Потом, продолжая концерт, он пригласил на сцену своих друзей-курсантов.

— Дорогие друзья! Сейчас мы представим на ваш суд несколько песен. Прошу нас заранее простить — репетировали мы их до обидного мало. Но, надеюсь, вам — понравится!

Дождавшись, пока курсанты займут свои места, а Гиршиц начнет тихонько вступление, Косов продолжил свой спич:

— Хочу предупредить… песни это — народные, потому — кто пожелает! Присоединяйтесь к нам!

Парни стали так, как они и репетировали — не в ряд, как это сейчас принято, а в разных частях импровизированной сцены. Так посоветовала им Евдокия. Вон она сидит, довольно кивает. Судя по румянцу на щеках, бабуля тоже «приняла на грудь».

«Ну — пусть ее! Она здорово нам помогла своими подсказками и советами!».

— Сейчас представьте: мы стоим не на этой сцене, а вокруг нас — стены обычного деревенского дома. Хаты… проще сказать! А это, — Косов поставил на подоконник рядом со сценой метроном, — не метроном вовсе, а — ходики! Слышите — тук-тук! Тук-тук! Представили? Вот… мы начинаем!

Ну — очень нравились ему в прошлой жизни «Бабкины внуки», очень!

Он занял свое место, откашлялся, кивнул головой, и Серега Амбарцумян остановил метроном:

— Не для меня придет весна,

Не для меня Дон разольется!

И сердце девичье забьется

С восторгом чувств — не для меня!

Косов нашел взглядом старшину Захарова, сидевшего несколько наособицу от командиров, за первым столом с курсантами, и чуть кивнул ему. С удовольствием увидел, что старшина кивнул ему в ответ!

Из глубины сцены сделал пару шагов вперед, и встал рядом с Иваном, Андрюха Алешин. Голос у Андрея был так себе, но — сейчас и не надо особо… А пел Алешин с чувством, правильно пел.

— Не для меня цветут сады,

В долине роща расцветает,

Там соловей весну встречает,

Он будет петь не для меня.

Спев куплет, Андрей вновь отошел в глубину. Третью и четвертую строки каждого куплета они пели все вместе. Так и пели: парни выходили, исполняли свой куплет и возвращались на место. Последний куплет Косов снова спел сам.

«Ай как хорошо «зашло» в зал! Как же здорово! Вон — даже некоторые дамы прослезились! А Ветров вон как нахмурился, заиграл желваками. И Верейкис слушает, качая головой!».

Примерно в том же духе они исполнили «Ой то не вечер».

А затем Косов начал:

Выйду ночью в поле с конем,

Ночкой темной тихо пойдем,

Мы пойдем с конем по полю вдвоем,

Мы пойдем с конем по полю вдвоем.

Самое сложное было убедить и заставить парней не петь во весь голос сразу.

— Душевно надо! Душевно! Не рвите голос! — убеждал их Иван.

«Ах как хорошо когда-то пели эту песню девчонки на крыльце какого-то Дворца культуры в Донецке!».

Отпустив парней со сцены, Косов взял в руку гитару:

— Сейчас я хотел бы спеть песню для нашего старшины, Захарова Мефодия Лукича. Вам, товарищ старшина:

Заболело сердце у меня

Среди поля чистого,

Расседлаю своего коня

Буйного да быстрого.

Золотую гриву расчешу

Ласковыми гребнями,

Воздухом одним с тобой дышу,

Друг ты мой серебряный.

Краем глаза Иван видел, как затих зал. Но и он ушел в себя, пел — как рассказывал историю. Такую… довольно грустную историю жизни. И некоторое время после того, как он замолчал, в зале стояла тишина.

После перерыва, уже в завершении концерта, дамы снова вызвали на сцену гармонистов, попросив тех играть вальсы полностью, не обрывая частями. Командиры пригласили на танец жен, а Косов, набравшись наглости и в душе махнув рукой, осмелился пригласить эту даму военврача. Место на «пятачке» было немного и вальсировать не получалось. Топтались рядом с остальными.

— Ну и чего ты молчишь, артист? — неожиданно услышал он чуть хрипловатый голос женщины, — Пригласил женщину на танец и молчишь…

— К-х-ха… а что говорить? — растерялся Иван.

— Ну-у-у… говори что-нибудь. Или ты не знаешь, что говорят дамам во время танца? — она явно смеялась над ним.

— Ну почему же… знаю. Только вот… впервые танцую с дамой, которая настолько старше меня по воинскому званию…

Она засмеялась:

— Вот же… В танце же нет званий!

— Да? Тогда… тогда… Вы — очень красивая! — выпалил Косов первое, что на ум пришло.

— Да? Спасибо! Хотя… банально! — продолжала смеяться женщина.

— Но это правда! — возмутился Косов.

— Говорю же — спасибо! Просто звучит это — как дежурный комплимент!

Иван хмыкнул:

— Да вот даже… не знаю, что и сказать!

— А мне показалось, что такому артисту не составит труда заболтать любую женщину!

— И в общем-то — Вы правы. Но… сейчас как-то и на ум ничего не идет…

— Ладно… тогда я спрошу — а чьи это такие хорошие песни ты исполнял. Некоторые я уже слышала, но большинство — слышу впервые! — женщина смотрела на него своими «льдинками» с интересом.

Краем глаза Косов видел, что некоторые курсанты все же осмелились пригласить и других женщин. Вон Амбарцумян, например, рядом танцует с одной из медсестер.

— Мои…, - брякнул Косов.

— Не поняла…, - протянула дама, — Вот сейчас — не поняла! Ты сказал, что эти песни — твои?

— Ну да… кроме народных, конечно же…

— Х-м-м… как интересно! А ты — не шутишь сейчас? — вот теперь он явно вызвал интерес военврача.

— Нет… не шучу! — помотал головой Иван.

— Слушай… ну я же — проверю! Вон — у Буняева спрошу! — с недоверием смотрела на него эта «Снежная королева».

«Чем-то Завадскую напоминает… Только Лена — повыше и пофигуристее! Такая — роскошь во плоти. А здесь — очень красивая женщина. Только вот… возраст у нее! А значит — и ум, и опыт. Ее так просто, с кондачка — не возьмешь! Да и… устал я что-то. Нервы, ожидание, выступление… Устал! И добиваться ее сейчас — вообще нет желания! Да и — сомнительно… чтобы что-то получилось! Все же — разница в возрасте большая. Наверное — в два раза! Это — многих женщин останавливает. Хотя… вот та же Завадская… Ну нет — та все же моложе этой! Да чего я тут «кубатурю»? На что надеюсь? Да не на что я не надеюсь! Устал… Вот закончится все — бух в койку и спать! Завтра подъем на час позже. Лепота!».

Но Косов не был бы Косовым, если бы — не попробовал. И он — попробовал. Рука стали медленно опускаться с талии женщины. Иван посмотрел на даму. А она — откровенно смеялась! Тем временем его верхняя конечность опустилась на верх ягодицы…

«Х-м-м… молчит! И что? Можно… дальше?».

Но — нет! Только он осмелился чуть больше…

— Ну-ну… гусар! Руку на талию! — расхохоталась она.

Потом приблизила к нему губы:

— Ну не здесь же, мон ами! — а губы смеются.

— Знаете, мадам… честно скажу… я сегодня не в форме и как мужчина — не опасен! — вздохнув, признал Косов.

Женщина фыркнула, расхохоталась:

— Ой… не могу! Ну… хоть честно! А знаешь, что… пойдем покурим, а? Проводи меня в туалет!

Косов щелкнул каблуками и коротко кивнул:

— Слушаюсь, сударыня!

Дама со смехом щелкнула его по носу:

— Перестань, балбес! Здесь могут не понять!

В туалете она просто выгнала приказным тоном курсантов:

— Это кто здесь курить вздумал? В наряд вне очереди захотелось? А ну — брысь!

«М-да… властная женщина… садо-мазо… госпожа и раб… что там еще бывает? А откуда я знаю? Я и в прошлой жизни в этом — ни бум-бум!».

Косов с удивлением увидел, как она закурила:

— Ну что? Что? Да — пользуюсь служебным положением! Ну ты-то можешь курить…, - разрешила она, — Слушай… я тут недалеко живу. Проводишь меня до дома, а? Устала я сегодня что-то…

— Кх-х-м… а как же…, - растерялся Иван.

— Увольнительная? Да брось ты… проводишь меня да вернешься! Полчаса!