«Колобок» кивнул:

— Проводка, а также люстра и светильники — то моя забота! А про остальное…

Он переглянулся с Игнатом:

— Мы обговорим. Подумаем. Связи-то есть…

— Тогда… завтра жду от вас сметы, расценки, итог. И по всему прочему — тоже самое! Хочу напомнить, что вовремя и качественно выполненная работа — залог своевременной оплаты, а также — гарантия премиальных! — несильно стукнул ладонью по столу Косов.

Толстячок захихикал:

— Иван! А на кой тебе это училище? Айда ко мне — я тебя сразу прорабом на участок поставлю! Деньги — бОльшие, чем ты будешь получать — гарантирую! А там… и рост карьерный возможен!

— Нет, спасибо, Прохор Семенович! Видите ли… у многих женщин сформировались определенные вкусы… Многие, — кинул он взгляд на Настю, — только мужчин в форме и воспринимают! И ведь терять красавиц не хочется! Зачем им, этим красавицам, гражданский штымп, этакая «шпаковская» штафирка? Им подавай бодрых молодцев, в ладно сидящей форме!

Настя удивилась, но, сжав губки, удержала улыбку. А Игнат — снова развеселился!

— Ага… вон как! Ну… ладно! — кивнул с пониманием «колобок», — Но, Ваня, до завтра — никак не успеть! Все продумать надо, посчитать. Послезавтра, ага! Где встретимся?

— Да там же, в мастерской у дяди Гоши! — махнул рукой Косов, — Игнат, ты как? Согласен?

Мастер кивнул в ответ.

После отъезда гостей, Настя некоторое время молчала ошеломленно-задумчиво, а потом… выразила глубокую и очень горячую благодарность. Очень горячую… и очень… глубокую…

Выражение сей благодарности затянулась практически до самого вечера.

И если ее манера сразу же завладевать его нижней рубахой и напяливать ее на себя, мурча от удовольствия, удивления уже не вызывала, то вот — горячие и очень крепкие объятия, после всего происшедшего, были чем-то новым. Она, как будто, вцеплялась в него и не хотела отпускать от себя. Ни на секунду! А если засыпала, то даже в туалет приходилось выбираться из тесного сплетения ног и рук.

— А ты, говорят, опять отличился, да? На этой… на облаве? — посапывая ему в ухо, чуть слышно спросила.

Косов хмыкнул, и промолчал.

— Ну что с тобой не так, а? Почему… у тебя всегда вокруг бабы вьются? — чуть сердито начала выговаривать Настя.

Иван вздохнул, чуть пожал плечами:

— Может я — красивый? Нет? Тогда — обаятельный? Опять нет? Брутальный? Тогда — не знаю…

— Нет, ты, конечно, и симпатичный… и обаяние в тебе определенное есть. И мужчина, конечно… Хоть и совсем молоденький! Но ведь у других такого не бывает?

— Чего не бывает? — переспросил Косов.

— А что… она и правда такая красивая была? — не ответила Настя, продолжая допрос.

— Ты про кого сейчас?

— Про кого, про кого? Про воровку эту… которую ты задержал? Вот почему так — другие тоже отличились, бандитов этих ловили! Но только Косов — поймал какую-то красотку!

«Тьфу ты, блин! Не училище, а… деревня какая-то! Слухи, сплетни… моментально разлетаются!».

— Ну так что… Она красивая? — не утихала женщина, и, откинув одеяло, уселась на него сверху.

Косов с удовольствием обозрел Настю:

— Ты — красивее! — с глубоким убеждением ответил, пуская в ход не только вербальные доказательства, но и — руки!

— Погоди… Ну… пусть я красивее, но, говорят, она же молоденькая такая…

— Насть… ну чего ты снова? Ну… да, симпатичная она была, молодая… Довольно яркая. Такая… на татарку немного походила. Но — ничего же не было! Андрюха там все время рядом был, он подтвердить может!

— Да… вы друг за друга… что угодно подтвердите! Хотя… Уж до воровки и бандитки ты бы, я думаю, все же — не опустился, — сделала вывод женщина, — Правда?

— Несомненно! — кивнул Иван.

— Вот что-то… не чувствую я в тебе… особой честности.

— Ну, На-а-а-сть… Ну хватит уже, а?

— Не настькай мне тут, кобель! И эти еще… Анька с Симой! Ах, Ванечка, ах — какой смелый! И что — этот бандит и правда на тебя с ножом бросился, да?

Косов, пытаясь сдержать зевок, пожал плечами:

— Ну-у-у… пытался. Ты вот мне лучше скажи — тебе понравилось, как мы прошли на смотре? — попытался перевести разговор Иван.

Женщина хмыкнула:

— Понравилось? Конечно, понравилось! Вы явно были лучшими!

Строевой смотр и впрямь прошел под знаком второй роты. Это действо неизменно привлекало и весь состав училища, кроме курсантов и командиров — преподавателей, вольнонаемных и прочих. И даже из горкома партии делегация приезжала полюбопытствовать и поглазеть. Придавая тем самым внутриучилищному мероприятию статус городского.

Сначала комиссия от командно-руководящего состава проверяла форму одежды, наличие положенных документов, снаряжения и внешнего вида курсантов. Потом — прохождение торжественным маршем, мимо собравшихся на внутреннем крыльце начальников, командиров и политработников. Здесь же стояли и городские начальники.

«Да, так-то если в ротном строю — гонять роту еще и гонять! Явно все остальные отстают от подготовленности парадного расчета. Но в целом — да, получилось неплохо. Особенно прохождение с песней! А потом, как их и предупредили заранее — прохождение парадного расчета, все эти экзерциции со знаменем, саблями и прочими… линейными! Этакая красивая армейская показуха!».

Там же награждали и отличившихся курсантов и командиров. Косова вызывали из строя аж два раза! Первый раз — вручая Почетную грамоту за «большой вклад в общественную жизнь коллектива училища, достигнутые успехи в боевой и политической подготовке». Второй раз — для объявления благодарности за успешные действия при несении службы в патрулях на территории города. В личное дело грозились занести эти регалии! И занесут, скорее всего. Только, через год, к моменту выпуска его из училища, все эти… «цацки» не будут стоить и гроша. Там другие оценки будут в ходу. Оценивать их будут — немцы!

Косова от невеселых мыслей опять отвлекла Настя:

— И опять же, кобель Косов… И Анечка, и Симочка — стояли попискивали: «Ах, Ванечка! Ах, Косов!». Вот как мне это все воспринимать — ответь мне! — пихнула она его в бок.

— Ай! — отреагировал Иван на ощутимый щипок, — Как воспринимать? Гордиться, что спишь с таким знаменитым и красивым мной! Ай! Да Настя, блин! Больно же! Заметь — ни у кого из них такого самца нет, а у тебя — есть!

«Зря я это сказал! Зря!».

Постепенно щипки, укусы и прочие глупости переросли в то, во что и должны были перерасти! И теперь уже женщина — стонала, покрикивала, что-то лепетала почти бессвязно!

«Пощады просит? Нет ей пощады!».

— Самец… Красивый и знаменитый…, - пыталась отдышаться «тетя доктор», — Этого самца… что та, что другая — умыкнет, чуть покрутив задницей! Сорвется самец и уметелит вдаль, только цепь брякать по земле будет!

— Но, Настя… сама же знаешь, даже — если сорвется, то через малое время — снова прибежит, поджав хвост, поскуливая…

— Да уж… и вот тогда — можно будет оторваться на нем на славу! Повозить смазливой мордой по земле, намять холку, и прутом по заднице выстегать!

— Какая ты жестокая! Не умеешь прощать, и не сечь повинную голову!

— Да, я такая! — засмеялась женщина.

Косов стоял на перроне, держа Настин небольшой чемоданчик в руке.

— Все! Все я поняла! Не повторяйся, да! Пакет твой передать лично в руки директору Дома мод Александру Кинцлеру, и попросить, чтобы он прочитал твое письмо! Ты уже мне сколько раз об этом сказал?! Думаешь мне самой не интересно посетить этот Дом? Да, Женька? — подмигнула Настя стоявшей рядом подруге.

«Да, подруга у нее — тоже очень даже ничего! Лет на пять, наверное, помладше. М-да… очень даже ничего, подруга эта! Только вот… уже явно видна беременность. И как сказала Настя — это уже третий ребенок у нее будет. И после двух родов — все еще сохранять такую привлекательность — это, надо сказать, достойно уважения! К тому же — не хухры-мухры, а ведущий стоматолог гарнизонного госпиталя. То есть и приемы ведет и какую-никакую литературу почитывает. Вот сейчас — едет на учебу. Молодец, что скажешь!».