— Да уж, не хило ее разнесло. — Прокомментировал он.

— Не понимаю только, почему? Мне сказали, она растет, когда открываешь в себе силы. А она у меня изначально была не маленькой.

— В тебе слишком много силы. Если честно, это даже пугает. Перемены в теле будут нешуточные. Обладатели одной стихи иногда с трудом справляются с изменениями, а тут… — Он мотнул головой, сомневаясь, что мне такое по силам.

— Значит, стоит готовиться к худшему. — Не радостно проговорил я, поправляя штанину.

Потом подумав, спросил.

— Так это ты и Ворон были в тот вечер с Эмилией недалеко от моего дома?

Он кивнул, поворачивая руль вправо.

— У меня нюх и слух, как у собаки. Мы втроем обладаем силой духа. Превращаемся в животных, мысли читаем. Да и тебя не сложно было найти.

Я понимающе кивнул. Мне уже говорили, что я как открытая книга. Это обидно.

— А можно как-то, ну не знаю, обезопасить себя? — я показал пальцем на голову.

— Конечно. В нашем деле, это жизненно необходимо. Только для начала надо освоить силу духа. Будешь дома, проанализируй, как ты смог открыть в себе силу воздуха.

— Это была сила воздуха?

— Возможно. Сила духа работает немного иначе. Слух и обоняние в облике человека мне подвластно, а вот бегать со скоростью дога, я, например, не могу. Хотя это вполне реально, если очень долго тренироваться. Ну или, если обладаешь такой неограниченной силой, как ты. — Он остановил машину, потому что мы снова подъехали к пробке, только теперь все стояли обратно.

Немного подумав, я спросил.

— Кому достается эта метка? — дернул я ногой.

— Обладатели, выбранные Богом. — Пожал он плечами. — Страдавшие, но оставшиеся людьми. Показавшие себя с лучшей стороны.

У Эмилии на этот счет другие взгляды. Опять подумал я о ней.

— Но ведь таких людей много.

— Так и нас не мало. — Улыбнулся он в ответ.

— Но ведь, всего девять.

— Это те, кто может бороться и знает о своей силе. Каждый узнает по мере…необходимости. — Как-то неопределенно ответил Миша. — Так в чем твоя трагедия?

— Что? — не понял я.

— В жизни. Что с тобой произошло?

Я не торопился рассказывать о родителях и братьях. Будто боялся сохранить то сокровенное, что осталось в моей памяти.

— А разве ты не знаешь? Ты и все остальные? — вдруг осенило меня.

Он отрицательно мотнул головой.

— Как не странно, но это спрятано от нас. Да мы и не залазим так далеко. Об этом может быть известно только священнику. Он у нас особенный. — Улыбнулся Миша.

— В каком смысле?

— Потом узнаешь. — Махнул он рукой.

— В целом, рассказывать то и нечего. — Прокашлявшись, проговорил я. — Мне было десять, когда родителей не стало. После их смерти заботились братья. У них в жизни тоже не все гладко сложилось. Не у всех. Я был самым младшим. Олег умер, заразившись венерическим заболеванием. Денис убежал из дома и до сих пор я не знаю, где он и что с ним. Старший Виталий, пережил это лучше, чем я, думаю за счет возраста. И все же, я понимаю, как тяжело ему было с нами. Сколько он мучился из-за нас. Даже представлять не хочу. И я рад, что сейчас у него есть своя семья, которая поддерживает его.

Хоть так скупо и сухо, а ком в горле все равно образовался. Особенно вспомнив Олега. Не могу до сих пор спокойно вспоминать об этих днях. Миша не расспрашивал о подробностях, за что я был ему благодарен. Рассказав пусть и так мало, но стало немного лучше. Мы тронулись с места, наконец пробка немного поредела, а он рассказал про себя, пока мы ехали к церкви.

Счастливого детства, да и вообще детства, у него не было вовсе. До трех лет, за ним ухаживала тетя. Хотя «ухаживала» — это слишком громко сказано. Большую часть времени, он проводил в больнице, так как тетя не обращала должного внимания на здоровье малыша. Его отец сидел в тюрьме за растление малолетних, а мать была законченной алкоголичкой, оттого его и посадили тете на шею. Ребенок был для нее обузой, поэтому она старалась как можно меньше времени проводить с ним. Когда же он уже дорос до детского сада, его поместили в группу для отсталых детей, где родители забирали детей лишь на выходные. Что-то вроде интерната. Мишу забирала соседка, потому что тетя забывала про него, занятая собой и своей карьерой актрисы, которая так и не состоялась. Когда Миша учился в школе, ее и еще трех женщин нашли в заброшенной квартире истерзанными и бездыханными. Следствие прекратилось практически сразу, как только началось. В новостях говорили, что их держали как секс — рабынь, но преступники так и не были найдены. У Миши на этот счет другое мнение, с коим он не захотел поделиться. Его тетя считала, что использует мужчин, чтобы подняться по лестнице славы на самый верх, но дело обстояло иначе, и она не смогла подняться даже на вторую ступеньку. Спустя двадцать лет, после ее смерти, Миша поднял дело минувших дней благодаря нажившим знакомым, и пожалел об этом. То, что он узнал о своей погибшей тете, лишь разбередило старые раны.

— Не скажу, что я тосковал по тетушке, но даже в детстве, я понимал, что это единственный родной мне человек. Однако смысла оплакивать ее не было. Она выбрала для себя путь, решив на племянника силы не тратить. — Он рассказывал довольно легко. Не зацикливаясь на боли, прожигающей внутренности.

А я слушал, и будто проживал за него детство. Чувствовал все так отчетливо, словно все случилось со мной. Я поразился такому сочувствию. Может виной мои воспоминания о семье? Рассказав, и сам размяк. Не знаю почему, но чувства Миши ощутил. Он и впрямь был военным, но продолжать карьеру не стал, присоединившись к ордену, остановился на генерале. Семьей не обзавелся, не успел и очень этому рад. Не видит смысла подвергать близких опасности, поэтому решил ни к кому не привязываться. И тут я задумался. Так ли у меня в жизни все плохо? Если не вспоминать о трагедиях жизни, понятно, что для меня они более значимы, чем для кого бы то ни было. Но есть люди с более жестокой и несправедливой судьбой. Пока я об этом думал, мы подъехали к церкви и припарковали машину.

Зайдя внутрь, мы обнаружили священника, только одет он был в белую рясу с золотым поясом.

— Какие новости? — подходя к нам, спросил он, поправляя длинные рукава.

— На этот раз мы повстречали кого-то другого. Слишком быстрый.

От этих слов священник будто переменился в лице, а может мне показалось, потому что как ни в чем не бывало спросил про мои успехи.

— Он сдвинулся с мертвой точки. — Улыбаясь, хлопнул меня по плечу Миша.

— Хорошо. — Слегка улыбнулся святой отец.

— А вы по какому поводу разоделись? — спросил я, потому как ряса выглядела крайне нарядной.

— Придется уехать в Екатеринбург. Дело не требует отлагательств. Миша, собирайся, поедешь со мной.

— А как же защита территорий? — спросил я, не понимая, как можно оставить свершающиеся здесь убийства.

— У всех есть свое задание. Каждый занят своим делом. Недооценивай оставшихся хранителей.

— Но почему вас вызвали именно сейчас?! — вдруг выпалил я, и тут же замолк под недоуменными взглядами этих двоих.

— Потому что того требует нынешнее положение дел, Макс. — Спокойно произнес святой отец.

— Но вы ведь могли объяснить им, что нужны здесь, раз ситуация критическая и каждый человек на счету! — меня несло, и я не мог остановиться. Что-то внутри тревожило меня.

Я и сам стыдился своей выходки, но внутри будто вулкан взорвался.

— Тебя что-то волнует? — приглядевшись ко мне, спросил священник.

— Не знаю. Кажется, да. Только не могу понять природу этого беспокойства.

Они переглянулись и священник, положив руку мне на плечо, проговорил.

— Послушай, ты всегда можешь положиться на остальных. Нет ничего страшного в том, что мы будем отсутствовать. Остальные Хранители помогут, в случае необходимости. У них все под контролем. Они знают, что делать. К тому же, нас не будет всего пару дней.

Я кивнул соглашаясь, и пошел прочь от церкви, оставив их обсуждать поездку. И что на меня нашло? Не успел я закрыть за собой дверь, как раздался телефонный звонок. Номер мне не знаком, но ответив, узнал, что это Мария Антоновна.