— Я виноват! — его голос дрожал и срывался. — Я должен был предугадать, защитить. Сделать всё что угодно, чтобы ты жила. Я… я не достоин твоего прощения. — Он разжал пальцы и опустил голову, его рука плетью повисла вдоль туловища. — Я не смею даже смотреть на тебя.

— Ты сделал всё, что мог. Я не сержусь на тебя, — Сни-Жанна говорила и всё лучше понимала, что этот спор может продолжаться бесконечно. — Я прощаю тебя…

— Как всегда, великодушна, — его голос задрожал. — Но я себя простить не могу. Я… я ненавижу себя.

И отступивший было лёд вновь начал сантиметр за сантиметром сковывать его тело.

Испугавшись, Сни-Жанна упала перед ним на колени, схватила руку и прижалась к его ладони щекой.

— Послушай, Оз. Я не знала Лирану, не знала Миру, но уверена, что они простили бы тебя. Они бы хотели, чтобы ты жил дальше, творил добро хотя бы ради них. Если ты погибнешь, кто ещё вспомнит о них? Отпусти ненависть, Оз. Направь свою великую силу на хорошие дела. Ради Лираны, ради Миры, ради всей Земли. Ради, — голос Сни-Жанны дрогнул, — ради меня.

— Я не могу жить без них. Они были моим светом. Лирана — любовь всей моей жизни, а я убил её. Мира… Она помогла мне не свихнуться в чуждом мире, а теперь её нет. Я не знаю, что мне делать.

По его щекам покатились слёзы. Оз не понимал, где он, что делает и с кем разговаривает. Он ненавидел себя и не хотел с этим бороться.

— Что бы они сказали, увидев, кем ты стал?

— Они бы стали меня ругать. Она не любила, когда я говорил о ненависти. Она всегда считала, что это чувство слишком хаотично и разрушительно. Она бы осудила меня. Осудила… — Оз надолго замолчал. — Я не смогу с этим справиться. Без неё – не смогу… — И начал заваливаться на бок.

Разговор, казалось, выпил из него последние силы. Он ещё сильнее побледнел и сравнялся по цвету с только что выпавшим снегом, под его глазами залегли чёрные круги. Сни-Жанна не дала ему упасть. Она обняла его, сомкнула руки в замок за его спиной и прижалась щекой к холодной щеке.

— Не нужно бороться, — прошептала она ему прямо в ухо, обдавая кожу тёплым дыханием. — Отпусти прошлое. Да, ты совершил в нём много ошибок, и они тяжёлым грузом лежат на твоих плечах. Но сидя здесь и ненавидя себя, ты их не исправишь. Помоги людям, помоги выжившим, закончи то, что вы начали с Мирой. Уверена, она бы этого хотела...

— Отпустить… — Оз с трудом шевельнулся и уронил голову, упёршись лбом в плечо Сни-Жанны. — Слишком долго она была частью меня. Я не могу…

— Я помогу тебе! — Сни-Жанна крепче прижалась к нему, окутывая его теплом своего волшебства. — Я исцелю твою душу…

Сни-Жанна держала его в руках, смотрела на него, но видела не измотанное физическое тело, сдавшееся и немощное, а его душу, покрытую уродливыми чёрными шрамами, пульсирующими, покрытыми коркой льда и одновременно сочащимися угольной маслянистой жидкостью. Когда золотистый свет проник в самые далёкие уголки его души и осветил их, Оз мелко задрожал, пытаясь бормотать что-то непонятное, но губы едва его слушались. Корка льда под действием волшебства покрылась трещинами, а когда Сни-Жанна усилила сияние, чувствуя, как волшебство утекает сквозь пальцы, — рассыпалась осколками. Струйки чёрной жидкости потекли вспять, загораживая собой шрамы, словно защищая их от целительного воздействия. Сни-Жанна, чуть помедлив, коснулась их, и её пронзила вспышка такой ненависти, что захотелось рвать на части всё, что попадётся под руку, не отдавая себе отчёт в действиях. Неосознанно она усилила сияние, и жидкость зашипела, закурилась едким дымком, покрываясь пузырями и распадаясь.

Исчезнув, она обнажила покрытые грубой коркой раны — заражённые, воспалённые, едва зажившие. Сни-Жанна мгновение помедлила, а потом коротким сильным движением сорвала корку. Оз в первую секунду задёргался в страшных судорогах, но потом, она ощутила это, взял в себя в руки и, напрягая всё тело, застыл истуканом, не давая себе вырваться из тёплых объятий.

Раны под коркой выглядели ужасно: чёрная жидкость пульсировала под тонким, прозрачным слоем кожицы, просачивалась сквозь поры и не закрывшиеся порезы. Решение пришло сразу. Сни-Жанна поняла, что едкая жидкость и есть материальное воплощение ненависти, сжирающее Оза изнутри, а значит… Значит, раны нужно было открыть и почистить, и тогда, со временем, они заживут как надо.

Сни-Жанна вздохнула, крепче сжала обнимающие Оза руки и принялась за дело. Волшебство резало не хуже остро заточенной стали, первый разрез был таким болезненным, что Оз не смог подавить вопль. Тонкая кожица лопнула, и едкая угольно-чёрная жидкость хлынула наружу, растворяясь в золотом свечении. Она текла и текла, а когда иссякла, Сни-Жанна увидела, как из свежих, казалось, только что нанесённых ран потекли алые капли.

Золотой свет мягко коснулся воспалённых ран и окутал их целительным теплом. Оз тихо выдохнул куда-то ей в шею. Сначала раны перестали кровоточить, затем покрылись тонкой корочкой, и наконец, спустя, как показалось Сни-Жанне, века, на месте них появилась тонкая, нежная розоватая кожица.

Конечно, останутся шрамы, Оз не забудет то, что было, возможно, и ненависть не исчезнет без следа, но теперь он сможет жить дальше, жить, не оглядываясь.

— Как тепло, — прошептал Оз. — И спокойно. Теперь я верю, что смогу. И я хочу попытаться. — И едва слышно выдохнул: — Вместе с тобой.

Он расслабился в её объятиях, ощущая ни с чем не сравнимое тепло, идущее от хрупкой женской фигуры. Под хруст ломающегося льда Оз поднял руки и прижал её к себе, зарывшись носом в волосы.

— Сни-Жанна, — прошептал он. — Ты не бросила меня.

— Как я могла? — Сни-Жанна улыбнулась, чувствуя, как всё тело дрожит от усталости. — Обнять — значит спасти, ведь правда?

— Без тебя бы я не справился. Спасибо, — выдохнул он и легко поднялся на ноги, не разрывая объятий. — Ты спасла мне жизнь.

Вокруг них бушевала неваска, но волшебство Сни-Жанны, ощутив всплеск мощных потоков силы Оза, вдруг вспыхнуло пронзительным золотым светом новорождённой звезды, разгоняя белую мглу. Эйфория охватила всё существо, Сни-Жанна парила в невесомости, согреваемая жаркими лучами, чувствуя рядом незримое присутствие Оза. Его волшебство смешалось с её, и они сверкали вместе. Светлые, умиротворённые и свободные.

Сни-Жанна не знала, сколько продолжался этот незабываемый полёт. Когда она открыла глаза, то увидела, что стоит на вершине купола, а Оз крепко прижимает её к себе. На тёмно-фиолетовом небе драгоценными камнями сверкали мириады звёзд. Вокруг стояла пронзительная, непривычная слуху тишина.

Неваска ушла навсегда.

Когда Оз и Сни-Жанна исчезли в багровой вспышке, контрабандисты разом заговорили:

— Ты сделала правильный выбор, Марго-Рита. Я горжусь тобой.

И-Ван коротко похлопал воспитанницу по плечу.

— Не могу поверить — это тот самый, настоящий Оз! Он ведь нам поможет, правда, кэппи? — Глаза Фё-Дора сверкали восторгом.

— Не верю я Озу. Он явно что-то задумал. Бежать нужно. Бежать! — М-Арк метался из стороны в сторону, заламывая руки.

— Теперь мы все вместе сможем начать сначала! Нужно лишь выбраться из Обители.

— Настоящий Оз. Самый всамделишный. Ох, будет что рассказать, когда прилетим в общину. Они будут слушать меня, открыв рот.

— Ох и аукнется нам его помощь. Нужно бежать, точно говорю. Кэппи, а ты что думаешь?

Марго-Рита не ответила. Она всматривалась в лицо каждого, ловила малейшие изменения в их мимике, и её губы сами по себе растягивались в улыбке. Друзья были живы, они возмущались, радовались, боялись и были рядом. И это согревало её душу сильнее самого сильного огня.

«Спасибо тебе», — подумала Марго-Рита и тотчас ощутила вспышку тепла за солнечным сплетением. Волшебство радовалось вместе с ней.

Несмотря на почти полное умиротворение, где-то в глубине души Марго-Риту грызло беспокойство. Контрабандисты продолжали говорить каждый о своём и не замечали, что она едва их слушает, задумчиво всматриваясь в огонь. Дальнейшие планы выглядели далеко не радостными. «Удача искателя» потеряна, поэтому будущее виделось мутным и серым. Осесть в какой-нибудь общине, заняться сбором мха или ещё каким, несомненно, нужным, но ужасно унылым делом — мысли об этом навевали тоску.