершенно живыми, проросшими вокруг тела твари. И росли не первый год, лапы твари скрывались в слое жухлых листьев, а иные ветви огибали тело, прорастая через сочлененья сегментов или лап. Да, ветви и листья покоцало при взрыве, но там где задняя часть тела сохранилась и прикрыла собой кустарник, повреждений у зелени не было.

Вспомнив, как бежала прошлая тварюга, — разрывая дерн, раскидывая землю и обдирая стволы сосен, Егор обошёл рощицу. Никаких следов не нашёл, разве что на паре стволов виднелись давние задиры на высоте метров полутора. Но тварь ли это, или медведь постарался, или ещё какой обитатель этих мест, Егор сказать не мог.

Городской он человек, не лесной.

Подойдя к тварюге, внимательно её осмотрел. Мёртвое тело навечно застыло на окаменевших лапах. Поднятый хвост замер на взмахе. Несколько лап обломаны, а каменные осколки валяются прямо здесь же, под тварью.

Мокзилла столкнулась с Медузой Горгоной и одна из них победила.

Подобрав один из обломков и сунув в карман, Егор двинулся в сторону обитания лемухорей. По идее, это было недалеко, с полкилометра. Потому шёл осторожно, оглядываясь.

А, чего себе-то врать! Не лемухорей опасался, а неведомую Горгону. То, как она справилась с чудовищной мокрицей, впечатляло до дрожи в ногах. Не хотелось стать очередным памятником в местных лесах. Не такой Егор представлял свою будущую жизнь. Слишком многое не узнано, не попробовано, не сделано, не исполнено, не…

Мастерица, опять же, не найдена.

Опять эти проклятые «не», «не», «не».

Да!

Он всё исполнит, узнает и попробует! Ну, почти всё. Многое. Значительную долю.

Короче: то, что захочется именно ему, а не что восхваляли школьные приятели.

Да и где они? Что знают о жизни? Кто из них бился с лемухорями и победил? Кто летал над огненной рекой и помог настоящей саламандре? Кто тонул в серебристых пузырях и выжил? Кто, наконец, разнёс башку страшной твари с одного удара?

А что башка каменная, так то ещё сложнее! Попробуй ударом камень сломать. Сможешь? Вот и то-то.

Молчи.

…И условный дружбан, с чертами лица двух самых доставучих одноклассников, умолк.

Егор расправил плечи, ломанулся сквозь кусты, запнулся и упал.

В кармане недовольно чвиркнул Шарах.

— Ой, прости, — засуетился Егор, вытаскивая на свет светящееся зерно. Шарах точно подрос, где-то вполовину от зёрнышка черного перца. — Да ты толстеешь на глазах. Как?

Ответ нашёлся в слегка оплавленных концах медных проводов. Видать, пока Шарах сидел в кармане, догадался прицепиться к ним. Или случайно ткнулся.

Егор попробовал на язык клеммы батарейки, но характерного кислого привкуса не ощутил. Шарах высосал батарейку под ноль.

— Выжрал, скотинка? А ведь у меня планы на дрессировку… — пробормотал Егор. — Ну да ладно, что-нибудь решим. Выпрошу ещё одну батарейку и кусок фольги. Главное, здесь не застрять ещё на две недели.

Прокравшись через очередные заросли, на сей раз схожие до степени смешения с орешником, Егор осторожно приподнял голову над кустами огляделся. Где-то в стороне пересвистывались лемухори. Но вокруг ближайших деревьев, похожих на дикий каштан, никто задрав хвост не скакал, не свистел сквозь крошечные резцы, не месился и бесился.

Потому Егор, пригнувшись, покрался дальше, к каштанам.

Очень уж они ему понравились в прошлый раз. Не как еда, не дурак же он жрать незнакомые плоды. но как очень смешные штуки: с колючками, удобные для метания, да и вообще — черт знает почему, но каштаны Егору пришлись по душе. Скорее всего потому, что похожи на каштаны земные.

Сорвав пяток, вдруг — ощутил. Ломик неуверенно ворохнулся и подсказал.

Егор обернулся.

Шагах в двадцати радостно скалился старый знакомец, шрамоносный старикашка-лемухорь. Он боевито топорщил хвост и возглавлял целый взвод более молодых тварюшек. Те готовились к атаке.

Пегий шрамоносец тявкнул. Лемухори выстроились в две шеренги

Старикашка махнул лапой и в Егора полетели колючие плоды.

Однако и Егор уже был не тот, кем сюда явился в первый раз. Дернув ломиком, шустро отпрыгнул и уклонился, почти все снаряды пролетели мимо. Пара задела за куртку и зацепилась

Лемухори злобно сверкнули глазами. Старикашка тявкнул. Пушистые лапы с каштанами пошли на замах, но медленно, очень медленно…

В голове Егора тикнуло.

Тик.

Тик, тик.

Тик-тик-тик!

Мелькнула золотая стрела с широким наконечником. Просыпалась рубиновая крупа. Тяжко сдвинулся к двойке золочёный гладиус. И ударило жаром газовой печи, ероша волосы и стягивая мгновенно высыхающие губы.

Дюжина пламенных клинков упала на Егора с неба, крутясь фрезой и разбрасывая стружки мира. Тот быстро темнел и исчезал позади, забирая с собой каштаны и зверей.

Чудилось, что разочарованные лемухори пищат, быстро утихая вдали:

— Хасад! Хасад Аймена!

И сверкают воздетые над головами лезвия крошечных топоров.

Бред же, верно?

Но чего ждать от сна. Логика включается, когда мы покидаем сказку и просыпаемся. Вот и Егор проснулся. Завозился на кровати, сел, спустил ноги к полу. Ладони жгло и он выронил на простыню пяток зелёных шипастых плодов.

Егор осторожно ткнул один из них пальцем.

Колючий.

— Это как?!

…Пока Егор с изумлением разглядывал неведомо откуда взявшиеся каштаны, в дверь постучали. И знакомым девичьим голосом позвали: