— Лично мне, ничего. Просто меня послали сбегать за тобой с требованием притащить на скорое собрание воинов. Завтра уже собираемся уходить из Широкого леса, так что нужно решать в какую сторону будем двигаться и как организовывать защиту людям. Так что давай, прекращай уже пить и иди наверх. А то, если откажешься, Амихаш грозился спуститься вниз и устроить говорильню прямо тут — видимо судьба поломала не только меня, но и слабака Аюла. В его голосе больше не слышалась прежняя живость и абсолютная уверенность в своих словах. А сильнее всего меня поразило копье в его руке, на которое он сменил свою тяпку или косу. Создатели ’’заботливо’’ открыли боевое владение всем у кого его не было, лихо и без разбора добавив по единице к каждому виду оружия, давая возможность шорникам, кашеварам и землекопам выбор… с каким оружием в руках они хотят умереть. Невероятная милость творцов, не подразумевающая шансов на выживание людей.

— Мне это не интересно. Да и не воин я, чтобы ходить на такие говорильни. Пусть обсуждают все без меня… — отказался от приглашения и попытался опять прилечь в своем удобном сусеке. Увы, но тот кого я раньше называл другом, перечеркнул все мои намерения всего одной насмешливой фразой.

— Не воин? И это говорит тот, у кого боевое владение уже наверняка опередило мирное — заметив мою реакцию, парень понял что попал в цель и растянул губы в самодовольной ухмылке. Ну а я… посмотрев на свои характеристики и боевое владение дотянувшееся до тринадцати единиц, с печалью вздохнул, в кои-то веки признавая правоту Аюла. Признавая, но не желая соглашаться с его требованием.

— Даже если ты угадал, это не означает что я с тобой пойду. Не имею никакого желания куда-то бежать и за что-то сражаться. Создатели лишили меня всех причин, ДОЕДИНОЙ!. Просто забрали разом все что было дорого. Поэтому я хочу остаться здесь и захлебнуться либо в вине, либо в очередной волне проклятых монстров. Так что оставь меня в покое и наконец-то уйди из подвала. Не мешай мне прощаться с Олией и своим не рождённым сыном Арсом. Хотя бы сегодня не пытайся навязать свою правоту.

— Я, может быть, от тебя и отстану, оставив и дальше обрастать шерстью и плесенью, но вот Амихаш точно нет. Даже если будешь отбиваться от него, он все равно вытащит твой зад из этого подвала и силой заставит идти с нами. Так что и не надейся на легкую и скорую смерть от вина. Придется тебе еще немного пожить и помучиться — зачем-то пытаясь потыкать мне в бок пяткой копья, с насмешкой заверял этот обнаглевший землекоп и поспешно отступился лишь когда его оружие было поймано и укорочена практически на треть. После этого он вспомнил о моей силе и выбрав безопасное, по его мнению, расстояние поймал брошенный мною вопрос.

— Ну и зачем я ему стал нужен? Он же сам дней пять назад при всех называл меня бесполезным слабаком. Что-то с тех пор изменилось?

— Практически все кто это слышал уже умерли, так что можно считать, что он этого не говорил. И да, кое-что изменилось… В его подчинении осталось всего шесть охотников из этой деревни и пять полноценных воинов. К сожалению, включая тебя. А вести дальше нам уже нужно практически пять сотен человек… Так что, даже не думай о том, что имеешь возможность отказаться. У тебя ее нет и никогда не было — прекратив рассматривать обломок древка, заявил этот болтун и развел руками, скорее таким жестом подводя черту под своими словами, нежели выражая свою печаль о смерти десятков и сотен людей. Как бы это плохо не выглядело, но ему, кроме нескольких исключений, было на них просто плевать.

Как, впрочем, и мне.

— Ладно. Считай что уговорил — тихо проговорил я, пуская еще одну бледную улыбку на лицо этого наглого землекопа. После чего нехотя поднялся со своей деревянной лежанки, отсек своим затупленным топором часть грязной, отросшей почти до пупа бороды, накинул рваную и больше красную нежели белую рубаху на плечи… и подхватив нераспечатанную бутыль вина, пошел следом за наблюдавшим за моими сборами Аюлом. Корчага в моей руке его конечно не порадовала, но ничего говорить по такой мелкой причине он конечно же не стал. Вместо лишних слов, просто безразлично пожал плечами и пошел наверх по каменной лестнице, изредка поглядывая назад и убеждаясь в том, что я не отстал.

— Чего ты…? — тоже остановившись, уточнил новоиспеченный воин-копейщик, когда меня ненадолго задержало окно. Даже через мутное стекло был виден столб дыма от далекого прощального костра и разгорающегося лесного пожарища. Только вот теперь у меня не было никакого сожаления о загубленных деревьях. Куда сильнее беспокоил оставленный где-то мешок с топорами и лежавший там же точильный камень. Даже замаранная коричневыми пятнами засохшей крови брусчатка, не откликнулась во мне хоть какими-то эмоциями. Лишь сплошное, серое безразличие и пустота в разорванном горем сердце. Лишь безразличие и пустота.

— Ничего… Просто дым заметил — коротко ответил я и двинулся дальше. Прямиком на абсолютно неинтересную мне и неважную говорильню.

Очередная опасная ночь. Следовавшие за нами стаи конечно пытались покусывать нас за пятки, держа постоянно на стороже, но все же основные беды они приносили нам ночью, когда усталость и сон давили на разум, ослабляя внимание и бдительность. Хитрые и неутомимые гончие постоянно раздергивали защиту нашего стойбища, атакуя малыми сворами с одной стороны и потом совершая большой набег совсем с другой, утаскивая людей в непроглядную темноту леса. Довольное тявканье и крики очередного задираемого живьем мужика или женщины, то и дело разносились по округе, истощая и без того уже давно исчерпавшую себя надежду. Всего за три дня очень медленного продвижения мы так потеряли практически два десятка человек, а до следующей деревни, с такой небольшой скоростью, нам предстояло идти примерно еще столько же. Поэтому надеяться на лучшее уже не стоило и Амихашу оставалось лишь делать все возможное, а затем просто считать потери.

Это сложно было назвать благом, но в какой-то момент псинам, видимо, надоело отщипывать от нас по кусочку и они еще с вечера немного от нас поотстали. И такое долгое затишье добавляло еще больше тревог в умы людей, заставляя всех думать о большой атаке с разных сторон, силой сразу нескольких объединившихся стай. И чем дольше длилась эта тишина, тем больший страх испытывали беглецы из родных мест. И лишь когда сидевший на дереве охотник каким-то чудом или своим зорким глазом заметил мельтешения голых спин, все почему-то сразу же облегченно выдохнули и начали готовиться к бою.

Теперь уже не было разделения на мирных и воинов. Все мужики и даже некоторые женщины суетливо похватали копья из забитой оружием телеги, с желанием насадить на них хотя бы по паре гончих и защитить оставшихся в кругу телег детей. Выкрикивая команды, старшина воинов выстраивал народ в подобие кривых, ощетинившихся пиками рядов и отправляя в разные места немногочисленных оставшихся воинов. Получив приказ, и я, вместе с двумя охотниками, отправился на одно из направлений, скорее очень желая боя, нежели просто дожидаясь его. Как бы это странно не выглядело, но именно во время сражений, я чувствовал себя хоть немного заинтересованным жизнью и живым. Больше ни что уже не давало мне таких ярких эмоций… возможно потому что именно во время боя я был ближе всего к Олии и своей семье.

Ну а когда чудовища наконец-то завиднелись в неровных отсветах расставленных вокруг нашей большой стоянки факелов, даже сквозь мою прочную кору безразличия к своей жизни пробился легкий холодок животного страха. Как оказалось, весь прошедший вечер гончие не дожидались других псиных стай, а наоборот, как малый ручей, влились в беспокойное озеро всевозможных монстров. За неровной чертою света скрывалась целая кодла всяческих тварей, названия которых мне приходилось припоминать и выцеплять из обрывков памяти, кажущейся уже такой далекой, мирной жизни.

Кажется, некоторые чудовища не обладали большой смелостью идти прямо на выставленные копья и, привыкнув к скрытным атакам, не спешили начинать этот неизбежный бой. Неизбежный из-за того, что на них сзади давила иная, куда более нетерпеливая мерзость, толкая своих ’’сородичей’’ по неизведанным землям прямиком на смерть. Похожие на большие валуны подражатели конечно пытались сдерживать этот напор, но получалось у них плохо. Ну а когда похожая на жнеца, только с нормальными (по человеческим меркам) когтистыми руками и очень сильными ногами, тварь не вытерпела ожидания и, подпрыгнув высоко вверх, попыталась поскорее дорваться до человеческой плоти, этот камушек создал настоящий горный обвал. Устраивая давку и не жалея своих, монстры ринулись вперед, и им было уже неважно что первый прыгун умер в полете, поймав головой мой метательный топорик, они, подхваченные жаждой боя и крови, просто хотели убивать. Мысленно пожалев о том что не взял какой-нибудь большой боевой топор, я, более не думая об испуганных, стоящих позади мужиках с дрекольем, устремился навстречу опасности, ища в этом месиве из чудовищ отвлечение от страданий разума и свое возможное забвение.