Пошатнувшись и ощущая сильную слабость, Влад облокотился на стену и закрыл глаза. Единственная надежда оказалась ложной. Что делать дальше, он теперь даже не представлял. Дрожащие колени подогнулись, и Влад медленно осел на пол, сжавшись в комок. В голове лихорадочно метались невесёлые мысли. Вспомнилось, что без воды человек может прожить около недели, а без еды — больше месяца. Воды в виде снега у него было достаточно, а вот еды… Мысль о медленной и мучительной смерти от голода вызвала ужас. Может, раз уж пути наверх нет, ему стоит заняться поисками провианта? Ведь хоть что-то должно было остаться!

Вдруг откуда-то сверху послышалась популярная новогодняя песня про бубенцы, Влад открыл глаза и понял, что снова ему видится прошлое. Нахлынуло умиротворение с оттенком радостного ожидания, Влад позволил себе погрузиться в него с головой, смывая горечь разбившихся надежд. Он поднялся на этаж выше и открыл дверь, из-за которой и звучала громкая музыка.

Влад оказался в однокомнатной квартире-студии. На стене висел гигантский плоский телевизор, на экране которого мелькали кадры какого-то мультфильма. В углу — продавленный диван, рядом — небольшой холодильник, на полу — пушистый ковёр. В центре стояла украшенная цветным дождиком и блестящими игрушками разлапистая и пушистая ёлка, увенчанная ярко-красной бумажной звездой.

Под ёлкой сидела светловолосая девочка, перед ней стоял игрушечный локомотив. Она надела на большой палец колечко с розовым цветком и с улыбкой наблюдала за веером блестящих брызг, отбрасываемых огранённым камнем. Кольцо соскальзывало, но девочку это ни капли не смущало. Оставив его в покое, она покатила локомотив по ковру.

— Паровоз прибывает на конечную станцию. Пожалуйста, выходите! — Она прокатила локомотив по комнате и остановилась напротив ёлки. — Конечная: новогодняя ёлка!

За окном сгущалась темнота — наступал вечер. Далеко внизу вспыхнули уличные фонари, когда вдруг раздался глухой удар. Дом содрогнулся, но устоял, по стенам побежали глубокие щели, с треском расходящиеся во все стороны. Влад с ужасом увидел, как по тёмно-синему небу разливается багряное зарево, пылающее в алых и оранжевых облаках, как дом напротив, сотрясаясь в судорогах, складывается, как карточный домик, а оконные стекла в квартире разлетаются на сотни острых, жалящих осколков. По полу рассыпалась сброшенная с комода стопка листов.

Закричав, девочка бросилась прочь из квартиры, прижимая к груди драгоценную игрушку. Влад бросился за ней, охваченный паникой, но видение схлынуло, забрав с собой её страх. Не в силах осмыслить происходящее, он осел на пыльный, покрытый осколками пол давно заброшенной квартиры около по-прежнему стоящей ёлки, с каждым мгновением ощущая нарастающую слабость. Взгляд наткнулся на изрисованный цветными карандашами листок в клетку, на котором неровными едва читаемыми буквами было выведено: «Лаура».

Не веря собственным глазам, Влад всматривался в короткое слово. В голове вспыхивали и гасли самые фантастические предположения, но когда на белую бумагу упали три красных капли, он сразу же забыл о них. Из носа снова пошла кровь. Был ли это симптом отравления? Слабость чувствовалась всё сильнее, лёд внутри полностью проснулся, даря носителю короткие вспышки тупой боли во всём теле.

Пальцы, держащие лист, посинели. Вздрогнув, Влад выронил бумагу и поднёс к лицу кисть. Кончики пальцев с обломанными ногтями стали голубыми, цвет на глазах становился всё темнее, спускаясь по фалангам вниз, к костяшкам. На другой руке наблюдалась точно такая же картина.

«Я уже видел такое, но тогда... тогда.... Этого не может быть! Выходит, эти видения — не результат отравления. Это… это волшебство? У меня есть способности? Но как, почему?»

Влад вспомнил все свои видения, начиная с самого первого, когда он коснулся руки Ла-Урры, затем был эпизод в комнате Сни-Жанны в Снежбурге, кулон Яна, яркие воспоминания Тео и, конечно же, история девочки Лауры здесь, в нижнем городе. В этих видениях была какая-то закономерность, но утомившийся Влад никак не мог её осознать. Глаза сами собой закрывались, а мысли то и дело скатывались на банальное: «Как же я хочу есть».

Влад с трудом разлепил тяжелеющие веки и замер. Нет, его не настигло новое видение. Он по-прежнему сидел посреди разрушенной квартиры, но теперь вместе с трещинами её стены сеткой с крупными ячейками оплетали светящиеся ярко-синим нити. Они протянулись по потолку, стенам и полу, сходясь в одной точке. Влад моргнул ещё раз, не веря своим глазам. В метре от него, спрятанный за пушистой еловой веткой, мерцал синим светом тот самый паровоз, подаренный маленькой Лауре Снегурочкой Мирой. Протянув руку, он прикоснулся к игрушке.

Дверь за спиной распахнулась, с грохотом ударившись о стену, и по бетону потянулись новые ручейки трещин. Влад обернулся. В дверном проёме появилась взявшаяся из ниоткуда Ла-Урра с паровозом в руках. Она замерла на мгновение, с болью в глазах осматривая небольшую квартирку, пальцы до побелевших костяшек сжали игрушку. Влад замер, со смесью ужаса и надежды глядя на неё. Он открыл рот в попытке хоть что-то сказать, оправдаться, попросить её взять его с собой, но не смог вымолвить и слова.

Тем временем Ла-Урра, словно не замечая, что не одна в комнате, медленно подошла к ёлке, пройдя сквозь Влада, словно того и не существовало.

— Знаешь, я и не думала, что буду скучать по этой ужасной квартире, — тихо сказала она, обращаясь к паровозу. — Здесь прошли самые счастливые годы моей жизни. Мама и папа… Они бросили меня, когда разразилась катастрофа. Один ты остался, мой верный друг. Однако пришло время прощаться. Той Лауры больше нет. И я не хочу, чтобы ты напоминал мне о прошлом. Я хочу забыть… Начать новую жизнь в качестве его спутницы. А тебя я оставлю здесь. Сохрани это место, не хочу, чтобы время здесь всё разрушило.

Ла-Урра порывисто поцеловала паровоз, поставила его около ёлки и, взмахом руки наколдовав рой синих искр, растворилась в клубах багрового тумана. Игрушку окутал переливающийся синим кокон, от неё по ковру в разные стороны побежали синие ручейки. Под действием волшебства треснувший телевизор вернулся на стену, ёлка величаво водрузилась на своё место в центре комнаты, на неё вернулись уцелевшие игрушки. Комната в считанные секунды приобрела вид, сохранившийся и по сей день.

Выдохнув, Влад понял, что это было очередное яркое и удивительно реалистичное видение. А ещё он, кажется, понял свой дар. Видения приходили, когда его касалось чужое волшебство. В самый первый раз в Снежбурге его обожгла волшебным холодом Ла-Урра, и он увидел её прошлое. А Тео-Дор с помощью волшебства копался в его воспоминаниях...

Раздумывая над своим открытием, Влад крутил в руках игрушечный паровоз, и вдруг правый мизинец обожгло жаром. Он с удивлением посмотрел на подаренное Ла-Уррой кольцо, которое, так же как и паровоз, мерцало переливающимся голубым светом. Вспомнив видение, Влад, не став снимать, пристегнул кольцо на цепочку, тянущуюся от трубы паровоза, — игрушка вспыхнула ещё ярче.

«Вот есть у меня сила, но толку от неё? Не нужны мне эти непонятные видения, только слабость от них. Проклятье! Я бы сейчас был бы рад перенестись куда угодно, лишь бы выбраться из этого чёртового города! Даже к Ла-Урре! Куда...» — почувствовав сильное головокружение, Влад прервался на полуслове. Его окутало багровое облако, внутри которого через равные промежутки времени вспыхивали разноцветные пятна. Влад рухнул на пол, судорожно сдерживая рвотные позывы.

Он почувствовал, как его куда-то понесло.

Холод, бесконечный, всепоглощающий, такой, что, кажется, даже мысли в голове замерзают, превращаясь в острые ранящие ледышки. Марго-Рита пытается пошевелиться, но не может, словно пространство вокруг застыло, сковывая тело и замораживая душу. Вдох, и воздух застывает инеем на губах. Нехватка кислорода, резкая боль в груди. Холод…

Вздрогнув, Марго-Рита со стоном пришла в себя. В первое мгновение показалось, что она всё ещё спит — тело словно парило в невесомости, не ощущая собственного веса и не слушаясь. Через секунду на неё навалилась тянущая, отдающаяся в каждой мышце боль — всё-таки не сон. По лицу невесомо скользили чьи-то ледяные пальцы. Холод от них, быстро распространяясь по телу, прогонял боль, давая возможность вздохнуть полной грудью.