— Я ненавижу себя за то, что эта мысль даже пришла мне в голову в тот день. Я не тот, кем себя считал, — сказал он грубым, полным боли тоном.

Я провела костяшками пальцев по его лицу, и он поднял на меня глаза со вздохом. В его глазах была тьма, которая пугала меня, пустота, которую он редко показывал в последнее время, но все еще постоянно присутствовала, скрываясь под маской, которую он носил.

Он сжал меня крепче.

— Иногда я думаю, что мы уже в аду, обреченные жить в страданиях, когда теряем тех, кого любим, одного за другим. Где каждый раз, когда появляется что-то хорошее, мир вырывается у нас из-под ног и мы погружаемся в бурю отчаяния. Надежда — самый жестокий дар жизни. Без этого мы всего лишь потерянные души в замерзшем море. Но с этим мы хотим большего, мечтаем о чем-то лучшем. Но что, если этого никогда не произойдет?

— Не говори так. — Я подняла его лицо, чтобы встретиться со своим взглядом, и посмотрела прямо на рану внутри него, которая кровоточила так свежо, как будто я всадила в него пулю.

— Это правда, Татум, — сказал он с грустной улыбкой. — В конце концов, все пошло прахом. Не знаю, хочу ли я оставаться здесь так долго, чтобы увидеть это.

Я наклонилась с трепетом в груди, касаясь своими губами его губ, и он приподнялся мне навстречу, его руки схватили меня за талию и заставили футболку, которая была на мне, задраться по бедрам.

— Я хочу твоих пыток, — прорычал он мне в рот. — Я хочу, чтобы меня заставили страдать за то, что я с тобой сделал.

Я обхватила его сзади за шею, мои ноги обвились вокруг его талии, когда я повернулась к нему. Часть меня хотела отказаться, но его пылкий, злой поцелуй сказал, что он говорил серьезно. Он хотел сгореть на костре за свои преступления. И мне все еще было за что ему отомстить.

— Я хочу уничтожить тебя так же, как ты уничтожил меня, — призналась я между поцелуями, и он толкнул меня на кровать, вдавливая в простыни и раздвигая мои бедра. Наш поцелуй стал более диким, когда я вцепилась в него, и он придавил меня к месту под собой.

— Я чувствую вкус твоей ненависти. — Он отстранился, покачивая бедрами, чтобы я могла почувствовать, как он набухает у меня между бедер. — Это как адский огонь, Золушка, и я хочу сгореть в нем. Брось меня в это гребаное пламя. Не смей сдерживаться.

Я вцепилась в его плечи, пытаясь не потеряться в его яростных поцелуях и ощущении его соблазнительного тела, скользящего по моему. Я застонала, когда его твердая длина потерлась о мой клитор через тонкие трусики, и я быстро ухватилась за план мести, который у меня был.

— Я хочу, чтобы ты заплатил за секс-видео, — сказала я, задыхаясь, и он поднял голову, нахмурив брови.

— Как? — Спросил он.

— Я хочу заснять тебя. Только тебя, — сказала я, глядя ему прямо в глаза.

Он наклонил голову, чтобы поцеловать меня еще раз.

— Договорились.

— По крайней мере, на этот раз ты сможешь кончить, — поддразнила я, и он застонал, уткнувшись лицом мне в шею.

— Пошла ты. Это не одно и то же, — пробормотал он, затем соскользнул с меня и устроил свою задницу на краю кровати.

Он выглядел таким соблазнительным, его волосы падали на темно-зеленые глаза, уголки рта были опущены. Когда Блейк Боуман был серьезен, он был похож на греческого бога, отлитого из камня. Я хотела запечатлеть его боль, запаковать ее в бутылку и навсегда сохранить как свою. Но в основном для того, чтобы ему самому никогда больше не пришлось этого чувствовать.

Я достала свой мобильный из сумки и подошла к его столу, усевшись на него и положив ноги на стул.

— Мне понадобится немного вдохновения. — Он склонил голову набок, и мое сердце затрепетало при мысли о том, о чем он меня просил.

Я отложила телефон, стаскивая рубашку, в которой он дал мне поспать, обнажая перед ним свою грудь и разметав волосы вокруг себя.

— Как тебе это?

Он застонал, кивая, откинулся на спинку кровати и запустил руку в трусы.

— Это не такое уж и шоу, если ты прячешь главного героя, — поддразнила я, и он закатил глаза, прежде чем стянуть боксеры и показать свою толстую длину. Я почти забыла взять свой телефон и начать запись, наблюдая, как он взял свой член в руки и медленно начал водить рукой вверх и вниз, сжимая сильнее, когда достигал основания.

Я направила на него свой телефон, нажала на запись, прикусив губу, прислонилась спиной к столу, упиваясь его видом, задаваясь вопросом, действительно ли это было бы худшей вещью в мире, если бы я провела некоторое время, получая от него удовольствие, прежде чем он закончит шоу. Плохая Татум. Сосредоточься.

— Тебе нравится наблюдать за мной, милая? — Спросил он хриплым голосом, от которого по моей коже побежали мурашки.

— Да, — призналась я, откидывая голову назад и обхватывая свободной рукой грудь, пока он смотрел. — Ты отчаянно нуждаешься во мне, Блейк? Ты жалеешь, что не был со мной добрее?

— Да, — выдохнул он, сильнее накачивая себя, его большой палец прошелся по головке члена, когда он заурчал от удовольствия. — Я должен был относиться к тебе как к богине, которой ты являешься, Татум Риверс. Я бы поклонялся тебе ежедневно. Каждой твоей частичке.

Я скользнула рукой ниже, мои бедра дернулись, когда я боролась, чтобы держать телефон направленным на него, одновременно запуская руку в трусики.

— Сними их, — потребовал он. — Покажи мне.

Я не знала, почему подчинилась, но это было слишком горячо, чтобы игнорировать. И я не видела вреда в том, чтобы немного повеселиться, пока я мщу. Подобное видео, ставшее вирусным, нанесло бы серьезный ущерб ему и его репутации. Не то чтобы я бы его разослала, если бы он не разослал мою запись. Но было приятно расквитаться.

Я переместила свою задницу на его учебник математики, и он ухмыльнулся, когда я раздвинула ноги и просунула руку между ними, мои глаза следили за движением его руки вверх и вниз по его длинному стволу. Он выглядел уже близким к завершению, и я не была по-настоящему удивлена тем влиянием, которое я оказывала на него последние несколько дней. Мне стало жарко от осознания того, что я так его возбуждаю, и я застонала, когда мой взгляд скользнул по его твердому прессу и напрягшемуся бицепсу, когда он провел рукой по всей длине.

— Боже, ты чертова дразнилка, — прорычал он. — Ты не представляешь, что я собираюсь сделать с тобой, когда ты снова позволишь мне войти в тебя.

— Этого никогда не случится, Боумен, — выдохнула я, обводя пальцами свой клитор, пока его глаза сверлили мои, как будто он искал мою чертову душу. Я не была уверена, что мои слова были правдой, особенно когда он застонал, а мои пальцы на ногах поджались от этого звука. Я хотела заставить его проклинать и умолять меня, услышать это из его уст. Я хотела, чтобы он растворился в моем теле, входил и выходил из меня, когда он разваливался на части, раб моей плоти.

Я вцепилась пальцами ног в его кресло, застонав, когда кончила, и Блейк выругался, кончая в тот же момент и покрывая свой живот белыми полосками.

Я выключила камеру, отложила телефон и подошла к его тумбочке, переводя дыхание. Я бросила ему коробку салфеток, ухмыляясь, когда он со стоном разочарования ударился головой о спинку кровати. Я направилась в ванную принять душ, смеясь, когда захлопнула за собой дверь. Может, он и был сломленным человеком, но все равно заслуживал моего наказания. Я была все ближе и ближе к тому, чтобы вычеркнуть все их преступления из списка, и мне было страшно подумать, что это означало. Когда это будет сделано…что тогда? Я сбегу? Нарушу свою клятву и покину это место навсегда? Какая была альтернатива? Остаться здесь… простить их?

Я отогнала эти мысли прочь, не в силах противостоять бурному водовороту эмоций, которые они вызвали во мне.

К тому времени, как я вернулась в комнату, Блейка уже не было, и он оставил мою форму для меня на кровати. Я достала из сумки свой школьный дневник и вычеркнула еще два преступления Блейка, при этом сбросив с себя лишний вес.