— Хорошо? — Весело спросила она.

Сэйнт посмотрел на нее так, словно на самом деле хотел проглотить девушку перед собой, затем кивнул, и она торжествующе ухмыльнулась, предлагая ему еще кусочек. Который он и принял.

За столом вокруг них воцарилась тишина, но то, как они смотрели друг на друга, говорило о том, что никому не предлагалось прерывать эту игру.

Она поднесла ломтик к губам и откусила, прежде чем предложить ему в третий раз. Он даже не колебался при мысли разделить с ней еду. Ничего. Его взгляд был прикован к ней, как будто он не знал, что с ней делать, но отчаянно пытался это выяснить. Мое сердце бешено заколотилось, когда я задался вопросом, уделяла ли она мне когда-нибудь вот так безраздельное внимание в комнате, полной людей.

Мы медленно вернулись к разговору, пока она продолжала есть вместе с ним, чередуя кормление его и откусывая сама, пока мы сетовали на тот факт, что все спортивные трансляции были приостановлены в свете вируса «Аид».

Закончив есть, мы все сели за стол, обсуждая все — от футбола до занятий с другими учениками. Сэйнт злорадствовал по поводу того, каким был Наживка с тех пор, как ему приклеили маску к лицу, и мы все смеялись над тем, каким чертовски сломленным он казался, в то время как Татум хмурилась. Она ничего не сказала в его защиту, как обычно защищала Невыразимых. Ей явно не нравилось, как мы управляли этой школой, но, насколько я мог судить, Наживка полностью заслужил все дерьмовые вещи, которые с ним произошли. Даже ту гребаную маску. Особенно после того, как он подверг ее жизнь такому риску.

Чем больше пива пил Монро, тем больше он присоединялся к нам, смеясь, шутя и одаривая Татум теплыми улыбками. Киан определенно шел по пути злого пьянчуги сегодня вечером, и то, как его руки продолжали сжиматься в кулаки, сказало мне, что позже он будет жаждать крови.

Он неоднократно отпускал провокационные комментарии и оскорбления в адрес Татум, и она отвечала на каждое своими выпадами, хмуро глядя на него, как будто ненавидела его до чертиков, но в то же время ее глаза вспыхивали страстью при словах, которые она бросала в его сторону. Это могло бы быть неловко, если бы не было так чертовски забавно наблюдать, как они выводят друг друга из себя.

Когда нам, наконец, надоело сидеть за обеденным столом, другие парни направились к дивану и оставили Татум убирать тарелки, хотя хмурое выражение лица Монро говорило о том, что он не слишком рад, что так поступил с ней.

Я воспользовался возможностью вернуться к своей роли Прекрасного принца и, собрав для нее тарелки, понес их через всю комнату, чем заслужил удивленный взгляд.

— Значит, ты все еще ведешь себя прилично? — Насмешливо спросила она, открывая воду в раковине и добавляя моющего средства, от которого все забурлило.

— Еще не полночь. — Я указал на часы в другом конце комнаты, которые показывали половину двенадцатого, и она улыбнулась мне, бросая салфетку.

— Тогда можешь вытирать, мой прекрасный принц.

Я одарил ее своей самой душераздирающей улыбкой, придвигаясь ближе к ней, и ее взгляд опустился на мою обнаженную грудь, заставляя меня задуматься, вспоминает ли она нашу ночь вместе. Полностью ли я испортил ей воспоминание о той ночи, сделав все, что мог с тех пор, или она могла улыбнуться при воспоминании о том, как я играл на ее теле, как на скрипке, и заставлял ее кончать так сильно, что у нее перед глазами появлялись звезды?

Она начала мыть посуду, и я старательно взял первую мокрую тарелку, наши пальцы на мгновение соприкоснулись, и мой член дернулся. Я вытер ее тряпкой, убирая пену, и встал у нее за спиной, чтобы можно было протянуть руку и положить ее обратно в шкаф с другой стороны от нее. Технически на мини-кухне было все, что нам было нужно, но она была чертовски маленькой.

Я слегка задел ее, когда отошел, чтобы взять следующую тарелку, и она посмотрела на меня из-под ресниц.

— Ты довольно милый, когда играешь в дом, — поддразнила она. — Я почти забыла, что ты гребаный психопат.

— Ты хочешь приручить меня, Татум? — Спросил я, убедившись, что наши пальцы снова соприкоснулись, когда брал следующую тарелку.

— Ну, каждая собака нуждается в домашней дрессировке, — согласилась она, и я усмехнулся.

— Удачи тебе в этом. — На этот раз, когда я встал у нее за спиной, чтобы убрать тарелку, я наклонился вперед на дюйм, так что моя грудь коснулась ее спины.

Она на мгновение замерла, но, прежде чем я успел снова отодвинуться, она прижалась ко мне своей задницей так, что терлась о мои бедра, и к моему члену прилило еще больше крови.

Я взял следующую тарелку, быстро протерев, чтобы снова наклониться к ней. Она снова прижалась ко мне, и я наклонился, чтобы заговорить ей на ухо, продлевая контакт между нашими телами.

— Ты пытаешься искушать зверя во мне, Золушка?

— Я думала, ты мой прекрасный принц сегодня вечером? Еще не полночь.

Я ухмыльнулся и отошел, чтобы взять следующую тарелку.

— Часы тикают. Я чувствую, как тьма во мне готовится прорваться сквозь чары.

Она закатила глаза, затем снова прижалась задницей к моей промежности, резко вдохнув, когда я подался бедрами вперед, позволяя ей почувствовать, какой я твердый.

Следующая тарелка была последней, и, убирая ее, я остался позади нее, положив руки по обе стороны от ее бедер и обхватив пальцами край раковины.

— Настоящий Прекрасный принц позаботился бы о том, чтобы ты закончила ночь с улыбкой на лице, — многозначительно пробормотал я, когда она прижалась ко мне бедрами.

— Ну, настоящая принцесса дождалась бы своей первой брачной ночи, — съязвила она, поворачиваясь в моих объятиях так, чтобы смотреть на меня снизу вверх.

Прежде чем я успел ответить, она выдула мне в лицо полную ладонь пузырьков, и я лающе рассмеялся, отступая назад.

— Осторожнее, Золушка, — предупредил я. — Если ты затеешь со мной драку, то знай, что я выиграю.

— Это правда? — Спросила она, снова макая руку в пену и поднимая ее между нами.

— Не делай этого, — предупредил я, мое сердце бешено заколотилось от вызова в ее глазах.

Она злобно улыбнулась, прежде чем снова пустить пузыри прямо мне в лицо, и я с рычанием бросился вперед.

Она взвизгнула, когда я заключил ее в объятия, развернул и опустил ее лицо к пузырящейся воде, пока она билась об меня.

— Блейк! — Прокричала она сквозь смех, и я тоже засмеялся, когда она извивалась, чтобы отодвинуться от меня, прижимаясь прямо к моему стояку.

В улыбке на моем лице не было ни капли фальши, когда мы играли в рестлинг, и я позволил ей уйти от меня, прежде чем схватить кухонное полотенце и хлестнуть им ее по заднице, когда она попыталась убежать.

— Ах! Ты за это заплатишь! — Выругалась она, бросаясь обратно к раковине и брызгая на меня водой, так что на моей груди остались мыльные капли.

Я направился к ней со смехом, рвущимся из моего горла, но внезапно появился Сэйнт, встав между нами и положив конец нашей игре.

— Пора спать, Барби, — скомандовал он, его челюсть задергалась, когда он укоризненно посмотрел на меня. Но мы никогда не говорили, что не сможем повеселиться с ней, так что он мог отвалить, если собирался попытаться разозлиться на меня из-за этого.

Он протянул ей руку, и она приняла ее без вопросов, улыбка от нашей игры не сходила с ее губ.

Она даже ничего не сказала мне, прежде чем уйти с ним, поддразнивая его за то, что он съел пиццу после всех его жалоб, а он пошутил, что делает это только потому, что она кормит его, как соблазнительница.

Улыбка сползла с моего лица, когда я смотрел, как она поднимается с ним в его комнату, мое бешено колотящееся сердце камнем упало мне в живот. Она даже не оглянулась. Наверное, я был гребаным идиотом, думая, что она получала удовольствие. Она ясно дала понять, что ненавидит всех нас, и на то были веские причины. Она просто пыталась извлечь максимум пользы из плохой ситуации.

— Я ухожу, — рявкнул Киан, швырнув почти пустую бутылку «Джека» на стол, прежде чем схватить свою кожаную куртку и выйти из Храма без дальнейших объяснений. В любом случае, ему не нужно было ничего объяснять. Он явно жаждал драки, ему нужно было омыть кулаки в крови, прежде чем его ярость уляжется настолько, чтобы позволить ему уснуть этой ночью. Мне почти стало жаль того невезучего ублюдка, который в конечном итоге получил от него взбучку. Я сомневался, что к утру кто-то будет в отличной форме. Если, конечно, он вообще оставит его дышать.