Брассика боялась этой женщины, её крепкого нрава, свободолюбия, столь развитого в хозяйственном человеке, познавшем заботу в имуществе. Опасение вызывало её происхождение, ибо до удивительного мало известно магам об этом народе, и согласилась взять её в путешествие для своей цели, а не по замыслу рыжеволосого мечника. На девушку будут коситься, если увидят в компании одних мужчин: «Лучше путешествовать с непокорной служанкой, чем на каждом шагу сталкиваться с бедой». Маркус всю ночь доказывал ей, что трактирщица эта невероятной, почти безудержной бойцовской воли, что полезно иметь в такой компании человека, кто готов сражаться даже сковородкой против отродья.
— А для чего ты мне? — спросила Брассика тогда мечника. Он нисколько не смутился.
— Я дал обет защищать, и меч свой положил на колени. Обет будет исполнен. Но желаем ли мы вернуться героями?
— Да.
— Тогда нам нужны такие же отчаявшиеся, как она. Только отчаявшиеся согласны встать на твой путь.
— Разве эта трактирщица не боится смерти? У неё дети, дом и труд.
— Сегодня она могла потерять всё. Прими мой совет, Брассика. С ней удача, я чувствую это.
— Ну хорошо…
Маркус резко остановился. Священник умолк. Все уставились на первопроходца. Он молча показал рукой вправо и вниз: под склоном, в деревьях и грязи возились гоблины. Толпа выбрала один самый большой дуб, окружила его и заработала топорами. Лезвия били по стволу, дерево страдало, хрипело и скрипело, сыпалась листва; раз за разом древесина истончалась, пока не поддалась безумному гоблинскому ритму. Рухнувши с треском, дерево подскочило от земли, прежде чем залечь намертво.
Гоблины обвязали веревками ствол, потащив его за собой на север.
— Что они делают? — озабоченно спросил Рудольф. — Похоже на языческий ритуал.
— Главное, что нас не заметили, — сказал Маркус. — Эти земли давно не наши. Доберемся до южного холма, сделаем привал, а после двинемся в глушь.
Он повернулся к девушке. Брассика не возражала.
Холм, покрытый жухлой травой, большим камнем и мелким кустарником, открывал вид на низину. Незадолго до своего падения Выш казался самым красивым, богатым и по-настоящему магическим городом на севере королевства. Его украшали костями древних гигантов на крепостных воротах и янтарными камнями в башнях, вековые дубы шумели под стенами, а уютные дома из желтого кирпича пускали теплый дым из труб.
Нет больше ничего в нём: белые колонны с резьбой сиротливо стояли под холодным ветром, леса, сожженные и поваленные, лежали обугленными, а стены сокрушены баллистами. Озеро, вокруг которого зародилось поселение, высохло, дно покрылось трещинами, а река, питавшая водоем, теперь уходила в земной пролом.
Брассика понимала, что для каждого из них город значил нечто особенное.
Более всего страдали от вида упадка Маркус и Рудольф. Они, как типичные слуги, всегда и везде служат порядку и традиции, не думая о том, что всё могло быть иначе. Вот и город для них превратился в призрака, зовущего к себе, манящего янтарной позолотой прошлого. Рудольф не переставая говорит о порядке, в пути его накатывает историями о героях, счастливой жизни, полной от достатка во всём, справедливость тогда для него торжествовала, а сейчас ничего такого нет и не предвидится. Маркус вторил за ним, но с каждым днем похода убедительность в его голосе уменьшалась.
Они добрались до Выша. Мечтателям позволили прикоснуться к своей мечте. Старый Рудольф жил своей мечтой. А молодой Маркус?
Для трактирщицы этот город был неприятностью. Как чужеродный аванпост он появился в Бриллиантовом лесу, где жил её народ в соответствии с обычаем гармонии. Именно в Выше сковали скорпионы и стрелы к ним из той сказки Атропы, вспомнила девушка. Все господары Выша желали приобщить северные земли ради своего счастья, внушая себе картины сказочного золота и янтарных россыпей, а народ Атропы мечтал обрести мудрость, и только. Но город рос, росли силы людей, народы сжимали друг друга, тесня и раззадоривая собственной гордостью и алчностью. Алчность людей, как чума, заразила жителей Бриллиантового леса. Наконец, люди обманули короля лесного народа, подсунув ему небылицу про тьму богатств у горных драконов…
А потом пришли гоблины, погнавшие отсюда всех при помощи наглости, натиска и нетерпимой вражды. Так слуги Брассики, некогда жившие властителями этих земель, превратились в бродяг, кому-то повезло меньше, кому-то больше, но родного дома у них отныне нет.
Брассику город не связывал родством. Она ни разу не была в нём, её родители никогда не уходили дальше Данара, как и её братья, жившие мелочным умом. Но в Академии магии все твердили, что в Выше, несмотря на погибель, остались чудесные вещи, и все истоки колдовства происходят отсюда.
— А что вас привлекло сюда? — спросил Рудольф у девушки. Священник присел к ней рядом, поедая солонину с хлебом. Костер разводить на этот раз побоялись. — Сколько путешествуем, а так и не узнали ваших помыслов. В конце концов, учились бы мастерству магии костей, бед не знали, а теперь отведываете со мной трапезу из жесткого мяса и крепкого хлеба
— Ваша библиотека, — ответила Брассика и взглянула на собеседника хитрым прищуром.
— Наша? — страшно удивился священник. Показалось, что он даже побледнел от услышанного.
— Да бросьте вы, я не вхожа в церковь.
— Ах… так-то да, вот оно что… — священник глубоко выдохнул.
— Что за волнение, отец Рудольф?
— Нет, ничего. Значит, ваш путь мародерства и воровства.
Брассика возмутилась. Опять слуга говорит не то, что от него требуют! Взяла себе в поход самых дерзких негодяев, сказала себе девушка.
— Почему так думаете?
— Как же понимать тот факт, что вы позарились на библиотеку магистров Выша? Её драгоценные книги копились веками. Мы служили, чтобы каждый приобщился к ним.
— Каждый? — переспросила девушка.
— Каждый достойный, конечно же, — уточнил священник.
— Меня интересуют большие секреты. Разве вас не интересует, почему боги принесли наказание людям?
Отец Рудольф помолчал с минуту.
— Большие секреты? Ну что ж. Мне кажется, что от прозрения секреты, кажущиеся большими, становятся маленькими, а те, что мы усердно игнорировали за мелочность и скромность, объявляют свою подлинную ценность. Что же до наказаний, то вопрос этот вполне ясный, а ответ куда проще, чем вы думаете. Если бы люди ценили по достоинству сделанное, то благодать неминуемо пришла бы в наши сердца. В мое время ценили величие и славу, не то, что сейчас.
— Однако, я не буду ничего красть.
— Разве секреты не крадутся, если о них узнают лишние люди?
— Это мое вознаграждение.
Священник хлопнул в ладоши. Тревожная тишина затянулась, но у отца Рудольфа ответ закипал подолгу:
— Я думал, что мы идем за благородным, не ради ограблений, не воровства ради, не с целью наживы, чтоб отобрать и присвоить, а с целью возрождения, приобщения… Возлюби бога и добродетелью заживи. А тут, получается, мы согласились отдать часть ценного в обмен на что? Ваши качества, магические дарования тратятся впустую.
— Отец Рудольф, не ваш ли меч лежал на моих коленях?
— Мой.
— Так исполняйте свой обет.
— Но… я не о том!
Брассика отвернулась в сторону руин. «И этот досаждает, подлец», сказала себе она.
Отец Рудольф продолжил говорить.
— Если так каждый будет просить по кусочку, то что останется от Выша? В конце концов, главной добродетелью для нас всех является счастье королевства. Мы можем воссоединиться вновь, избавив земли от врагов и бед. Разве вас это не прельщает? Жить, как прежде?
— Нет, — ответила Брассика.
— Как можно быть такой безразличной к судьбам нашего королевства? Откуда такая нескромность, простите? Вы думаете, вас убережет магия от угроз?
— Я думаю, что королевство, про которое вы сейчас говорите, нет. Последний король из династии Латосов, Бертольд по прозвищу Плохая голова, исчез в пылу сражений с Верховным лордом тьмы. Я не видела ни единожды короля, потому что родилась позже его исчезновения, но всё отрочество и до ухода в Академию магии власть в городе Эйна принадлежала шулену и солтысам. «Да здравствует шулен, и пусть процветает правление его!», вот клятва, которую мы дали после его избрания солтысами. Закон Эйны действует двадцать лет, написан директором Ларсом, моим магическим наставником. Почему же мне нужно тревожиться о том, чем нет? Это королевство мне ничего не дало.
