Когда мое оружие наконец-то подошло к концу, я бросил короткий взгляд назад и лишь убедившись в том что имперские воины скорее всего победят сильно уменьшившихся в количестве кочевников, я снял с пояса боевой топор и сам ринулся на ближайших врагов. Руки болели от усталости, а ноги от попадания нескольких камней, но это не помешало мне увернуться от удара копья и, просто стянув противника с седла, ударом ноги в шею оборвать его жизнь. Еще один отчаявшийся кочевник просто метнул свой изогнутый клинок, надеясь хоть как-то задеть меня и не пережил обмена атаками, когда я отдал ему свой топор, попав точно в голову. Ну а пока возвращал свое оружие, убил чужим мечом еще одного врага и обезумевшую от боли и страха лошадь под ним.

Подхватив свой топор и один метательный топорик, остановился и попытался найти взглядом новых противников… кажется начиная улыбаться еще сильнее из-за понимания того, что боковая атака исчерпала себя. Нескольких оставшихся всадников могли добить и наши лучники, поэтому я, не горя большим желанием помогать остальным, коротко хохотнул, и, подхватив за ногу степняка пытающегося зажимать пробитый какой-то тяпкой живот, спешно потащил его прочь от места сражения. Тащил довольно долго и далеко, не желая чтобы мне хоть кто-то помешал. И лишь когда начал задыхаться от усталости и едва ли не падать, просто повалился на хрипящую от боли жертву. После чего, приставив топорик к его глазу, сделал довольно щедрое предложение.

— Если ответишь честно на мой вопрос, умрешь быстро и безболезненно…

— Иди в мертвую пустыню, белый выродок! — ответил степняк не дослушав, но я не обратил на его слова внимания и наконец-то перешел к угрозам.

— А если будешь отказываться говорить, я набью грязью твое брюхо и буду смотреть как ты гниешь изнутри, крича от постоянной боли — толи из-за того что лезвие топора легко отсекло мочку уха и случайно погрузилось кочевнику в лицо, кажется уперевшись носком ему в зубы, толи из-за моей убедительности, но он все же решил выбрать легкую смерть. Дождался пока я уберу топор, чтобы случайно не зарезать пленника ослабшими руками, а затем сразу предложил мне спрашивать.

— Всего два вопроса. Первый… как выглядит ваш самый главный символ веры в храмах?

— Как… двойная спираль — хрипло отвечал степняк, кажется, уходя из жизни и без моей помощи. Сказанное им слово было мне неизвестно, поэтому я ничего не понял. Но переспрашивать конечно же ничего не стал и поспешил вывалить на него свой второй важный вопрос.

— Расскажи мне… Как выглядит ваше бедствие?

— Нельзя. Не могу. Оно видит все и непременно уничтожит мою душу. Нельзя о нем говорить. Ничего не скажу… — кажется, степняк уже начинал бредить от боли и закрыв глаза просто повторял одно и тоже, отказываясь говорить. Угрозы бы тут уже точно не помогли, поэтому я, недолго думая, решил надавить на него правдой. Приблизился лицом к его уху и торопливо зашептал, надеясь что мои слова все же доберутся до его сжигаемого муками разума.

— Я перерожденный. В нашем мире тоже было бедствие. Только большое не размерами, а числом. Но мы его все же одолели. Я убивал самых опасных чудовищ бедствия и знаю как с ними сражаться. Я хочу помочь вашему миру и жителям степи. Расскажи как выглядит ваше бедствие. Не бойся. С твоей душой ничего не случится. Все души принадлежат не людям, а создавшим их творцам. А они не позволят чтобы с их вещью делали что-то нехорошее и тем более уничтожали. С твоей душой ничего не случится. Поэтому скажи как выглядит ваше бедствие. Позволь мне помочь вашему народу. Просто скажи как оно выглядит и я постараюсь сделать все, чтобы избавить вас от него. С твоей душой точно ничего не случится. Просто скажи. Скажи…

— Если ты врешь, то я буду проклинать твой язык… — едва слышно прошептал темнокожий и, видимо тоже понимая что долго не проживет, все же поспешил дать мне ответ — Огромный летающий шар с одним глазом… Ломает и изменяет все на что смотрит… людей, горы, песок, стойбища… к нему невозможно подой… — услышав все что хотел и, подтвердив свои догадки, я поспешил исполнить обещание и, не давая ему договорить, оборвал его мучения одним милосердным ударом в голову.

— Благодарю… Я обязательно сожгу твое тело

******

Видимо бой окончился нашей победой и Жреком, исполняя свою угрозу, побежал меня искать чтобы вогнать в мою спину пару-тройку стрел. И очень удивился, поняв что я никуда не убегаю и вместо этого стаскиваю к телу убитого степняка сухие ветки и кусты. Он немного постоял, видимо пытаясь сообразить самостоятельно, но потом сдался и все же спросил что вообще происходит. Но не получил ответа. Я лишь отмахнулся от него, давая понять что не хочу объясняться, да и не так уж это и важно. А затем, немного подумав, задал командиру группы уже свой вопрос.

— А ты случайно не знаешь, что означает слово «спираль» — воин даже слегка опешил от такого неожиданного интереса, Правда, не став ничего уточнять, просто присел и пальцем нарисовал на пыльной земле какие-то завитки. Я сначала подумал, что он добавит к этому рисунку еще что-то… и лишь через десяток ударов сердца наконец-то осознал как выглядит эта самая двойная спираль, так как уже видел ее в храме, при прохождении ритуала пробуждения. Ну а когда нужный образ сложился в моей голове и стало понятно куда мне нужно идти… я просто сел на землю и громко расхохотался, схватившись за голову от глупости этой ситуации. Смеялся долго и не мог остановиться даже когда в легких заканчивался воздух. Смеялся, задыхался и плакал… мысленно проклиная творцов и все что было с ними связано.

Жреком, так и не дождавшись пока я прекращу хохотать, зло сплюнул себе под ноги, назвал меня безумцем, а потом просто ушел. Бой закончился нашей победой, но у него, помимо меня, наверняка были и другие проблемы. Которые точно нельзя было решить смехом. Увы.

Тридцать один имперец на триста двадцать восемь кочевников — такое сравнение количества погибших в том бою выглядело конечно внушительно, но равным все равно не казалось. Коберо искренне считал что мы потеряли куда больше, учитывая смерть правнука бога. Несмотря на всю его силу и прыть, командующий все равно не смог отбиться от нападок врагов и погиб когда степняки как-то исхитрились опутать ему ноги своими пращами, а потом просто завалили телами людей и лошадей. Так он и погиб, скорее всего, задохнувшись под этим завалом и оставив наш охранный пост без своего руководства. Пришлось инструктору ненадолго встать на его место и командовать оставшимися воинами пока велся подсчет погибших и перетаскивание их в деревню для проведения странного ритуала закапывания их в землю, к которому я никак не мог привыкнуть. А вот убитого Олиса эти странные люди и вовсе зачем-то выварили, утверждая что так он куда лучше сохранится, при отправке тела домой. Я поначалу пытался расспрашивать и думать зачем они это делают, но потом мысленно махнул на все рукой и прошел отдыхать в казармы. Помимо странных традиций имперцев, мне теперь было о чем подумать.

За этим занятием, прерывая тихий храп, меня и застал заглянувший в комнатушку Коберо. Безжалостно вырвал из сна, в котором я уже скакал через степи чтобы выбить глаз поводырю, и потащил за пределы деревни с намерением погонять меня на тренировочном поле. Хорошо хоть топоры деревянные позволил забрать, а то он бы меня на мечах отходил до полного посинения тела. Правда и наличие моего оружия помогло слабо. За пять проведенных боев я, ожидаемо, не победил ни в одном, за то, ценою боли в отбитых мышцах, помог человеку избавиться от страданий души и даже немного ослабить гнет непривычной ответственности.

— Раньше, когда было тяжело в мыслях, я иногда предлагал постучать деревяшками Олису и он практически никогда мне не отказывал. Достойных противников у него тут все равно не было, так что ему было только в радость сразиться с хоть сколь-нибудь сильным бойцом. Ну а теперь… Имея возможность прожить не одну сотню лет, он мог бы уехать в город и встретить врага там…, но все равно полез в этот безнадежный бой и сложил голову вместе с бойцами своего гарнизона. Глупый, но достойный выбор. На его бы месте, я бы поступил также, но… Империя потеряла еще одного благословленного богами ребенка и степняки наверное могут считать это своей небольшой победой. По численности их куда больше чем жителей империи и когда-нибудь они наверняка вытеснят нас с этих земель. И это… печалит меня и злит — сидя прямо на земле и невидящими красоты заката глазами глядя куда-то в степную даль, негромко говорил инструктор. Я же, побитый деревянным мечом, лежал рядом и молча его слушал, позволяя уставшему от всего мужику просто выговориться. Ну а, закончив свою печальную мысль, Коберо повернулся ко мне, устало посмотрел прямо в глаза и лишь после очень долгого и давящего молчания задал довольно неожиданный вопрос — Что, собираешься уходить в степь?