— Вроде того. — Не хотелось бы, чтобы она считала меня бескорыстной, когда это явно не так.

— Извини, что была так груба с тобой при первой встрече. Но Лоу для меня и Кэла как брат, а значит, Ана тоже семья, и я была…

— Обеспокоена? — я пожала плечами. — На моём месте я бы тоже себе не нравилась. Я посчитала, что ты просто защищаешь её.

Она всё ещё выглядит извиняющейся.

— Ей пришлось нелегко. И, вероятно, по мере взросления будет только сложнее. Лоу рассказал тебе о Марии?

— Марии?

— Их матери. На неё напал Роско, когда она критиковала его за дела стаи. Не думаю, что он хотел её убить, но оборотни могут выйти из-под контроля, особенно в волчьей форме.

— Нет, не говорил. — Но я догадывалась об этом.

— Не могу себе представить, какую травму это нанесло Ане — видеть, как единственного родителя калечит единственный оборотень, чьим авторитетом её учили никогда не пренебрегать.

У меня сдавило грудь. — Какой же он подонок.

Джуно слегка рассмеялась. — Ты даже не представляешь. У него были хорошие годы, но… Лоу рассказал тебе, что Роско, почувствовав угрозу, отправил его прочь?

— Алекс что-то такое упоминал. Куда он отправился?

— В стаю Северо-Запада, к Коэну. Может, это и к лучшему. Лоу удалось понаблюдать за одним из лучших Альф Северной Америки, и, возможно, он не был бы таким хорошим вожаком, если бы не Коэн. Но ему было всего двенадцать. Его заставили уехать из дома, не зная, разрешат ли ему когда-нибудь вернуться, что он и сделал. Он был зол и расстроен, я это чувствовала, но он и словом не обмолвился. А когда он повзрослел, ему всё ещё не разрешили вернуться, поэтому он переехал в Европу, учился, начал карьеру. Построил свою жизнь, а потом Роско слетел с катушек. Многие бросали ему вызов, но никто не победил. Мы попросили Лоу вернуться, и он всё бросил. Долг перед стаей перевесил всё, чего он добился. У Лоу никогда не было выбора в этом вопросе.

Я погружаюсь в мысли, представляя, как перелистываю страницы.

Красивые здания в ящике комода.

Моё лицо.

— У него ничего не было для себя, Мизери. Ничегошеньки. И я никогда не слышала, чтобы он жаловался, ни разу. Ни на то, что ему пришлось уехать, ни на то, что ему пришлось взять под контроль самую большую стаю в Северной Америке, ни на то, что ему пришлось делать всё это в одиночку. Вся его жизнь посвящена долгу, — она внимательно вглядывается в моё лицо, словно я могу исправить эту несправедливость. Я не знаю, что сказать.

— Обещаю, я не пытаюсь усложнить ему жизнь. И мне не по себе из-за всей этой истории с парой.

Глаза Джуно расширяются. — Он рассказал тебе об этом?

— Нет. Я не должна была знать, но друг моего отца упомянул на свадьбе, что именно с ней я поменялась местами. Я знаю, что его пара — Залог со стороны оборотней. Габриэль.

— Габриэль? — взгляд Джуны меняется с растерянного на пустой, а затем на понимающий. — Да. Габи. Его пара.

— Я не пытаюсь вмешиваться в счастье Лоу. Наш брак ненастоящий, и он волен… найти своё счастье там, где сможет, — я закусываю нижнюю губу. Честность за честность. — У меня была причина согласиться на это, и я призналась ему в ней.

Её тёмные глаза пристально смотрят на меня, пытливые. И после долгого молчания она говорит: — Возможно, это жестоко с моей стороны. Но, в глубине души, я всегда надеялась, что Лоу никогда не найдёт свою пару.

Я до сих пор не совсем понимаю, что это значит. — Почему?

— Потому что быть Альфой — значит всегда ставить стаю на первое место. — Я собираюсь спросить, почему эти две вещи несовместимы, но она встаёт. Я стараюсь не пялиться на её соски, когда она протягивает мне руку. — Прости за то, как я себя вела. И мне бы очень хотелось, чтобы ты приняла моё предложение мира.

Её слова заставляют меня хихикнуть. Заметив её хмурое выражение лица, я спешу добавить: — Извини, дело не в тебе. Просто вспомнила, что когда нам было лет по тринадцать, у меня с сестрой был очень странная опекунша. И всякий раз, когда мы ссорились, она заставляла нас стричь друг другу ногти на ногах.

— Что?

— Кажется, она увидела это в каком-то телешоу. За каждый обрезанный ноготь мы должны были сказать друг другу что-нибудь хорошее. И эта привычка как-то прижилась, и стала нашим способом мириться.

— Это…

— Отвратительно?

Джуно, возможно, слишком вежлива, чтобы согласиться.

— Ты хочешь попробовать так сейчас?

— О, нет. Рукопожатие куда лучше, — я беру её протянутую руку и крепко её сжимаю.

— Не знаю, сможем ли мы когда-нибудь стать друзьями, — говорит она. — Но я могу вести себя лучше.

Я улыбаюсь ей, сжатыми губами и без клыков.

— Чёрт возьми, я тоже могу только вести себя лучше.

Оказывается, я ошиблась насчёт полнолуния.

До него ещё целых три ночи, а за день до этого Мик приказывает мне не выходить из комнаты — в идеале — и вообще из дома, ни при каких обстоятельствах. Он по-прежнему присматривает за мной, но с тех пор, как я поговорила с Лоу, у моей двери больше не дежурит охрана.

— Почему? — любопытствую я. — То есть, я сделаю, как вы скажете. Но что такого особенного в полнолуние?

— Только очень сильный оборотень может обратиться, когда луна маленькая, и только очень сильный оборотень — не обращается, когда она большая. Все оборотни будут в своей самой опасной форме, включая многих молодых, которые плохо себя контролируют. Лучше не испытывать их необычными запахами. — Я рассмеялась, когда он закатил глаза, как ворчливый дед, но позже той ночью меня донимает постоянный вой, который, кажется, разносится по всему берегу озера. Когда дверь неожиданно открывается, я гораздо более нервная, чем обычно.

— Ана, — выдыхаю я и откладываю книгу. Она была о любопытной пожилой леди-оборотне, которая раскрывает детективные истории об убийствах в стае Северо-Востока. Я её терпеть не могу, но почему-то уже добралась до седьмой книги из серии. — Почему ты не в форме волка со… — Ой.

Точно.

Потому что она не может.

— Можно я залезу к тебе в гардеробную?

Она часто меня навещала, но обычно не спрашивала разрешения — просто залезала рядом и играла в те маленькие игры, которые я ей на ходу программировала. Сегодняшний вечер выглядел иначе.

— Ладно, но не вздумай забирать всё одеяло.

— Хорошо, — сказала она. Две минуты спустя она не только забрала моё одеяло, но и присвоила подушку. Надоеда. — Почему ты не спишь в кровати?

— Потому что я вампир.

Она принимает это объяснение. Наверное, потому что принимает меня. Как когда-то принимала Серена, и больше никто. Я переворачиваю страницу, и мы молчим ещё три минуты, её горячее влажное дыхание ощущается на моей щеке.

— Обычно Лоу остаётся человеком и проводит время со мной, когда все уходят, — наконец говорит она. Её голос тихий, и я знаю почему. Алекс вернулся вчера, а Лоу всё ещё в отъезде. Поэтому у Аны такой голос, который услышишь нечасто: печальный.

Я откладываю книгу и поворачиваюсь к ней. — Ты хочешь сказать, что я не такая весёлая компания, как Лоу?

— Да. — Я сверкнула глазами, но смягчилась, когда она спросила: — Когда я тоже смогу обращаться?

Блин. — Не знаю.

— Миша уже может.

— Уверена, ты можешь делать то, чего не может Миша.

Она обдумывает сказанное.

— Я очень хорошо плету косы.

— Вот видишь. — Довольно посредственный навык, но…

— Можно я заплету тебе косу?

— Абсолютно, блять, нет.

Пару часов кожу головы стягивает полдюжины кос, а Ана тихо посапывает, положив голову мне на колени. Её сердцебиение — сладостное, едва слышное, похожее на порхающую бабочку, которая нашла подходящий цветок. К чёрту детей — этих маленьких засранцев, которые манипулируют людьми, заставляя их хотеть защищать себя. Бесит то, что укрываю Ану своим телом, услышав тяжёлые, торопливые шаги за стеной. А ещё бесит то, что, когда дверь в мою комнату распахивается, я тянусь за ножом, который стащила с кухни и спрятала под подушкой.