- Я ни причем, - крикнул химеролог, вскакивая на ноги.

- Хотите сказать, что это не по вашему профилю работенка? – Хмыкнул Шатый, указывая концом трости на черную тушу.

- Вот к этому существу я даже не прикасался, - Кирсновский чуть ли не плакал.

- Господин Любомирский, этот барашек не способен даже врать. Я поражен, что он решил выступить вместе с вами. Но скорбеть по нему не буду – порученную работу выполняет скверно.

- Я не понимаю, к чему вы клоните, - нахмурился я.

- А вот вы умеете врать в разы лучше, господин Любомирский. Так натурально показываете недоумение, словно успели забыть эту ночь. Но вряд ли вы могли это забыть, если обрекли Кирилла на такую ужасную участь, - мужчина покачал головой, бросив брезгливый взгляд в сторону черной твари, - впредь я буду осторожнее с вами. Берегите себя, Константин.

Шатый побрел восвояси. Я смотрел ему вслед, так и не понимая до конца, что тот имел ввиду. Прошлой ночью было только одно событие – шайка бандитов покушалась на мою жизнь. Если за ним стоят знатные люди уровня этого почтенного джентльмена, то новости для меня были не очень-то хорошие. Понять бы еще, про какого Кирилла речь была.

Я вспомнил о том, что не успел разобраться с Кирсновским. Он сидел на полу и, схватившись за голову, бормотал проклятия.

- Пойдем, камрад, - я схватил его за ворот пиджака, - есть о чем поговорить с тобой.

Пока гости всей гурьбой приводили в чувство Виктора Борисова, я вытащил Кирсновского за ворот пиджака в коридор. Гостей водили через вход с противоположной стороны зала, а этот, судя по всему, использовался прислугой, чтобы ненароком не уронить поднос с бокалами на пиджак уважаемого господина. Он был освещен чуть похуже, пытаясь максимально сэкономить на горящих свечах.

Дойдя до первой чуть приоткрытой двери, попытался затолкнуть его внутрь, но встретил решительное сопротивление.

- Я туда не пойду, - замотал головой химеролог и вцепился длинными худыми пальцами за дверную раму.

- Чего это? – Спросил я, пытаясь протолкнуть его в комнату плечом.

- Там темнота, - жалобно проговорил Кирсновский.

Слева послышался женский хохот. Горничная была без белого передника и шапочки, из-за чего в тени было трудно увидеть ее. На ее лице с выпирающими на рыбий манер глазами застыла ехидная улыбка.

- Вам чего, мадемуазеля? – Спросил я озадаченно.

- Да я мусор выкинуть хотела, - потупилась она.

- Зря вы так его называете, - указал на химеролога пальцем, - он еще вполне себе может пригодиться в хозяйстве.

Горничная хихикнула, когда увидела перекосившееся от возмущения лицо Кирсновского. Я всучил ему вытянутую из подсвечника свечу.

- Вот тебе свет, а теперь шуруй туда, - грозно сказал я.

С источником света в руках Кирсновский воспрял духом настолько, что бесстрашно ступил в комнату. Я вошел следом, запирая за собой засов на двери.

Мы оказались в тесной каморке с инвентарем для уборки помещений. Кругом была расставлены метлы, веники и длинные палки со щупами. На небольшом столе стояли несколько забитых наглухо коробов.

Химеролог не успел пройти и двух шагов, как умудрился задеть ящик. По полу покатились гвозди.

- Теперь поговорим, - со зловещей улыбкой сказал я. – Ты Павлов?

В комнате повисла тишина.

- Я Кирсновский.

- Кто тогда Павлов?

- Они на вечере были, - неуверенно ответил он.

- Там не было никого молодого из Павловых.

- Ты про Ваську что ли? Его нет сегодня. Или кто тебе еще нужен?

- Васька? – Задумался я, - опиши его.

- Он импульсивный и крайне надоедливый. Последний его облик был немного чудноватым, когда Васька состриг длинные волосы, но с того времени месяц прошел. Если за привычку не взял ходить с голой головой, то отрасти обратно они успели. Родинка есть на шее еще.

По описанию никого подходящего не упомню. Наверное, с ним лично познакомиться не успел.

Я удостоверился, не подслушивает ли нас никто за дверью. В коридоре было по-прежнему пусто.

- А магия у него какая? – Продолжил допрос я.

- Он особо не показывает. Но по нему видно, что колдовать толком-то не умеет. По шкале Хайлера на седьмой позиции где-то.

Воспоминание из прошлой жизни Любомирского подсказывало мне, что это место находилось где-то на самом дне всего магического мира. Губы непроизвольно скривились в пренебрежительную ухмылку.

- Ты сам на какой?

- Пятой, - с гордостью ответил он, глянув на меня поверх очков.

- А я?

- Ты сам не знаешь разве? У тебя же экзамен должен был быть через месяц после того, как меня выслали. На четвертую как раз, - удивился Кирсновский.

По этому поводу никаких воспоминаний не было. Остается лишь поверить ему на слово.

- Давай об этом потом, - уклончиво ответил я.

- Что за странные вопросы, Костя? Почему это я внезапно должен стать Павловым?

- Не под своей же фамилией работать на бандитов, а, дружище? – Подмигнул я.

- К чему ты клонишь?

- Прошлой ночью на меня напали. Среди бандитов был один маг. Вот я и подумал, может это мой старый товарищ, зверушки которого уже дважды пытались меня убить, решил лично расправиться со мной в ту ночь?

Кирсновский закашлялся. От услышанного он подавился слюной. Каким бы талантом не обладал театральный актер, но так натурально умирать никто бы не смог. А у этого парня никаких талантов и подавно не наблюдалось.

- Костя, - наконец откашлялся он, - это подлые инсинуации. За Мишутку и Пса вину признаю, однако не стоит обвинять меня в бандитизме. Я и сам не понимаю, почему мои ребята так реагируют на тебя. У них почему-то теряется контроль, когда они остаются с тобой наедине. Оба нападения вышли совершенно спонтанно. Ты же меня знаешь лет сто, Костя. Я никогда не вступил в бандитскую шайку и не пошел бы с ними убивать кого-то, а уж тем более тебя.

Тип он был, конечно, скользкий, но прямых доказательств его причастности к ночному нападению не имелось.

- Как тогда объяснишь, что барабан моего револьвера был окружен желтой магией?

- Так желтой же, - пожал плечами Кирсновский.

В магическом зрении его аура была зеленого цвета. Даже моих скудных познаний в магии хватало для понимания простой закономерности того, что оттенки энергии должны совпадать с результатами колдовства. Вариант с блокировкой барабана Кирсновским отпадает.

- Тогда что имел ввиду этот Шатый, когда говорил о твоей профнепригодности?

- Было одно странное задание, - с тяжелым вздохом начал химеролог, - ко мне обратился этот самый Кирилл, который сегодня стал…

- Химерой, - вклинился я.

- Вряд ли это можно назвать подобным термином, но… В общем, Кирилл – один из подручных Шатого. Меня попросили присмотреть за одним беспризорником, используя для этого глаза зверушек. Им было почему-то нужно, чтобы я докладывал о том, как этот мальчик существует в трущобах. Задание показалось мне простым. Создание химер – это процесс недешевый, а источник дохода у меня непостоянный… Согласился я, да.

- И послал этого кротокрыса. Или кто он у тебя?

- А, ты его видел? – Наигранно удивился Кирсновский.

- Не придуривайся, - угрожающе посмотрел ему в глаза я.

- Ну да, знаю, - буркнул он, - но дело оказалось мутным с самого начала. Как только я согласился, его привели вечером ко мне с требованием стереть ему память.

- Так-так, и как же ты стираешь память?

- Технически я их не стираю, - со знанием дела начал он, - это лишь зелье на базе ядовитой железы йорогумо. Это яд, поражающий церебральные нейроны и вызывающий ретроградную амнезию. Токсины йорогумо настолько стойкие, что остаются в организме длительное время и не позволяют церебральным нефронам восстанавливаться даже с помощью обычных лечебных зелий.

Я жестом приказал ему остановить рассказ, пытаясь переварить сказанное.

- То есть ты каким-то своим ядом отравил мальчишку и вызвал у него амнезию?