— Спасибо, но я привык, что любой труд должен быть оплачен, — кладу на подлокотник между передними сиденьями пару купюр, явно больше, чем стоит поездка, и выхожу на улицу.

Странный человек. Сейчас практически невозможно встретить в наше время людей, которые хотят для кого-то сделать что-то бескорыстно. Наоборот, все желают нажиться, получить выгоду. Хмыкаю и захожу в подъезд, желая как можно скорее добраться до кровати и провалиться в сон.

***

Обычно навещаю свою любимую женщину в определённые дни, но сегодня ноги сами ведут к ней в гости. Обязан рассказать, что одна юная особа заставила меня наконец-то сбросить маску, перестать бояться света софитов. Потому что страх потерять Эви перевесил чашу весов. Теперь она всегда будет в приоритете, какой бы выбор ни стоял. Всегда она. Навсегда. Мне даже кажется, что впервые за много лет могу произнести необходимые слова, выражающие мою привязанность к ней.

Всю дорогу до могилы мамы провожу в своих мыслях, думаю над тем, что расскажу, над новостями, которыми хочу поделиться. Но стоит шагнуть и встать рядом с надгробием, первым делом касаюсь его холодной поверхности, а пульсирующий орган, как всегда, ухает в груди. Никогда не смогу принять тот факт, что её больше нет. Мама навсегда останется в моей памяти и сердце как самая жизнерадостная, светлая женщина, способная осветить пространство вокруг себя одной лишь улыбкой.

— Здравствуй, мам, — прикрываю веки, воспроизводя образ родного человека. — Помнишь, я обещал, что когда встречу ту самую, то ты непременно об этом узнаешь? А ты всегда шутила, что с моим характером я всех отпугиваю. Так вот, нашлась одна бесстрашная, которая заставила меня снять эту дурацкую маску. Да-да, ту самую маску, что ты много раз порывалась выкинуть. Девушку, кстати, зовут Эвелин, у неё очень красивые глаза и душа, она бы тебе точно понравилась. А ещё она танцует как ангел, все движения лëгкие, как пёрышко, но в то же время до краёв наполненные эмоциями. Она невероятная. Моя.

Грудь сдавливает невидимый корсет, не получается глубоко вдохнуть, из-за этого дыхание становится поверхностным. Но на лице уголки губ стремятся вверх, создавая искреннюю улыбку облегчения, а в глазах скапливается влага. С плеч падает тяжкий груз благодаря признанию. Не знаю, чего хочется больше: смеяться или плакать, ведь это единственное место, где не боюсь показаться слабым.

Неожиданно что-то тёплое касается тыльной стороны ладони, которую держу на безжизненном камне. Воздух застревает в горле, а веки сами собой открываются, словно спустя столько времени ощущаю мамино нежное прикосновение. Нет, конечно же, это не мама, а солнечный луч, пробившийся сквозь тучи, но только я знаю, что это она пытается поддержать меня и показать, что всегда остаётся рядом. Где бы ни был, она, как ангел-хранитель, сопровождает, оберегает и продолжает так же безоговорочно любить, как раньше.

— Я тоже тебя люблю, — одинокая слеза всё же срывается из-под ресниц, скользя по щеке вниз.

Запрокидываю голову к небу, пытаясь сморгнуть остальные, но всё тщетно. Пелена перед глазами делает тучи более размытыми. Вокруг звенящая тишина, как и всегда в этом месте, хочу привнести хоть немного жизни, поэтому продолжаю говорить:

— Представляешь, Майкл тоже влюбился, — говорю вслух, и самому смешно. — Нет, тебе не показалось — он, как и я, нашёл наконец-то ту единственную, она смогла прибрать этого неугомонного к рукам. Даже не верится. Я искренне счастлив за него, возможно, больше, чем за себя.

Сажусь на корточки, а взгляд скользит по витиеватым линиям в граните, они создают узоры, превращающиеся в букву и цифры — Ава Картер — 11.03.1976 — 17.05.2021. Провожу кончиком указательного пальца по надписи и только теперь замечаю свежие розы, лежащие на камне, точно такие же, как те, которые я сжимаю в свободной ладони.

Никогда не прихожу к маме с пустыми руками, тёмно-красные её любимые. Она раньше всегда украшала ими квартиру, выбирала самые длинные и обязательно без шипов. Продавец в цветочном магазине иногда по заказу доставлял их к нам домой.

Но кто ещё мог принести такие же цветы ей на могилу? Первое время после её смерти здесь часто появлялись красивые букеты, но спустя какое-то время мои стали единственными. Именно поэтому удивляет, что кто-то приходил сюда. К тому же этот человек должен хорошо знать маму, раз выбрал именно эти розы.

Кладу свой букет, едва касаюсь бутонов, лежащих рядом, и замечаю под ними записку. Бумага светлая, не испорченная каплями дождя, значит, лежит совсем недавно. Потому что вчера с неба обрушился ливень, когда я вернулся домой.

Первые минуты не беру находку, разглядываю её, не желая нарушать свои же правила. Не люблю читать чужие письма, это как минимум некрасиво. Но вскоре любопытство побеждает: мне больше хочется узнать, кто навещал маму, чем то, что там написано. Решаю просто посмотреть подпись, если она есть, и вернуть назад.

Отодвигаю цветы, подцепляю белый лист, свёрнутый в несколько раз, и достаю, чтобы подсмотреть. Внутренний голос останавливает, говорит, что это неправильно, но руки в это же время разворачивают письмо. Аккуратный каллиграфический почерк привлекает взгляд, все буквы одинакового размера, под определённым углом. Не читаю содержимое, просто отмечаю, как написано послание, будто человек его переписывал множество раз, чтобы не допустить ни единой помарки.

Дохожу до подписи...

Джейсон

— Сэмуэль, — произношу шёпотом, словно это имя является заклинанием, оживляющим призрака из прошлого.

Это же не может быть тот самый человек, о котором я думаю? Или может? Поднимаюсь на ноги, сворачивая обратно лист. Желание прочитать всё до единого слова вспыхивает в груди с каждым мгновением всё сильнее. Если это тот, о ком думаю, то я должен знать, что этот человек вернулся из Чикаго, чтобы постараться с ним не пересекаться. А если это невозможно, то хотя бы быть готовым к неприятному сюрпризу. Уверен, что смог бы узнать его среди тысячи людей, хоть и прошло много лет. Мама всегда говорила, что у нас с ним одинаковые глаза и улыбка, но я всегда старался переубедить, заверить, что у меня нет ничего схожего с человеком, который обидел её когда-то.

Вдох-выдох.

— Мама, это он? — задаю вопрос, зная, что никогда не услышу ответа.

Но природа, сегодня будто пытается общаться со мной от её лица. Порыв ветра завывает вокруг меня, пронизывая насквозь, а с неба срываются первые крупные капли дождя. Сейчас самое время направиться в машину, но не хочу уходить так скоро, мне ещё нужно хотя бы десять минут. Хотя, скорее всего, будет мало и вечности. Пока редкие капли не участились, открываю письмо и принимаюсь читать.

— Прости, я должен знать, — оправдываюсь, потому что мама меня учила никогда не совать свой нос в личную жизнь других людей.

«Ава, я наконец-то тебя нашёл. Мне так жаль, что не смог снова увидеть, коснуться, попытаться вернуть до того, как небеса разлучили нас. А я так этого хотел — хотел вновь быть рядом. Да ты и сама знаешь. Как же мне жаль, что не смог подобрать нужных слов, чтобы ты поверила мне.

Понимаю, что должен был до последнего сражаться за нас, за нашу семью, но я, честно, пытался. Даже, слыша бесконечные отказы, всё равно старался склеить. Но ты же у меня гордый лебедь, никогда не разрешаешь ни себе, ни кому другому давать второй шанс. Только вот хочу сказать, как моё сердце тогда принадлежало тебе, так и теперь. Ты забрала его с собой, и как жить без тебя, я не знаю.

Пять лет назад оставил попытки вернуть вас с Джейсоном. И это было самым болезненным решением из всех, которые приходилось принимать. Даже после того как ушёл, старался следить за вами, быть рядом. Но после последнего нашего разговора что-то оборвалось внутри, кончилась надежда, и я решил больше не мешать вам жить эту жизнь без меня. Боже, ты просто не представляешь, как тяжело было снова уехать и заставить себя не смотреть новости, стараясь разглядеть моего любимого лебедя, не следить за тем, каким настоящим мужчиной становится наш мальчик. Это очень больно.