Некоторое время я настороженно смотрела на Вадима, который стоял недалеко от кровати, испытывая меня встречным взглядом. В какой-то момент он сдвинулся с места и медленно ко мне приблизился. Приподнял руку и коснулся теплыми пальцами моей щеки, которая тут же заныла.

Я прикрыла глаза, ощущая, как кровь вместе с трепетом приливает к сердцу. Затем, игнорируя боль, обхватила напряженными ладонями мужскую руку и настойчиво прижалась к ней лицом.

– С-спасибо, – тяжело выдохнула я, робко поцеловав Вадима в центр ладони. Цепляясь за нее все отчаяннее. – Спасибо, что з-защитил!..

Но он неожиданно отнял руку.

Я оторопело вскинула взгляд и тут же стушевалась.

– За что ты благодаришь меня? – холодно спросил он. Его голубые глаза хищно сузились, а губы поджались, обнажая зубы. – По-твоему, это спасение, Эльза?!

Внутри сразу невольно всколыхнулась настороженность. Приоткрыв рот, я неловко отвела взгляд, не решаясь что-либо сказать.

– Я же предупреждал тебя, девчонка, – с укором прохрипел Вадим. – Предупреждал, что будет, если твой план осуществится! И вот: мой ребенок в твоем животе, мой отец едва не устроил прилюдную казнь, а твой лишь немного не успел, потому что облажался с поисками! – Он поймал мое лицо за подбородок и сдавил его пальцами, заставляя смотреть на себя. – Это ощущение безопасности – иллюзия, Эльза. Вступившись за тебя, я не остановил войну! Война – теперь твоя реальность.

Бандит резко отпустил мое лицо, а я закусила дрожащую губу.

– В-все равно… – упрямо выдала, судорожно втягивая носом воздух. – Все равно, что теперь будет! Я останусь до конца со своей малышкой.

Вадим строго свел брови, и от меня не ушло, каким взглядом он коснулся моего живота. Будто он – что-то лишнее на моем теле. Будто мое положение до конца не укладывалось в его голове.

– Не сомневаюсь, – глухо отозвался бандит. – Наверняка ты получила массу впечатлений за время побега и тебя сложно напугать. Но вопрос в том, какой будет этот конец, Эльза?

Дыхание начало тяжелеть, а нервы стягивать жалящая паника. Ком встал в горле. Мне было обидно, что он не проявлял и толики снисхождения, вываливая жестокую правду, когда я почти уничтожена физически и морально! Но я понимала, что не смела спорить с Вадимом даже мысленно. После того, на что он пошел ради меня и малышки… мне придется безропотно принять все, что продиктует ему злость.

– Вадим… – вдруг обратилась я к нему серьезным тоном. – Я знаю, что ты сделал. Знаю, на какой риск ты пошел, и какую цену заплатил! Я… никогда не пренебрегу этим. Обещаю, я не стану тебе перечить и создавать проблемы, как это было раньше! Хочешь… запри меня в комнате?.. Или дай самую тяжелую работу – ты и слова против от меня не услышишь!.. Я буду сидеть тихо и делать все, что ты скажешь. Только… Только не оставляй нас!

Я опустила голову, чтобы украдкой стереть набежавшие слезы. Так хотелось успокоиться. Хотя бы немножко ощутить себя в безопасности, даже если теперь я в самом опасном окружении! Я так устала бояться… Поэтому была готова буквально на коленях молить Вадима Астахова о защите. Что бы он ни говорил, как бы не пытался оттолкнуть меня, я точно понимала – только он может защитить нашего ребенка!

– Да, Эльза, – сухо подтвердил бандит, – ты будешь делать все, что я скажу. Потому что теперь от этого напрямую зависит твоя жизнь! – без церемоний объявил он. Затем, спустя короткую нагнетающую паузу, неожиданно добавил: – И первое, на что тебе придется пойти, чтобы остаться живой – забыть про свою фамилию.

Нахмурившись, я вопросительно подняла глаза. Как-то не похоже это было на метафору.

– Ты больше не дочь Князева, – без промедления пояснил Вадим стальным тоном. – Теперь ты принадлежишь Астаховым, а значит, станешь Астаховой.

В груди раздался гулкий тревожный стук. Уставший мозг плохо работал и мог искаженно воспринять информацию, поэтому я не была уверена, что правильно поняла эти слова.

– Что... ты имеешь в виду? – нерешительно спросила я.

Бандит задержал на мне испытующий взгляд, прежде чем невозмутимо объявил:

– Ты выйдешь за меня замуж.

«Ты выйдешь за меня замуж»

Эти слова бомбили мою голову раскатами эха все последующие часы. Я слышала их, пока Мира заботливо кормила меня обедом с ложки, потому что мои руки тряслись как ненормальные. Прокручивала, пока находилась в фургоне, напичканном медицинским оборудованием, который под строгим контролем пустили на территорию дома Астахова, чтобы женщина-врач могла меня обследовать. Едва оставаясь в сознании от усталости, я тряслась от страха услышать что-то страшное и без воли снова и снова возвращалась к разговору, случившемуся в комнате Миры с хозяином дома. Я не могла избавиться от этих мыслей, даже когда лежала под капельницей, которую мне назначили, чтобы не допустить у крошки кислородного голодания…

Оказалось у одной из маточных артерий плохие показатели.

Скупая на эмоции женщина с угловатыми чертами лица и модной прической не взялась сказать, с чем это связано и когда началось. В последний раз я делала УЗИ месяц назад, и все было в порядке! Но меня все равно убивало чувство вины… Наверняка эти последствия не только из-за стресса, от которого я едва оставалась в своем уме. Последние несколько дней я практически себя не берегла! Чего только стоил мой забег по пляжу на износе сил. А еще недосып и обезвоживание… Я сама была плохим показателем для своей малышки.

Разговор врача и Вадима состоялся возле фургона. Я частично слышала его. Женщина сказала, что по-хорошему мне нужна госпитализация, однако он категорически ей отказал. Велел обеспечить все в пределах дома.

Я не знала, возможно ли это, но понимала, что бандит принял такое решение из соображений безопасности. На самом деле мне и самой совершенно не хотелось в больницу... Она ассоциировалась у меня с одиночеством, болью, бессонницей и постоянной тревогой. Только в этом доме я чувствовала себя спокойно. Только в зоне его контроля.

К тому моменту как меня проводили в отдельную просторную комнату с большой кроватью, на которой уже лежало чистое белье, я практически отключалась на ходу. Обо мне заботилась Мира. Она раздела меня и даже пошла со мной в ванную, чтобы помочь помыться. Врач сказала, что я могу упасть в обморок, тем более после капельницы, поэтому кухарка не отходила от меня ни на шаг.

Такой контраст…

Она так обо мне переживала, тогда как отец малышки держался исключительно на расстоянии с того момент, как огорошил меня своим решением. Словно я прокаженная какая-то… Потому что он был вынужден принять это решение. Я как ураган вмешалась в судьбу Вадима и подтолкнула его к выбору, который он ни за что бы не сделал в любом другом случае!

Я же прекрасно все понимала.

Избегала заблуждений как огня!

Он и не был обязан со мной нянчиться. Он не просил об этом ребенке и не должен брать на себя ответственность!

Но мысли продолжали царапать утомленное сознание, и сердце вздрагивало, стоило подумать о Вадиме. Не выходило быть отстраненной. Пока не выходило смириться. Где-то в глубине души я наверное все же надеялась на участие… Не в отношении меня – в отношении его дочери растущей во мне.

Но придется уничтожить эту надежду.

Мира дала мне одеть свою ночную сорочку, расстелила постель и моя голова, наконец, коснулась подушки. За окнами еще был день, когда я закрывала глаза. В уютной спальне тихо шуршали шаги кухарки, которая не спешила уходить, моей кожи приятно касалась чистая одежда из нежного хлопка, желудок не болел от голода, а нервы больше не заставляли вздрагивать от каждого шороха. Я уснула практически за мгновение, чувствуя в душе, если не покой, то уверенность в том, что могу позволить себе передышку.

Вот только во сне меня ждали кошмары, от которых невозможно укрыться…

Я проснулась от собственных стонов. А когда открыла глаза, тело, покрытое холодным потом, парализовало от испуга. Я не сразу поняла, где нахожусь. За зашторенными окнами царила темнота, в комнате, которая казалась сейчас огромной, никого не было видно и мое сердце начало буквально вылетать из груди от адреналина.