— Ты думаешь что он умер?

— Сложный вопрос… Насколько мне известно… У Амихаша боевое владение равнялось примерно семидесяти. И судя по увиденному, герой был гораздо сильнее старшины. Думаю, владение оружием у него было сильно больше ста. Скорее всего как и у правителя врагов. И когда эти два чудовища ударили друг друга… они просто не могли защититься от такой огромной силы. Я видел как их тела разваливаются на половины и могу с уверенностью сказать, что это точно убило их… А успел герой переродиться или нет… об этом доподлинно ведают только творцы.

— Понятно… — заканчивая записывать мой рассказ, негромко протянул старик. Ну а поставив точку на последней строке, вновь метнул в меня свой острый взгляд и, лишая надежды о том что он забыл про этот вопрос, а заодно укрепляя мои догадки, все же спросил — А сам-то хоть каких-то монстров убивал? Или все время на стене стоял и за боем героя наблюдал?

— Нуууу… Пока он спал в конюшне, один раз чудовища все же сумели пробраться на стену и разбежаться по городу, учиняя резню мирным жителям. Тот прорыв быстро прикрыл Амихаш со своими сильнейшими бойцами, ну а тем у кого не было луков пришлось идти и искать бесчинствующих тварей. Так что и я был вынужден немного помахать своим топором. Даже несколько жнецов тогда зарубил и…

— А если говорить правду? — видимо как-то почувствовав что я вру, еще раз надавил на меня голосом глава этого города, после чего я, повинно опустив голову, изобразил голосом и всем своим видом стыд.

— Да… если честно… Мы тогда целой толпой человек из пяти на этих жнецов накинулись и порубили их как смогли. Одного из наших чудовище даже ранило, но новый боевой ранг все излечил. Иии… потом мы так еще несколько гончих затоптали… Так я и увеличил боевое владение до девяти — судя по хмурому взгляду этого костлявого старикашки, ему казалось что я продолжаю в чем-то ему привирать, требовать правды он повторно не стал. Записав еще пару слов и отодвинув от себя лист, он сделал несколько глотков из стакана с уже остывшим отваром. А затем, переведя взгляд на тихо стоящего в сторонке Вилара, настойчиво попросил его.

— В следующий раз добавь в напиток побольше ’’меда’’, не жалей его — одно слово было выделено голосом особо, поэтому у меня появилась полная уверенность в том, что у высказанного требования был какой-то дополнительный смысл относящийся именно ко мне. Но делать вид что я что-то понял конечно же не стал и тоже посмотрел на встречающего перерожденных, будто бы тоже желая услышать его ответ.

— Я вас понял, господин Юдашан. Впредь буду добавлять больше меда — поспешил ответить мужик, ну а хозяин дома на это одобрительно покивал.

— Ну и хорошо что понял. В целом, все что хотел я уже узнал, поэтому можешь уже вести нового перерожденного на Ветряную улицу и заселять его в один из свободных домиков — и, обращаясь уже ко мне, как-то запоздало изображая лживое дружелюбие, пообещал — У тебя есть два дня на отдых, так что спи и набирайся сил. Тебе сейчас сон очень нужен, чтобы полностью привыкнуть к новому телу. Ну а пока ты будешь отдыхать, мы подберем тебе место для работы и попросим кузнеца сделать для тебя новый топор. Наш городок довольно быстро расширяется, поэтому можешь не беспокоиться, работа для лесоруба у нас точно найдется. А сейчас ступай отдыхать — старик был скорее похож на костлявого жнеца, поэтому попытка быть похожим на доброго дедушку скорее пугала нежели успокаивала. Так что я, решив не задерживаться и позабыв о своей слабости, поспешил покинуть логово этого опасного зверя, даже не дождавшись помощи или поддержки от Вилара. А затем, оперевшись о стену, подождал слегка задержавшегося в доме встречающего.

— Никак не привыкну к этой слабости тела — пожаловался я наконец-то вышедшему мужику и делая вид что пытаюсь оттолкнуться от своей опоры и встать ровно, уточнил у него — Далеко нам до этой… ветреной улицы идти? Боюсь, меня на долгую прогулку не хватит.

— Да нет, тут рядом совсем — заверил меня Вилар и, подхватывая под руку, чтобы я никуда не упал, повел в сторону моего нового дома. В котором, как показалось, задержаться надолго не получится.

Удивляло лишь то, что меня не отправили в степь силой и вместо этого пытаются уговаривать. Все это казалось очень настораживающим и очень-очень странным.

Отпив из бурдюка холодного приятно-горького отвара и утерев тряпицей пот, я все же заставил себя подняться и, прорываясь сквозь боль в натруженных мышцах, подхватить воткнутый в пенек топор. Скоро должны были прийти мужики чтобы забрать бревна и ветки, а у меня получилось успеть до обеда свалить и обрубить всего два дерева. Несмотря на не до конца отступившую слабость этого все равно было очень мало, даже по меркам моего прошлого, не прошедшего через пробуждение тела. Слабый, словно маленький котенок, рубил изо всех сил эти проклятые осины, а они будто бы пытались отбиваться и не желали отдавать ни единой щепочки своего ствола. А еще эта проклятая жара, которая вытягивала из меня капля за каплей всю влагу и силы.

Хотя… ко всему этому можно было притерпеться и приноровится, но вот чувство собственной немощности выжимало до суха уже не тело, а разум. Да, нынешний я определенно был куда слабее себя до пробуждения, но это было не так уж и важно. Куда сильнее чувствовался разрыв между мною-гигантом, способным разрывать монстров на части даже без оружия и смазливым хрупким мальчиком лет семнадцати посмотревшим на меня из удивительно чистого зеркала, когда мы с Виларом наконец-то добрались до моего небольшого домика. Болезненно тощий, с практически напрочь отсутствующими мышцами и длинными бледно-серыми патлами грязных волос.

К счастью, встречающий даже притащил из колодца несколько ведер воды, поэтому, кое-как ополоснувшись и срезав кухонным ножом большую часть растительности на голове, лег на удивительно мягкую кровать уже чистым. А затем сразу провалился в сон почти на целый день. Ну а к полудню следующего дня, в тусклых отсветах местного светила осмотрел еще раз себя уже получше… и едва не пустил слезу от досады, глядя на этого слабосилка, кажется никогда не державшего в руках ничего тяжелее тарелки. И так мне скрутило от этого печальной досадой голову, что захотелось опять схватить этот нож из поганого железа и перемахнуть им не пряди, а собственную глотку, наконец-то обрывая этот путь, который должен был закончиться еще в прошлом мире… Но вспомнив мою маленькую Мирину, тоже попавшую волею проклятых творцов на чужбину, схватил грубо оструганный табурет и принялся им махать, словно топором, заставляя несуществующие у этого тела мышцы привыкать к тяжести и нужным движениям. Ну а когда заглянувший ко мне и принесший еду Вилар застал меня за этим занятием, сперва подумал что я запоздало повредился головой после перерождения. А после объяснений наоборот похвалил за такое рабочее рвение. Правда потом настоял на необходимости больше отдыхать, чтобы тело лучше срослось с мозгом. Быстро проглотив обед и пропустив мимо ушей его совет, продолжил упорно махать табуреткой… до тех пор пока резко не лишился сил и едва успел дойти до кровати, чтобы не уснуть прямо на полу от сильного утомления.

На следующий день было уже куда легче и я даже немного прогулялся по улице, разглядывая людей и город, все еще кажущийся мне большой деревней. Покинул его предел и, помня вчерашний путь, дошел до места своего перерождения. Ожидаемо нашедшийся там Вилар охранял лежащие на траве и кажется уже начавшие слегка попахивать тела, к которым присоединилась, подменив меня в середине, совсем уж дряхлая старушка. Не понимая зачем встречающий ее сюда приволок, вслух усомнился в том, что в это тело кто-то может подселиться. И был ошеломлен тем, что это вполне возможно. Жестокие творцы мстили нам за непокорность даже в таких малостях, иногда закидывая души в тела умирающих от старости людей. Да, они немного исцелялись и оживали, а потом, через год другой, вновь прощались с новой жизнью, не имея возможности убежать от старости. Но еще хуже было иное… Когда эти выродки создатели, наверное не сдерживаясь от хохота, пришивали души людей к телам умерших калек, обрекая их на очень короткую, полную боли и лишений жизнь.