— Я презираю вас, — шипит Серена.

— Иначе и быть не могло. Как гибрид человека и оборотня, у вас к этому есть предрасположенность, и я вас не виню. Но вот та небрежность, с которой вы действовали, когда ваша звериная сущность начала проявляться, и вы решили разузнать о родителях, это, безусловно, ваша вина. Вы бегали, задавали вопросы, совали нос во все углы и закоулки Бюро по связям между Людьми и Оборотнями. Вы до неприличия ясно дали понять, что с вами что-то происходит, и что вам нужна помощь, — его слова звучат как выговор. Никогда ещё слова отца не вызывали у меня такого желания ударить его. — Оглядываясь назад, всё становится на свои места. То, что большинство ваших поездок и исчезновений совпадали с полнолунием. Вам нужно было быть на улице, не так ли? Потребность быть на природе стала настолько непреодолимой, что вы…

— Вы ничего не знаете, — выплёвывает Серена.

— Но я знаю, мисс Пэрис. Я знаю, что анализы крови у вас были далеки от нормы. Знаю, что ваши чувства обострились до такой степени, что их стало невозможно нормально измерить у обычного врача. Знаю, что вы проходили генетические тесты, и результаты трижды возвращались как испорченные. Знаю, что каждое полнолуние вам хотелось выпрыгнуть из собственной кожи, а однажды вы порезали себе предплечье, чтобы проверить, не позеленела ли кровь за ночь. Вы зашли так далеко, подозревая, что внутри вас есть что-то совершенно иное.

Серена стиснула зубы. — Откуда вы вообще…

— Что-то я выяснил, когда мы начали усиленно за вами следить. А большую часть вы сами мне рассказали.

— Нет. Я бы никогда этого не сделала.

— Но вы рассказали. Когда я подчинил вас, в первый же день вашего появления здесь.

У Серены от удивления отвисла челюсть, а у меня в животе словно свинцовый груз стал тяжелее.

— Я позаботился, чтобы вы не помнили. Возможно, Мизери подчиняла вас раньше, но, как и во всём, что касается её культуры, мою дочь так и не научили должным образом, — его, судя по всему, забавляет ужас на лице Серены. — И знаете, что ещё вы мне рассказали? Вы, к несчастью, не смогли выяснить, кто ваши родители, и узнать, не был ли один из них оборотнем. Однако, как только вы начали копать и использовать свои немалые детективные навыки, вы узнали о Томасе Джалакасе.

— Томас был интересным человеком. Несколько лет назад он работал в Бюро, завязал отношения с одной заместителей Роско и… Думаю, все мы знаем, как развивается эта история. Или, может, ты не знаешь, Мизери? — его взгляд прожигает меня насквозь. — Женщина-оборотень забеременела. Томас, естественно, не поверил ей, когда она сказала, что ребёнок его. Отношения закончились, и, будучи карьерным политиком, сомневаюсь, что в последующие годы он много думал о своей бывшей любовнице. Вместо этого он уверенно поднимался по карьерной лестнице. А потом, примерно год назад, он вернулся в Бюро по связям между Людьми и Оборотнями, на этот раз в качестве директора. Допуск к секретным данным, полученный с этой должностью, дал ему доступ к нескольким разведывательным сводкам, и ему стало любопытно узнать о судьбе его бывшей возлюбленной. Он поискал её имя и наткнулся на очень любопытную фотографию.

С едва заметным движением пальца отца один из охранников включает монитор на его столе. Девушка проводит несколько раз по сенсорному экрану, затем поворачивает его в мою сторону.

Я узнаю Марию Морленд, по фотографии в комнате Лоу. И Ану, которая держит её за руку, по одним из лучших моментов последнего месяца моей жизни. Они сидят на берегу озера, опустив ноги в воду. Это искренний снимок, сделанный издалека, похожий на те, что делают папарацци.

— Девочка заинтересовала его. Ранее этим вечером ты столкнулась с Артуром Дэвенпортом, так что, я полагаю, ты уже знаешь, насколько сильно ребёнок похож на своего биологического отца. Теперь у Томаса были очень веские подозрения в том, что гибриды возможны. Поэтому он решил поделиться своими знаниями с губернатором Дэвенпортом.

— И губернатор убил отца Аны, — заключаю я.

— Аны? Ах, Лилиана Морленд. На самом деле нет. Но он признал, что обвинения могут быть очень опасны. Его решение, прямо скажем, неудачное, заключалось в том, чтобы снять Томаса с должности главы Бюро и назначить его на гораздо более престижную должность. Томасу следовало бы обрадоваться. Но вместо этого он стал одержим поисками информации о своей дочери. Он привлёк к себе внимание, и спустя несколько месяцев до мисс Пэрис дошли слухи, что кто-то другой задаёт те же самые вопросы, что и она. Когда они договорились о встрече, я наконец понял, что должен вмешаться.

— Так что, нет, Мизери, не губернатор устранил Томаса Джалакаса. Или устранил, но только потому, что я внушил ему, что иначе его тёмное дельце с хищениями всплывёт наружу. Точно так же Эмери и Лоялисты идеально подошли на роль козлов отпущения для Лоу, когда мы были вынуждены попытаться похитить Лилиану. Мик в этом сильно помог.

— Тебя никто не вынуждал похищать Ану или Серену. Это был твой выбор.

Он вздыхает, как всегда разочарованный мной. — Иногда на нас ложится бремя быть символами, становясь чем-то большим, чем мы есть. И это то, что тебе, Мизери, следовало бы хорошо понимать. В конце концов, большую часть жизни ты была символом мира.

— Скорее, я символизировала полное отсутствие доверия между людьми и вампирами, — парирую я.

— Люди вроде мисс Пэрис и Лилианы Морленд, — продолжает он, как будто я ничего не сказала, — опасны. Тем более, если они обладают чертами и талантами обоих видов. Сейчас ни одна из них не может обращаться. Но они всё равно могут превзойти себя и стать важными, могущественными символами единства между двумя народами, которые бессмысленно враждуют уже столетиями.

— И это оставит вас беззащитными в регионе и резко сократит ваше влияние, — холодно бормочет Серена. Интересно, как ей удаётся быть такой спокойной? Наверное я чувствую злость за двоих. — Мэдди Гарсия выиграла выборы среди людей, не так ли? Она знает, что обладает всей властью, и отказывается встречаться с вами из-за того, как вы десятилетиями манипулировали губернатором Дэвенпортом.

— Мисс Пэрис, жаль, что часть вашей политической хватки не передалась моей дочери. Может быть, тогда она перестала бы смотреть на меня, как на злодея, пока я действую в интересах своего народа.

— О, да пошёл ты, — я окидываю взглядом его головорезов, надеясь, что хоть кто-нибудь из них видит подлость его слов. Они остаются неподвижными, словно статуи, не выдавая никаких эмоций. — Ты даже не поставил это на голосование. Ты никого не поставил в известность о своём решении. Неужели ты правда думаешь, что большинство вампиров, или даже этот чёртов Совет, одобрили бы твои убийства и похищения людей?

— Наш народ привык к определённому уровню комфорта. Мало кто из них задумывается о том, ценой чего он обеспечивается.

— Почему вы меня не убили? — спрашивает Серена, словно наш разговор — это бессмысленный уход от темы. Она не ошибается.

— Трудное решение, — признает он. — Но поскольку мы ничего не знаем о гибридах, вы казались мне более полезной будучи живой.

— И всё же ты пытался убить Ану, — огрызаюсь я.

Взгляд, который он бросает на меня, сначала озадаченный, затем наполовину насмешливый, наполовину жалостливый. — О, Мизери. Так вот что ты думаешь? Что именно Лилиану я пытался убить?

Я смотрю на Мика, сбитая с толку словами отца, а его выражение лица становится таким сострадательным, что я просто не могу…

Громкий стук в дверь пугает меня. За исключением Серены, остальные в комнате не удивлены.

— Как раз вовремя. Прошу, входите.

Первым входит один из головорезов отца. Сразу за ним следует Лоу, его глаза глубоко посажены и прикрыты веками, лицо каменное. Сердце у меня ухнуло в пятки, а потом взлетело обратно в горло, став там противным комом, когда я увидела, что следом за ними входит Оуэн. Его губы изогнуты в лёгкой, загадочной улыбке, и причина становится мгновенно ясна.