Женька, а для Косова — Евгения Викторовна, сейчас изо всех сил старалась сохранить вид максимально незаинтересованный. Ну — подруга, ну — друг ее провожает! Что тут такого? А то, что подруга старше этого друга на двадцать лет, и друг этот — простой курок в училище, где подруга начальствует над санчастью, так что с того? Бывает…

Только нет-нет, да прорывался этот интерес взглядами и тщательно скрываемой улыбкой.

— Ты сейчас как… наседка надо мной трясешься! Я тебе что — девчонка несмышленая, молоденькая? Иван, перестань! А то я начну сейчас… «Да, папочка! Конечно, папочка! Я постараюсь, папочка!» — сделав вид пай-девочки, пропищала Настя.

Женька, она же — Евгения Викторовна, не выдержала и прыснула в кулачок:

— Вы не можете быть посерьезнее, Анастасия Ивановна? — сдерживая смех, спросила она.

— А чего он? Нет, ну правда, Женька — чего он так? — укоризненно смотрела на Косова Настя, — Ну ты чего, а? Я ж на неделю всего уезжаю! На неделю!

Косов и правда чего-то… толи настроение как-то подупало, толи прежний сорокасемилетний мужик вдруг прорезался всей своей силой, но… гуньдел, ворчал, и даже, немного и правда — ныл!

— Ну все, все! Не буду больше! Ты девочка большая, даже где-то… взрослая! — поправил он воротничок Настиной гимнастерки, — Но… все же! С мужчинами в поезде и на улицах — не знакомься! Веди себя — скромнее! Юбок и платьев коротких — не надевай!

«А вот это — точно из прошлого! Вспомнилось вдруг, как дочка повзрослела!».

Женька не выдержала и снова расхохоталась.

— Ты сдурел, что ли, папочка? Откуда у меня короткие юбки и платья? Юбки у меня — форменные, установленной длины! — подняла бровь Настя.

— Знаю я тот Дом мод, — проворчал Иван, — Там тебе такое предложат…

Тут и Женька навострила ушки:

— Иван! А что там могут предложить? Ой, как же интересно! — аж запритопывала женщина.

— Там, Евгения Викторовна… могут предложить всякое-разное… но больше — непотребное! И эти самые… бельишко, в общем, совсем уж… неприличное!

Женщина простонала:

— Все! Не могу больше! Настя! Немедленно, по приезде, бежим туда!

Настя опешила:

— А гостиница? А командировки отметить? Зарегистрироваться? Ты чего, подруга?

— Ну ладно! Все это — быстро-быстро, а потом сразу — в Дом мод! — топнула ножкой подруга.

— Косов! Я тебя сейчас прибью, понял! Ты ее с ума не своди! У нее его, ума, то есть, — и так-то маловато! — пихнула его в бок Настя.

— Чего это — у меня ума маловато? Сама-то… Ишь, как заговорила?! Ладно… прощайтесь тут уже — вон, сейчас отправление будет! — кивнула Женька на прошедшего мимо проводника их вагона.

— Так, Ваня… вот ключи от квартиры. Ты там присмотри за всем, хорошо? Ой, что-то я боюсь, что мне и возвращаться-то некуда будет! Ладно! В общем, присмотри! И вот что еще — баб в квартиру не водить, понял?! Я спрашиваю — понял, кобель блудливый?

«Ой, блин! Какой щипок болезненный, а?!».

— Насть? Ну ты чего? Какой мне — баб в квартиру водить? Сама же знаешь — там сейчас такой раскардаш начнется, что просто — ой! — потирая бок, ответил Косов.

— Ты вот зачем мне это сейчас сказал, а? Я опять вся на нервах буду! Ладно… не в квартиру. Но — ты же найдешь, куда их водить, да? Вот я тебе… В санчасть чтобы — ни ногой. А то там Анечка эта… Да и Симочка! Вот представь, Жень, ну ладно — Анька… Но вот на Симочку я бы — никогда не подумала. Это как же так… Ты, Ваня, где появишься… там и начинаешь… людей портить!

Иван хмыкнул, шмыгнул носом:

— Это ты сейчас… не про себя?

Увидев возмущенное лицо подруги, снова расхохоталась Женька:

— Ой, я не могу! Ребята… а с вами так весело! Давно я так не смеялась! Насть, как приедем, надо в гости к тебе прийти, и ремонт посмотреть, и мебель твою новую… Да и посмеяться с вас!

«Прийти в гости она собралась! А не подумала, что мешать людям будет? Не так уж часто мы с Настей встречаемся. А когда встречаемся, то… больше в неглиже проводим! Горизонтально! Хотя… там у нас много разных способов имеется. И вертикальные — в том числе. Или она… да не, не может быть! О таком сейчас вряд ли… Не «тройничок» же она сейчас имела в виду?».

Судя по всему, немного удивленный взгляд Косова что-то такое выражал, что Евгения Викторовна вдруг немного смутилась и поправила локон, выбившийся из-под форменного беретика.

— Нет, ну ты посмотри на него, Жень! — возмущенно прищурилась на Косова Настя, — Ты мне не вздумай так на Женьку смотреть! Убью!

Женька улыбнулась, и сказала:

— Все! Я пошла в купе! А вы тут… не поубивайте друг друга. И… не шокируйте советскую общественность всяким-разным… А то — мало ли, что у вас на уме!

— А ведь она права… у меня, Ванечка, сейчас на уме… и даже не знаю, почему у меня это на уме? Ладно, поцелуй меня и иди. Все!

В коридоре училища, задумчивого Косова выловил Кравцов:

— Косов! — окликнул, и подойдя ближе, — Иван! Ты почему рапорт по оцеплению и задержанию бандитов в оргстройотдел не подал?

Косов изумился:

— Так… откуда же я знать мог, что мне рапорт этот писать надо?

— Вот! Теперь — знаешь! И ты это… не тяни! А то из героев опять в залетчики улетишь! Понял меня?

— Так точно, тащ ктан! Понял! — козырнул в ответ Иван.

— И почему, товарищ курсант, я должен ждать вашего рапорта? И ждать так долго? — расхаживающий перед ним майор Бритвин был суров.

— Разрешите, тащ майор? Так мне же никто и не говорил, что я этот рапорт писать должен! Извиняюсь, тащ майор! — вытянулся еще сильнее Косов.

— Как это — никто не говорил, товарищ курсант? Не говорил? А сами вы подумать не могли? — Бритвин остановился и покачиваясь с пятки на носок, стал рассматривать наглого, недисциплинированного курка.

Не удовлетворившись осмотром, Бритвин продолжил:

— Вы, товарищ курсант, были назначены старшим участка оцепления!

«Ага! Назначен! Прямо вот — в приказе, да? Под роспись? С постановкой задачи?».

— А что делает после выполнении задачи старший, товарищ курсант? А старший… пишет рапорт о выполнении поставленной задачи! Или — о НЕ выполнении таковой! А у нас что? А у нас прошло больше недели, но! Вашего рапорта, товарищ курсант, я что-то не вижу!

— Вот, товарищ майор! — Косов вытащил из нагрудного кармана сложенный листок с рапортом.

Рапорт этот… тоже та еще была работка! Писал он его в Ленинской, и привлек к сему действу Гирщица, как наиболее грамотного курка. В соавторы напросились Капинус и Алешин. Общий контроль осуществлял сержант Ильичев. Первый вариант был забракован, как заведомо некорректный! Второй вариант… второй вариант был, в общем-то, хорош! Но! Очень уж курсантская фантазия в нем разыгралась! Поэтому — тоже был забракован! В процессе у Косова, уже неизвестно в какой раз требовали рассказа — во всех подробностях: как, что и почему. Особенно всех интересовали подробности Зинки-картинки! Тут выступил Алешин, да еще и как выступил, зараза такая! Так расписал красоту и стати воровки-бандитки, что Косов подвергся крайне осуждающим взглядам товарищей! Действительно — как можно было такою красоту и грацию отдавать на поругание ментам?

А рассказ о процессе обыска требовали повторять вновь и вновь! Причем, что характерно — действия Косова при попытке нападения бандитов все оценили положительно, он даже удостоился уважительных взглядов, но… Обыск интересовал парней — сильнее! Тут уж и зависть отовсюду сочилась!

«Алешин же… вот никогда бы не подумал, что парень настолько крут, как рассказчик! Какие литературные приемы изложения были им использованы, как ярко и выпукло заиграла картинка! М-да… не знал, что у меня такая физиономия — так четко и недвусмысленно были описаны Андрюхой эмоции, выступающие на этой самой… физиономии! А уж бедняжка Зинка… сама невинность и простота. Этакая Эсмеральда, право-слово! Это же… какой-то библейский мотив, не? Было что-то подобное… про похотливых самцов… или стариков? И нежную, невинную, с красотой неизмятой, девушку! Хорошо, что Настя такие рассказы не слышала — башку бы мне отвинтила!».