— Скажешь тоже! Сбежал… Красные командиры не пасуют перед трудностями и опасностями!

— И что?

— Что, что… зажмурился… И отодрал ее! Со всей пролетарской ненавистью, как ты говоришь! Только… туда я больше ни ногой! В Моздок я больше — не ездок! — еще больше развеселил Косова сержант.

— Да… гроза бабулек и престарелых прелестниц. Ты смотри так-то… на «конец» что-нибудь не намотай! А то будет еще — позорище!

Ильичев в ответ только дернул головой — типа «сам с усам!».

Кроме проставления конюхам, Косов провернул еще парочку операций. С помощью все того же проныры-каптера, прикупил себе за недорого новый бушлат. Потому как, и ухаживать за лошадьми и верхом кататься в шинели было все же неудобно! Пехотная она у них, шинелька, а не кавалерийская, не шибко-то приспособлена к верховой езде.

Потом, через того же каптера, сошелся поближе со «спецами» в училищной «швальне». Была у них и такая, так же, как и сапожная мастерская. Именно здесь выпускникам подгоняли форменное обмундирование, обувь и снаряжение. А за небольшую денежку — могли и выполнить некоторые, выходящие за пределы строевого устава и наставлений по ношению формы, «апгрейды» всего этого. Но — неприметные такие «апгрейды», если специально не смотреть — не увидишь и не поймешь!

Так, купленный бушлат Косов отнес в швальню, объяснил, что ему нужно. Портные, хоть и покачали головами, но — переделали бушлат, сделав ватную подкладку съемной. А также пришпандорили, к воротнику дополнительные крючки и пуговицы, чтобы можно было пристегнуть серый цигейковый воротник. Сам воротник достали все те же портные.

Услышав, что курсанты, прошедшие в основной конкурс самодеятельности, и участвующие в концерте в конце апреля, будут обмундированы в новую форму — по образцу второго курса, Косов заранее подсуетился и заказал себе хромовые сапоги. Только не с простой кожаной подметкой, а с прошитой и подклеенной резиновой. Поверх той же кожаной! Носки же и внешние края каблука — велел усилить от истирания. Сам сапожник предложил не мудрить с металлическими набойками, а сделать набойки деревянными.

— Цокать при ходьбе не будут! Ты ж не лошадь с подковами, зачем тебе цокать? А дерево это — крепкое, высушенное, да слоенное — клееное! Сносу — век не будет! Да я тебе и еще пару наборов дам, чуть что — тебе любой сапожник за пять минут поменяет! — мастер казался опытным и умелым, а потому — причин ему не доверять у Ивана не было.

— А чего фуражку не заказываешь? Если в концерте будешь участвовать — то фуражка нужна же! Все сделаем в лучшем виде! Тебе что больше по душе — «жоржик» или «лопата»? Ага… «жоржик»! Вот смотри — и сукно поставим командирское, и внутри околыша подкладкой — не дерматин вошьем, а чисто лайковую кожу! Козырек — кожаный лакированный! Красота же!

На возражение Ивана — мол, «не по чину» такую «фураньку» себе строить, портной отмахнулся:

— А то у нас ты первый такой будешь?! Да каждый год человек десять, а то и больше к нам прутся со всем этим. Ну — у кого деньжата доплатить есть. Так что… все будет — и неброско, чтобы начальству в глаза не бросалось, но и аккуратно, качественно. Да и мануфактуру задействуем хорошую. Не так что… что со склада тебе выдадут!

Почему Косов был уверен, что будет участвовать в заключительном концерте? Да потому, что и видел, и послушал, кого от роты выбирали для участия в конкурсе ротный и политрук. Нет, так-то… парни играли и пели — неплохо, но… самодеятельность все-таки! А вот у них с Гиршицем дуэт уже сложился, и очень надо признать — неплохой дуэт. Да это все, кто их слышал, признавали.

Поначалу другие курсанты вообще не хотели участвовать в этом ротном отборочном конкурсе — дескать, вон, понятно уже, кто пройдет на училищный уровень. Но сам Косов настоял на отборе в роте — ему и на хрен не нужны были все эти разговоры и шепотки за спиной. Мало того, он подошел к Кавтаськину и предложил ротный конкурс устроить в виде концерта — к 23 февраля. А что — суббота. Утром, на подъеме флага, руководство училища всех поздравит, потом — занятия по распорядку, потом, после обеда — увольнения. А после ужина, в ротной Ленинской комнате, можно и провести этот концерт — и к празднику, и оформить как конкурс. Еще он предложил, что найдет пекаря и закажет пироги. Можно будет и концерт посмотреть, и чаю попить с пирогами — в честь праздника-то!

«Этакий — тим-билдинг устроить! Правда — этот термин употреблять все же не стоит!».

Кавтаськин — воодушевился! Это же и ему — такой бонус к политруковской карме! И хоть ротный — засомневался, позволит ли руководство вот все это… Но политрука было уже не сбить с пути! Он, по совету Косова, расписал все грамотно — изложил на бумаге доводы, плюсы и минусы… Фактически Иван ему помог сценарий составить. А уж подкрепить предложение политически грамотными доводами — тут Кавтаськину и помощи не надо было — сам как тот кот Баюн, кого угодно заболтает!

В общем… Кавтаськина руководство, в качестве эксперимента, решило поддержать. Ну а вдруг получится? Это же… политическая работа с личным составом! Новые формы и методы! И праздник отмечен будет, что политически — грамотно! И новая форма проведения! А то… митинги — дело хорошее и уже давным-давно успешно применяемое. Но и нового чураться нельзя. И опять же — культурное мероприятие! Это даже… не просто — «галочку» поставить! Это… это — если грамотно подать… это может и новыми «кубарями», «шпалами» все завершиться! Это же… такое можно развернуть!

— Представьте, тащ политрук! Если у нас все пройдет нормально… Ну — успешно, я хотел сказать! — Косов был вынужден поправиться, увидев искреннее непонимание, и даже — возмущение, на лице Кавтаськина, от одной даже мысли, что что-то может пойти не так! — Представьте! Это же можно — не только на уровне роты проводить, а? На следующий год… в столовой же училища — подготовить концерт всеми силами. В честь праздника! Столы там накрыть — вечером, прямо за ужином! Поздравления руководства, награждение там… вручение петлиц с новыми званиями, благодарности опять же, почетные грамоты! А все это — перемежается с концертными номерами! И можно… да вот даже комсостав — можно же и семьи пригласить. Супруги, дети, если кто постарше! Ну и окончание — бал! Ну или там — танцы! Думаю и женам комсостава тоже не каждый день на таких праздниках собираться удается, а?

И Иван, продолжая «курлыкать» как та птица Гамаюн, видел, как политрук ушел в себя, и в глазах у Кавтаськина мелькали и новые номера, и новые петлицы, и даже — новые… более высокие должности. А чем черт не шутит?!

— Так! — пришел в себя политрук, — Косов! Я сейчас к тебе даже не как к курсанту обращаюсь… Как к комсомольцу, как к политически грамотному товарищу своему! Нельзя чтобы — неуспешно! Никак нельзя, Иван! Надо бы… чтобы — на «ять» все прошло, понял! А я… я еще подумаю, как тут можно все… что еще сделать, чем помочь… Да! К утру мне список — кого считаешь нужным привлечь! Кто что поет, кто и что — играет! Да… на столы же еще… Ладно, это еще подумаем! А кого пригласить-то — политрук снова ушел в себя, — Нет, ну Верейкис — само собой! Груздев… Груздев… пойдет ли? С комиссаром посоветуюсь! Ротный — тот понятно. Комбат? Если Верейкис придет, и комбат никуда не денется! Дальше… ладно! Подумаю еще!

— Тащ политрук! — позвал он «из небытия» Кавтаськина.

— Чего тебе?

— Надо бы… заранее знать — кто будет! А то вдруг и места не хватит.

— Как это — не хватит? Ты чего? Должно хватить! — возмутился политработник.

— Так ротное же мероприятие все же… Курсанты же должны быть.

— М-да… курсанты… куда их деть? Увольнение! Всех в увольнение, нах! — рубанул рукой политрук.

— Ну… может всех-то и не надо. Надо посчитать прежде всего — сколько от руководства народу будет.

— М-да… Ладно! Я — к Верейкису, посоветуюсь! Все! А с тебя список! Понял, Иван? К утру — список чтобы был!

Список было подготовить несложно. Да и что там… Пара курсантов играла на гармонях. Неплохо, кстати сказать!