Нужно как-то вызвать мать Алисы, чтобы она присутствовала на допросе и не допустила бесцеремонности, которую могут позволить себе менты. Алла работает в магазине в где-то в городе. Знает ли Алиса ее телефон и есть ли он? Может, конечно, учителя уже обзвонили родителей, но думаю, что скорее нет. А еще Рамиль носит кастет, если его найдут, плюсом это не пойдет.
Так, сперва — Рамиль, это более выполнимо. Пока царила суета, я ходил из туалета на улицу и обратно, чтобы держать ситуацию под контролем.
Когда дрэк в очередной раз выбежал разгонять зевак, я юркнул к Рамилю, положил руку ему на плечо. Он вздрогнул, потому что был занят: сверлил взглядом Афоню, забившегося в угол. Там же, сев на корточки, из стороны в сторону раскачивался прыщавый, всхлипывал, подвывал и молил ничего не рассказывать родителям. Как же его зовут? У него есть брат, Олег Ростовчук.
Егор? Игорь?
— Рам, сбрось кастет, пока менты не… — шепнул я на ухо друга.
Он кивнул, шагнул к дырке туалета и бросил кастет в коричневую субстанцию.
— Ты ничего не помнишь, — проинструктировал друга я. — Очнулся, гипс — такое. Понял?
— Ничего не помню. Психанул, а потом хоп — он валяется… — Рам посмотрел на лужицу крови, что натекла из Дорофеева. — Может, то ваще не я.
— Правильно. — Я хлопнул его по спине, переместился к Каюку и прошептал: — Дай ручку и лист бумаги. Быстро. Мы все оставили в классе.
Юрка, молодец, не стал спрашивать зачем, кивнул, косясь на вход, вырвал из тетради лист в клетку и отдал мне вместе с ручкой. Я написал: «Саша, позвони Миковой. Срочно. Скажи, чтобы летела в школу, ее дочь в беде». И оставил место для телефона.
Прибежал запыхавшийся Димон Минаев, который искал медсестру, уставился на Афоню, пнул прыщавого.
— Во вы теперь закукарекаете! Тьфу.
— Не трогай петуха — зашквар, — предупредил Рамиль.
— Я не хотел! — проблеял прыщавый Ростовчук, поднимаясь, отошел от Афони. — Они сказали, девка сама даст!
— Не трынди, — рыкнул на него Илья, замахнулся, но вошел Дрэк, и он опустил руку, но не замолчал: — Не ври! Мы видели, как ты не хотел. И в участке молчать не будем. Урод и трус!
— Да кто б ему дал по доброй воле! — Рам сплюнул на пол.
То ли он не понимал, насколько серьезен его проступок, то ли ему было все равно. Пока не приехали менты, надо поговорить с Алисой. Она стояла на улице, запрокинув голову, а медсестра обрабатывала царапину на ее шее. Не отвлекая их, я спросил:
— Алиса, ты знаешь рабочий телефон матери? Скажи мне его.
— Пошла она! — отмахнулась девушка, не поворачиваясь.
Я приблизился к ним, притянул Алису к себе и зашептал:
— Говори быстро. При ней менты не посмеют тебя грубо опрашивать и лезть в душу. Прыщавый парень — сын начальника завода ЖБИ. Его могут попытаться отмазать. И ничего без матери не говори, поняла?
Алиса изменилась лицом, кивнула и продиктовала номер. Повернувшись спиной к беснующемуся перед толпой дрэком, я вписал цифры, скатал бумажку шариком, нашел взглядом Гаечку. Она косилась на дрэка. Пришлось махать рукой, чтобы привлечь ее внимание — ноль эмоций.
— Кому ты там маякуешь? — заметил мой жест директор.
О, а вот теперь Гаечка заметила, но и дрэк ведь пасет! Потому я вытащил из туалета Каюка, сунул ему в руки записку:
— Отдай Гайчук. Быстро.
Юрка заговорщицки прищурился. Спрятал записку в карман и уставился на дрэка. Я подошел к нему, попытался отвлечь.
— Вы не знаете, что будет Рамилю? Это ведь почти самооборона.
Он наградил меня полным злости взглядом.
— Идиоты! Ничего хорошего не будет.
Краем глаза я смотрел, как Каюк, озираясь, шагает к Гаечке, стоящей в полном одиночестве. Еще один взгляд на нас, взмах рукой. Гаечка поймала бумажку и, не разворачивая ее, зашагала прочь.
— Но он же не виноват! Он был в этом… В состоянии аффекта, — сказал я, чтобы Каюк успел вернуться.
— Зачем было брать резец? — проговорил директор скорее обиженно. — Неужели сами не разобрались бы? Эх!
Он широким шагом направился на место преступления, я мысленно взмолился, чтобы мать Гаечки успела раньше ментов или хотя бы раньше допроса, потому что никто не будет щадить девочку, которой и так несладко. Напротив, могут надавить и выставить ее виноватой. Там, конечно, не звери, но деньги папаши прыщавого могут сделать свое дело. Правда, насколько слышал от Наташки, Ростовчук-старший — настоящий зверь, который сыновьям спуску не дает, не балует деньгами и не позволяет выделяться среди бедных детей. Но тут затронута и его репутация, неизвестно, как он себя поведет.
Я остался на улице ждать милицию, наблюдая, как убежала Гаечка. Скорее, милая! Как жаль, что у меня нет часов, чтобы следить за временем, ведь, когда чего-то ждешь, минуты тянутся бесконечно долго. И если «скорую» я мысленно поторапливал, то теперь хотел, чтобы менты задержались, и представлял, что происходит на рабочем месте Аллы Миковой. Гаечка ей уже позвонила. Мать Саши может наплевать на все и закрыть магазин или оставить его на напарницу, если она есть, взять такси и лететь к дочери, как поступила бы нормальная мать. Так был шанс, что она доберется минут за пятнадцать.
Может позвонить хозяевам и попросить ее сменить, это займет больше времени.
А может и забить. Тогда Алисе придется несладко. Не исключено, что ничего фатального не случится.
Тем временем самые первые зеваки устали ждать и разошлись, им на смену явились другие, я заметил Карасиху с Москвой и Шипой. Наши всем классом остались, ушла только Ниженко.
Директор то появлялся на улице, оглашая окрестности ором и разгоняя школьников, то уходил на место преступления. Прибежала наша классная Елена Ивановна, напуганная и бледная, одноклассники ее сразу же обступили, требуя подробностей, но она пожала плечами и зашагала к Илоне Анатольевне, разговаривающей с Алисой, которая вроде начала успокаиваться. Я направился к ним, послушал пересказ англичанки и попросил:
— Елена Ивановна, не говорите, пожалуйста, нашим хотя бы пока. Дело очень деликатное.
— Еще бы. Ты как? — обратилась она к Алисе, та просто помотала головой. — Это же надо! Безобразие! Где Меликов? Там? — Учительница кивнула на туалет, снаружи больше напоминающий укрепсооружение времен Второй Мировой.
— Там. И еще я бы оповестил родителей. Или уже?
Поежившись, учительница качнула головой.
— Хотя бы тех, у кого есть контактные телефоны, — добавил я. — Наши-то преступление предотвратили.
— Пожалуй, ты прав, — согласилась она. — Но сперва схожу к мальчикам.
Она направился в туалет. Через минуту донесся неразборчивый крик директора, Елена Ивановна что-то возразила, выскочила из помещения и уронила:
— Я позвоню. — И убежала, девятый «Б» увязался за ней.
Как и обещала, она от них отмахивалась, но я понимал, что завтра все будут в курсе, поползут слухи, и Алисе придется сперва сидеть дома, а потом перевестись в другую школу.
Вскоре подъехал ментовский «бобик», и высыпал целый наряд: трое мужчин и женщина. Под ложечкой похолодело, я оцепенел, хотя опыт взрослого говорил, что бояться нечего.
Директор погнал нас в туалет, включая Алису.
Когда вошли милиционеры, там сразу стало тесно.
— Отличное место выбрали, мальчики. Очень романтичное.
Двое ломанулись к Илье, но дрэк указал на Афоню и Прыща. Капитан остался с ним, молодая полная женщина шагнула к Илоне Анатольевне, опекающей Алису, и ласково заговорила с потерпевшей.
— К стене, руки за спину, — отчеканил старший группы.
Афоня стал серым, как стена сортира, но сразу сообразил, что делать. Уперся лбом в стену, закусил губу, когда на руках защелкивали наручники. А прыщавый так и сидел, пока не получил тычок дубинкой.
— Встал, дебил! — брызнув слюной, как Смоллет в мультфильме, рявкнул маленький рядовой.
Прыщ вскочил и затрясся, как припадошный.
— Мордой к стене! — Рядовой легонько хлопнул его дубинкой по хребту, приговаривая: — Как тыкалку свою совать, так герой. Как отвечать за тыкалку — так дебил. Не-е, приятель, так дело не пойдет.
