Начальник повернулся к комиссару:

— Александр Артурович! Афиши мы заказать не успеем. Придется ограничится обычным объявлением.

Влез Игорек:

— Ну почему же, товарищ полковник? Немного афиш у нас есть. Штук пять, а то и десять могу презентовать. Время и дату уж сами допишите…

Груздев кивнул:

— Еще лучше! И сразу прикинь, Александр Артурович, куда афиши можем разместить… Может в штаб гарнизона, или в Дом Красной армии? М-да… нужно будет зарезервировать часть мест для приглашенных товарищей. Так что… курсантов будет по минимуму. Ну ладно… это мы потом сами определимся. Все, товарищи! Мы же вроде бы все обсудили? Вот и хорошо, буду рад встрече с Вами на концерте.

И когда они уже выходили из кабинета, Груздев сказал Верейкису:

— Ты, Артурыч, мне завтра к утреннему совещанию свои соображения приготовь, хорошо?

«Нас-то зачем вызывали? На Вареньку полюбоваться?».

Калошин захотел посмотреть на сцену и сам актовый зал. Тесной компанией они прошли туда. По пути Верейкис проводил гостям краткую экскурсию и ознакомление с историей учебного заведения. Калошин с интересом угукал, то и дело поднимал бровь, кивал. Но эмоции у Коневой были более интересные и привлекательные, как для Верейкиса, так и для Косова.

«Актриса!».

Здесь и живой интерес, и неподдельные эмоции…

— М-да… зал маловат! И сцена — не просторная! — Игорь залез на сцену, поугукал филином в разные стороны, прислушиваясь, — Но приемлемо, приемлемо… А где можно будет сделать гримерку? Ну — пусть будет комнату для музыкантов?

— Ага… здесь нужно столы эти убрать. Лавки и стулья — оставить. Да… вот здесь бы неплохо ширмочку организовать, уголок для нашей солистки. Возможно такое? Ага… хорошо. Вешалки нужны, стойками или шпалерой. Нет, не много. Это все Варе нужно. Мы-то, мужчины, — Калошин усмехнулся, — народ все больше непритязательный! Ну-с… тогда можно вернуться в ваш кабинет, товарищ комиссар!

По пути в политотдел, Иван с удивлением заметил, как в коридорах стали появляться курсанты, браво козыряющие Верейкису.

«Эти-то откуда? Воскресенье же? Даже если не в увольнении — что сейчас делать в учебном корпусе, и уж тем более — а административном крыле?».

Похоже, что в «дежурке» «текло» и слушок о появлении каких-то личностей, более похожих на заезжих артистов, просочился до расположения рот. А уж личность одной из гостей — вызывала повышенное внимание. Верейкис тоже что-то заподозрил, а потому с неудовольствием разглядывал нештатное наполнение коридоров.

— Александр Артурович! Нужно еще не забыть транспорт! Видите ли… пока мы работаем на «Сибзавод» и даже — на город, нам без всяких оговорок предоставляют автомобили. А вот в субботу — делать это они уже будут не обязаны. Как бы чего…

— Какой транспорт и в каком количестве вам требуется? — пресек дальнейшие объяснения комиссар.

— Автобус, а лучше — два. Это для музыкантов и перевозки инструментов. Ну и легковой…

— Для Вас с Варей будет назначена моя «эмка». Устроит? — с барского плеча махнул Верейскис.

— Да, вполне…

Потом Верейскис заполнил бланк политотдела училища, дающий индульгенцию Косову на отсутствие в учебном заведении, и в перемещении по городу сроком на неделю.

«И-е-с-с-с! До конца не верил, что все сойдется, как надо!».

Затем Косов был отправлен в роту, приводить в порядок выходную форму, и собираться.

— Ваня! Тетрадочку не забудь! — пропел ему вслед Калошин. Конева часто-часто закивала красивой головой.

В роте его встретили Алешин и Гиршиц.

— Иван! А чего там происходит? Какие-то слухи неявные бродят — кто там приехал-то? А то прям — прынц какой-то, с прынцессой! — припер его к стенке Андрей.

«Благо еще Ильичева нет. Где-то выгуливает свою грусть-печать по уехавшей подруге. А может и не грусть-печаль выгуливает, а новую пассию? Величина похоти и тяги к женскому полу у сержанта растет прямо пропорционально повышению внешней температуры воздуха. Весна, однако!».

— Парни! Тороплюсь! Меня неделю не будет, не теряйте. Это мои знакомые в Омск приехали, с концертами. Вот… отпросили меня. В следующую субботу здесь, у нас, концерт давать будут. Так договорились с начальством. Ильичеву передайте… пусть он как-то организует, чтобы вас на концерт пропустили…

Косов частил-частил скороговоркой, думая — не забыть бы чего!

«Так… тетрадь, мыльно-брильные, пара запасного белья, новый бушлат — на всякий случай, а то по ночам еще очень даже прохладно. Все это сложить в сумку-ранец! Деньги… здесь! Что еще? Что еще забыл?».

Калошин, понимающе хмыкнув, уселся на переднее сидение комиссарской «эмки». Косов, придержав задние двери, помог сесть Варе, и, забежав с другой стороны, плюхнулся рядом с нею.

— Я даже не спросил, а где вы остановились? — поинтересовался он, чувствуя, как к его ноге прижалось горячее бедро женщины.

— Нормально разместились! — кивнул ему Игорь, — Какой-то дом отдыха что ли… В прошлый раз нас в гостинице разместили, вот там было и тесновато и с комфортом — не очень. А сейчас-то — все очень даже на уровне.

— Да? — протянула Конева, — Комфорт-то нормальный, только вот… куда-то в лес увезли! Если пешком до города идти — не близко!

— Ребята! Может куда заедем — перекусим, а то я уже и проголодался, — предложил Иван.

— Да ладно тебе, проголодался он! Там нас кормят — на убой, никакого ресторана не надо! — Калошин снова всем корпусом развернулся назад, — И даже это дело есть…

Щелкнул себя пальцем по горлу:

— В широком ассортименте!

Потом, увидев, как Варя поглаживает Косова по ноге, хмыкнул и повернулся вперед.

— А так, Иван, у нас времени совсем нет! Я парней сегодня отпустил погулять по городу. А завтра — с самого утра — репетиции, репетиции, репетиции! А вечером уже — концерт! У нас же с тобой, Иван, и этого времени нет. Надо посмотреть, что ты нам предложишь, и начинать работать.

«Плохо, что шофер наш — училищный, то есть — сплетни и разговоры будут иметь продолжение!».

А Калошин, как специально, право-слово! Разливался соловьем:

— А ты слышал, что твои песни уже на пластинках выходят? Нет? Ну, брат, ты совсем уже! Прямо как в лесу все это время был! Или как тот Папанин — на льдине!

— Игорь! Ну ты чего, а? Я за это время из училища может раз шесть или семь выбирался! Где и когда мне эстраду слушать? — возмутился Косов.

— Ну да, ну да… Ты же у нас выбрал армейскую стезю. Тебе ближе уставы, команды, шагистика прочая! — хмыкнул Калошин.

Иван с улыбкой увидел, как неодобрительно покосился на представителя эстрады водитель машины.

«Это ж — наш человек, армейский! А тут какая-то штафирка, да таким тоном армию поносит!».

Ивану было сейчас интереснее исследовать на ощупь Варины чулочки. Без перебора, слегка, только до колена. Женщина прикусывала губки, чтобы не улыбаться, иногда скашивала веселый взгляд на «попаданца», действий его — не пресекала.

— А ты в курсе, что твоего «Шмеля» уже вовсю Тамара Церетели распевает? А Изабелла Юрьева — «Долгожданную гитару»?

Косов удивился и повернувшись к Варе, спросил:

— Врет?

Та покачала головой:

— Нет! Представь себе — не врет. Я тоже эти пластинки уже слышала.

— Ты мне не веришь, что ли? — снова развернулся к ним Калошин, — Эти жучки из филармонии поговаривали, что «Глаза напротив» будет сам Утесов записывать! Утесов! Косов! Ты меня слышишь? Ты непроглядный балбес! Вот просто непостижимо, как можно быть таким тупым, а? Твои песни будут петь лучшие мастера эстрады Советского Союза, а он — в пехотном училище учиться затеял.

От избытка чувств Калошин пихнул в плечо шофера. Тот плечами и лицом изобразил сложные чувства, не поддающиеся расшифровки. Толи согласился, что Косов — дурак, толи возразил, что и это — дело нужное!

— Ты сам, сам представь, сколько бы ты еще «на-гора» выдал, занимаясь только песнями, а не вот этим всем! «Ать-два», мать вашу…, - Калошина явно несло и его нужно было останавливать.