– Да я что, разве против? – голос старухи зазвучал ласково и подобострастно. – Я всегда рада услужить Хозяину. И тебя, Джованни, рада видеть, не сойти мне с этого места.

– Да, конечно, – усмехнулся тот, – не сойдешь, так я тебе и поверил, старая лгунья. Ладно, оставим любезности, давай перейдем к делу, показывай товар. Я тороплюсь.

Джованни подошел к столу и брезгливо посмотрел на скамью. Старуха резво сорвалась с места со словами: «Извини, не ждали», и протерла скамейку подолом своей хламиды. Мужчина поморщился, но, ничего не сказав, сел. Резерва опять вернулась к своему месту за столом и безмолвно уставилась на дверной проем. Через секунду свет загородила гигантская фигура. Великан вошел и направился к пленникам. Тут без телепатии не обошлось, успел подумать Бенни перед тем, как тяжелая лапища бесцеремонно содрала пластырь с его лица. Казалось, с него содрали кожу. Рядом ойкнул от боли Чарли. Великан зашел к ним за спину и развязал руки. Боже, какое наслаждение вытянуть затекшие локти из-за спины, расправить ноющие суставы! Краем глаза Адамс заметил, что Пульдис обернулся назад, но тут же громадная рука повернула его голову обратно. Так, все понятно, надо сидеть тихо, видимо, великан за ними поставлен в качестве стража.

Старуха опять на мгновение напряглась, уставившись на стража. Тот, поняв команду, подхватил пленников за шеи и повел к столу.

– Простите, – начал было говорить Бенни, но тут же получил шлепок по голове, так, что в ней загудело.

Возникла пауза. Мужчина спокойно рассматривал пленников, на его лице невозможно было прочитать, что он думает. Зато на лице старухи, то и дело сменяя друг друга, вспыхивали гримасы довольства и озабоченности. Видимо, она просчитывала какие-то варианты, боясь прогадать или продешевить. Бенни был вынужден с грустью признать, что скорее всего их рассматривают в качестве рабов, во всяком случае, пока они с Чарли не принадлежат самим себе. Ну, да будь что будет. Хорошо хоть, съесть их пока не собираются.

– Кто вы? – презрительно спросил Джованни. – Вот ты, – он кивнул на Пульдиса.

– Я?! – он вздрогнул от неожиданности и растерянно умолк, собираясь с мыслями.

– Ну! – прикрикнула старуха. – Чего молчишь, тебя спрашивают!

– Ладно, – перебил ее мужчина, – оставь его. Спросим у этого. – Он обратил на Адамса взгляд. – Ты отвечай.

– Я бывший мусорщик. Он, – Бенни кивнул на Чарли, – тоже. Мы сбежали и вот пришли сюда, – Адамс на секунду умолк, потом добавил: – чтобы жить.

Реакция на его слова была очень странной. Мужчина, глядя на него, прищурился, а старуха от удивления открыла слюнявый рот с парой зубов. Потом они переглянулись.

– Как тебя зовут?

– Меня? Бенни Адамс.

– А его?

– Его – Чарли Пульдис.

– Ты хочешь сказать, что вы оба пришли из большого мира?

– Да.

– Вы прошли через Свалку?

– Да.

– Удивительно! – Джованни скрестил руки на груди. – Нет, ты послушай, Резерва, они прошли Свалку! Вот такие чистенькие, свеженькие. Послушай, парень, – обратился он опять к Бенни, – лучше рассказывай правду!

– Но я не лгу! – искренне возмутился Адамс.

– Да? А как насчет того, что мусорщиками работают только дохи?! Разве вы похожи на них?

– Нет. Но мы оба проходили обработку! У Чарли врожденный иммунитет, а мне помогли.

– Помогли?! – мужчина рассмеялся. – Да разве можно в это поверить?!

– Но я говорю правду! – Бенни растерялся. Он вдруг взглянул на мгновение на их собственную историю глазами местного обитателя. Действительно, поверить было невозможно, но ведь это все произошло, как же доказать? – Простите, сэр, но я не знаю, как доказать. Вместе с нами были вещи, они сделаны в городе, то есть из большого мира, как вы говорите.

– Я смотрел ваши вещи, – кивнул Джованни, – да, они оттуда. Но это только добавляет вопросов. Впрочем, я вижу, что ты собеседник интересный. Резерва, я его забираю.

– Как! – та аж подскочила от возмущения. – Мы еще не обговорили цену!

– Не забывайся, старуха, – холодно отрезал Джованни. – Хозяин берет все, что ему требуется, а платит столько, сколько сочтет нужным! Ты все поняла, старая?

– Да, – Резерва сникла. – Ну, Джованни, дорогой мой, похлопочи за меня, не дай обидеть.

– Не волнуйся, свое получишь. Кстати, вот с ним, – он ткнул пальцем в Пульдиса, – чтобы ничего плохого не случилось! Головой отвечаешь! Поняла?!

– Да как же не понять, – старуха угодливо склонилась, – не волнуйся, все будет хорошо. Разреши только его кровушкой свежей попользоваться?

– Это пожалуйста. – Джованни усмехнулся и, поглядев на побледневшего Пульдиса, обратился к нему. – Не пугайся, Чарли, так ведь тебя зовут, кровь у тебя пить не будут. Жить будешь, – он опять загадочно хихикнул, – да еще как жить. – Он опять повернулся к старухе. – Резерва, ты особо не усердствуй!

– Конечно, Джованни, можешь быть спокоен.

– Смотри, Резерва, не хитри со мной! Хозяин второго тоже заберет, только позже. А с этим, – он кивнул в сторону Бенни, – я иду не медля, дай мне одного верзилу в провожатые.

По указанию Нореха Проквуст после каждой их беседы составлял по памяти конспект в специально отведенной для этого тетради. Там же Георг записывал то, что понимал на лекциях. К сожалению, понимал он немного, порою ему казалось, что он присутствует на собрании людей, говорящих на незнакомом языке. Отдельные слова были ясны, но объединенные лектором в предложения, они наполнялись загадками, общий смысл расплывался, ускользал.

Ректор очень большое значение придавал этой тетради. Он открывал ее в начале каждой беседы и самым внимательным образом просматривал. Иногда задавал вопросы, иногда поправлял, но все дополнения или исправления ошибок ученик должен был делать самостоятельно. Такая методика не была изнурительной: Георг от природы обладал хорошей памятью, а Норех был великолепным рассказчиком, поэтому его речи легко запоминались и впоследствии также легко ложились на листы бумаги. Поначалу Проквусту очень понравилось такое обучение, больше похожее на светскую беседу двух людей: мудреца и его ученика. Уроки Ректора были понятны и просты, не то что обычные дневные лекции. Казалось, что слова Нореха сами собой льются в него, наполняя душу сокровенным смыслом и ощущением высокой значимости.

Георг незаметно расслабился, почти перестал перечитывать свои первые конспекты и, конечно, очень скоро за это поплатился. Однажды Норех задал несколько простейших вопросов из самой первой беседы, и Георг с ужасом осознал, что он ничего не помнит, более того, катастрофически теряет смысл даже только что услышанного. Норех все сразу понял, прервал их вечернее собеседование и выставил нерадивого студента за дверь, молча указав в ее сторону костлявым пальцем.

Проквуст тягостно вздохнул: сам виноват, что теперь сидит безвылазно в келье, Ректор даже на лекции запретил ему ходить, пока не усвоит всего того, что уже пройдено. Георг опять вздохнул и открыл первый лист…

Мир един и логичен. Все, что происходит в нем, закономерно, просто люди, не зная сути этих закономерностей и не в силах охватить своим разумом их многообразие, придумали случайность. Миром правит логика. Пусть непонятая или непознаваемая, но логика. Логика – это единственная тропинка, ведущая из сумятицы и хаоса к порядку. Даже Бог должен исходить из логики, пусть своей, божественной, но логики, иначе он не может быть Богом.

Георг вспомнил, как стал спорить по этому поводу с Ректором, горячо защищать могущество Господа, доказывая, что он может быть выше логики. Теперь он понимал, насколько Норех был корректен и терпелив с ним. Тот все выслушал, а потом спросил: «А как ты себе представляешь, что такое быть выше логики? Поступать нелогично? Тогда непонятен смысл любых действий, так как в этом случае они теряют связь друг с другом и с единой целью или замыслом. Как же тогда Бог может быть всемогущим, если не знает, как и зачем поступит через секунду своего бесконечного бытия?»