— Господин Олис… Если мы его казним, то ослабим наш охранный пост еще сильнее. Да и… я сомневаюсь, что мастер метания топоров позволит себя просто так убить из-за чего мы потеряем еще двух бойцов…, а возможно и больше. Так что… — инструктор развел руками, давая понять, что ничего с этим не может поделать, а потом кивнул в мою сторону, указывая на уже извлеченное из-за спины, подвешенное на пояс небольшими крючками оружие.

— Почему вы не забрали их у него?! Это следует воспринимать как предательство и бунт против командира?! — краснея лицом от ярости и едва не срывая голос, громко прогремел интендант, кажется нисколько не испуганный этой небольшой угрозой. На что Коберо спокойно пожал плечами, кажется не воспринимая всерьез громкие слова собеседника.

— Если бы попытался забрать у него оружие, мы бы точно потеряли еще двух, а может быть и трех бойцов. Так что… лучше так бессмысленно не рисковать.

— И что, предлагаешь его вообще не наказывать за такое серьезное преступление? — глядя с ненавистью на того кто посмел ему перечить, яростно прошипел командующий. Видимо, даже несмотря на свою непонятную знатность, он мало что мог сделать такому опытному и ценному для страны боевому инструктору, поэтому интендант довольно быстро остыл и, выпустив воздух через плотно сжатые зубы, спросил — Что предлагаешь?

— Использовать для того, для чего его и присылали сюда. Будем отправлять на каждую вылазку без отдыха, пока командиры не скажут, что он суммарно убил девять десятков степняков, по тридцать на каждого загубленного им ночью воина. А если не справится и помрет раньше… пусть оставят его в степи, на поживу птицам. По их вере тела нужно сжигать, чтобы душа освобождалась от оков и отправлялась на перерождение. А если не предавать плоть огню, она останется здесь и будет мучительно скитаться по миру, пока связывающая нить не истончится и не оборвется — пока инструктор с уверенным лицом говорил всю эту чушь, я непонимающе смотрел на него, пытаясь понять к чему это все. И лишь когда он закончил, поспешил подтвердить эту глупую лож.

— А ты жесток и хитер, мастер Коберо. Не ожидал от тебя такой подлости… и глубокого знания наших обычаев — тоже зло шипя, как еще одна заползшая в комнату змея, проговорил я, стараясь как можно ярче показать свое недовольство. Ииии, кажется, у меня получилось.

— Возраст дарит не только болезни, но и новый опыт отягощенный знаниями. Это помогает…

— Сотня! Тогда округли до сотни! Пусть убьет сто степняков или останется гнить в жаркой степи, как кусок протухшего мяса — перебив инструктора, громко выкрикнул интендант. Ну а мне осталось лишь смиренно принять столь ’’жестокое’’ наказание, заодно приближая мое столкновение со степняками.

— Тут на границе довольно много скрытых позиций в которых сидит один-два наблюдателя, со специальными трубами для дальнего зрения. Так что кочевники по этой плоской открытой степи незамеченными точно не пройдут. Могут конечно попробовать прошмыгнуть ночью, но уже только спешившись. В потемках кони непременно поломают себе ноги об муравейники или норы сурков, которые и днем не всегда успеваешь подметить — пояснял специально для меня лежащий рядом командир нашей группы. По приказу интенданта он охранял меня от гнева других бойцов, друзей которых я убил несколько ночей назад. Они в первый день пытались мне мелко гадить и старались разозлить, чтобы я напал на них первым и развязал им руки, но мне было плевать на все их потуги и оскорбления. А на следующей тренировке Коберо загонял их так сильно, что им уже стало уже не до этих глупостей. Ну а сегодня утром случилась тревога и меня, добавив в боевую группу из полутора десятка воинов, наконец-то отправили первый бой с врагом. Нам было откуда-то известно где именно пойдут смуглокожие кочевники, поэтому мы, оставив лошадей сильно позади, заняли позицию на небольшом взгорке и принялись дожидаться их появления. Ну а пока все скучали, я принялся приставать к командиру со своими ’’умными’’ вопросами.

— А когда дозорный замечает врага, он как передает эту весть на наш пост? Отправляет птицу с посланием? Или… может сам едет на лошади… — судя по негромкому смеху мужиков, мои догадки прошли сильно мимо цели, но чего-то иного я так и не придумал. Старшина группы, которого звали Жрекомом, потер тельцами глаза, видимо тоже сдерживая свое желание рассмеяться и лишь после долгого молчания все же пояснил мне как тут все происходит на самом деле.

— Все куда проще и сложнее. Между соседними наблюдательными пунктами протянуты прочные железные тросы на концах которых висят колокольчики. Сидящие там люди обучены тайному языку звуков и тишины, при помощи которого и отправляют трижды повторенное послание. Специальным способом бьют по этому тросу, чтобы звенел колокольчик на другой стороне и так говорят друг с другом, передавая какое-то знание по цепочке до самого поста. После чего уже мы, понимая по каким тропам идут враги, идем им на встречу и пытаемся перебить как можно больше темнокожих.

— А если кто-то все же прокрадется тайно? Они пытаются напасть на наш пост? — несколько мужиков опять захрюкало от смеха, давая понять что моя догадка опять ошибочна. Ну а Жреком сразу ответил на вопрос, пояснив где я был неправ.

— Большая толпа скрытно точно не пройдет, ну а малая об нашу деревушку разобьется как птица об скалу. Степняки не очень умелы как воины и хорошо обращаются только со своими пращами. Поэтому, пробравшись к нам, они, словно крысы, пытаются жечь посевы и леса, убивают мирных, разграбляют обозы, при этом обходя посты десятой если не сотой дорогой, чтобы не лишиться головы раньше чем хотелось бы. Их в любом случае найдут и убьют конные разъезды, поэтому они пытаются нагадить нам как можно сильнее, до того как их нагонит смерть.

— Идут на земли империи, понимая что точно погибнут? Им что, совсем не страшно умирать? — вполне искренне удивился я, не понимая этого безумия, вынуждающего людей добровольно идти на смерть ради непонятных целей своей страны и небольшой возможности хоть как-то навредить империи.

— Они хотят выдавить нас с этих земель и заставляют крестьян в страхе уходить из родных мест, так что в их плане имеется смысл. Ну а смерть… Вот такая вот у них жестокая вера. Они покланяются не богам, а каким-то странным символам и льют на малые алтари кровь своих врагов. Они верят в жизнь после смерти и куда слабее страшатся своей гибели, так как уверены что по ту сторону жизни им будет еще лучше. Хотя раньше они не были такими озлобленными и им вполне хватало и крови животных. Главная цель их веры это семья и дети и если успел оставить хотя бы трех детей, то можно уже и умирать, нисколько не тревожась душой. Вот они и плодятся в песке и грязи, словно все те же крысы, беря по нескольку жен, а потом идут в бой, не ведая страха и сомнения. Желая большим числом откинуть нас от границы.

— Звучит… странно. При чем для обоих миров в которых я жил — внутри просто сгорая от пламенного любопытства и стараясь не показать этого лицом, задумчиво проговорил я, почесывая подбородок на котором так и не появилось никакой растительности. А потом, будто бы без особого интереса, поинтересовался у своего собеседника — А ты не знаешь как выглядят их символы веры? У нас тоже они имелись, но творцам было безразлично как мы к ним относимся. Заходили в храмы чтобы провести ритуалы соединения сердец и еще кое-какие, а потом забывали про этих небесных…

— Понятно — усмехнувшись, проговорил Жреком, видя как я пытаюсь сдерживать свою ’’любовь’’ в отношении создателей. Ну а потом просто пожал плечами и не порадовал меня своим ответом — Чего не знаю, того не знаю. Сам их символов не видел, да и в допросах этих темнокожих гадов не участвовал, так что сказать как они выглядят не могу. Да и не говорят они ничего под пытками. Все норовят убить себя, чтобы оборвать мучения. В общем, сложно с этими гадами. Но если любопытно, можешь сам кого-нибудь из них отловить и допросить. Мож чего и узнаешь.